Folie a Deux

– Поклянись, что это повторится, – он проникает в меня ещё глубже, и я ощущаю идеальное скольжение. Пуговицы мужской рубашки из-за уже давно сбившейся к груди ткани платья вызывают во мне дрожь каждый раз, когда задевают кожу живота. Мой голос словно сорван и вообще кажется чьим-то чужим.

– Клянусь. Я клянусь, – послушно отвечаю я, как какая-то марионетка. Мне настолько хорошо, что всё равно на последствия. Остальное… неважно. Подождёт. Всё потом. Завтра. Или ещё позже. Совсем после.

Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг Андерсона. Он глушит свой стон, кусая материал одежды на моём левом плече. Одержимая потребность продлить момент единения заставляет меня сильнее стиснуть ладони поверх вспотевшей кожи. Ощущать вес на себе немного трудно, но я совру, если скажу, что неприятно. Всё совсем наоборот. Это желанная тяжесть. Умопомрачительная. Утратить её ощущается заранее болезненной вещью.

– Хочешь поужинать? Я позаботился о том, чтобы нам оставили еду. Обговорим правила, и потом я отвезу тебя домой. Ты… согласна?

В словах и вопросе чувствуется сплошь нервное напряжение. Наверное, это даже… трогательно. Учитывая, что всё только что произошедшее по идее должно расслаблять. Возвращаясь же к сказанному, всё, на что я способна, это лишь кивнуть. Несмотря на неуверенность в симпатии к предположительному регламенту, мне уже ни за что не вспомнить, почему ещё вчера я считала это пройденным этапом. Теперь я почти уверена, что мы только начали.

Глава 3

– О, мой Бог.

– Что-то я его не вижу, Ребе.

– Подожди. Дай мне минуту это переварить.

Я лишь пожимаю плечами и продолжаю смотреть на район Манхэттена, находящийся по другую сторону Ист-Ривер. Семь барж, с которых через пару часов будет запущен фейерверк по случаю Дня независимости, уже выстроились на воде, и количество людей в прилегающем парке возрастает буквально в геометрической прогрессии. Когда мы приехали сюда в половину пятого, чтобы занять места на берегу, послушать разных диджеев и просто поесть, здесь можно было не бояться потерять из виду своих родных или друзей, но сейчас… Теперь, спустя три часа, я бы сказала, что от них лучше далеко не отходить.

– Так в чём всё-таки дело? – спрашиваю я, порядков подустав от затянувшейся тишины. После того, как мои глаза на время отвлекаются от созерцания пейзажа, их взору предстают объятия Дэвида и Ребе, склонившихся над её телефоном. Какого чёрта они там увидели, что оба совершенно забыли о моём существовании? – Эй, вы.

– Прости, Моника. Просто они такая красивая пара. Мы, конечно, не хуже, но то, как она на него смотрит, и их мальчики… Ей повезло. На её месте я бы сделала с ним ещё несколько детей.

– Ребе. Вообще-то здесь твой муж.

– Это не значит, что я не могу обращать внимание на богатство и привлекательность другого мужчины. Я же не изменяю. Я просто любуюсь. В этом нет ничего запретного. Знаю, тебе неинтересно, но всё же взгляни. Фото выложено несколько минут назад. Это страничка его компании в социальной сети. Поздравление с Днём независимости от всей семьи, – Ребекка фактически бросает телефон мне на колени, и едва тот приземляется поверх моих синих шорт, как даже в солнечных очках я вижу тех людей, что вызвали её глубокое и неподдельное восхищение. Наверное, мне стоило догадаться. Быть готовой к этому моменту. К тому, что однажды я увижу семью Райана Андерсона во всём её блеске и великолепии.

Но я не думала, что соответствующий миг настанет без всякого моего на то желания посреди шумного и заполняющегося парка в солнечный и праздничный день. Впрочем, эти мысли удручают только больше. Ведь ничего не изменить. Я могу только созерцать. На автомате поднеся телефон ближе к лицу, поглощать детали. Смотреть на статную красивую блондинку в синем платье с глубоким декольте, не сводящую взгляда со своего мужа-миллиардера, пока они оба обнимают своих действительно симпатичных сыновей. Те уже тоже носят костюмы, не знаю, по собственному желанию или нет, но всё вместе это будто обложка модного журнала, настолько все четверо выглядят стильными и роскошными. Самую малость меня успокаивает лишь то, что взгляд Райана Андерсона направлен прямо в камеру. Но всё равно этого недостаточно. Потому что он… прикасается к жене. Фотографируется с ней. Находится подле неё. Производит впечатление счастливого и безмятежного человека, что бы там ни говорила Грейс. Расстояния между телами совершенно нет. На игру на публику это совсем не похоже. С мальчиками, стоящими по бокам от родителей, мистер и миссис Андерсон кажутся расслабленными в присутствии друг друга. Вероятно, он уже исправил проблему между ними, в чём бы она ни состояла. Дом – полная чаша.

– Судя по указанному местоположению, они недалеко отсюда. Да, точно. Это название открытого бара премиум-класса со шведским столом. Можно сидеть как в помещении, так и на свежем воздухе. Из окон от пола от потолка каждый год открывается роскошный вид на фейерверк по случаю Дня независимости, – Ребекка зачитывает информацию, почерпнутую уже из телефона Дэвида, пока я говорю себе заканчивать с глупым самоистязанием, вставая с газона. Это тут же привлекает внимание подруги. Она поднимает голову и прикрывает глаза рукой от светила на небе.

– Ты куда?

– Хочу пройтись. Заодно схожу за чем-нибудь прохладительным.

– О, ну ладно. Но ты только не теряйся и возвращайся скорее.

– Не переживай, Ребе. Со мной всё будет в порядке.

Свой поход за лимонадом я заканчиваю на пирсе. Думая о телефоне в кармане и про то, что мне всё равно нельзя выходить на связь первой. Райан Андерсон выразился предельно ясно. Ни звонить, ни писать. Он не стал ничего пояснять, но в этом и нет нужды. Я взрослая женщина, которая всё понимает. И я запомнила, что сейчас ему нужно сосредоточиться на компании. А выходные он однозначно провёл с семьёй. Это то, как всё обстоит, когда ты связываешься с женатым. Я не собираюсь требовать большего, ни сегодня, ни вообще, просто… Может быть, он поймёт между строк? Но что я хочу, чтобы он понял? Что я… скучаю? Хотя он скорее подумает про преследование, чем о чувстве странной пустоты в моей груди. А если телефон вообще не при нём, то можно только догадываться, что будет. Ты дура, Моника, дура. Что трудного в том, чтобы следовать правилам? Ведь в чём-то это как исполнение рабочих обязанностей. Но все эти мысли сами по себе словно душат. Нужно просто вернуться на берег. Погрузиться обратно в атмосферу радости и веселья. К тому же солнце вот-вот начнёт клониться к закату. Ты ведь любишь наблюдать за его отражением в воде и подсвеченным разными оттенками красного горизонтом.

– Я захватила вам смузи, – вернувшись к реке, я протягиваю Ребекке и Дэвиду по прозрачному стаканчику с трубочкой. В течение оставшегося времени до получасового пиротехнического шоу мы в основном рассматриваем окружающих людей, делаем различные фотографии, в том числе и совместные, и наслаждаемся тем, как спадает жара после захода солнца.

Фейерверк начинается ровно тогда, когда и было обещано организаторами. Разноцветные всполохи и залпы отражаются в воде, и прекрасные виды на ночной город в огнях салютов становятся ещё более эффектными и потрясающими. Мне даже не хочется обращать внимания на вибрацию телефона в кармане, но меня предаёт моя же правая рука.

Я хочу тебя увидеть. Завтра. Рано утром. И чтобы на тебе было одето то же самое, что и сейчас. Это касается и причёски.

Сердце ускоряет свой бег задолго до того, как я дочитываю текст до конца. Но даже по достижении заключительной точки общий смысл всё ещё продолжает от меня ускользать. Зачем Райану Андерсону нужно видеть меня именно такой, какой я выгляжу сегодня? Из-за непонимания я едва не спрашиваю, в порядке ли он.

Это… странно.

Просто сделай так, как я говорю. Я приеду в восемь.

После частично бессонной ночи я узнаю, что он пунктуален. Возможно, в том числе и благодаря этому его бизнес достиг невероятного уровня развития. Наверное, ни один человек не захочет профессионально взаимодействовать с другим, если тот отличается опозданиями и отсутствием внутренней дисциплины.

– Привет, – мне странно произносить это слово. Ни одна из наших нескольких встреч ещё не началась с него. Может, то, что для меня привычно, для Райана Андерсона сложно и затруднительно.

Пока я обдумываю это, он… тянется ко мне. Прислоняет меня к боковой панели шкафа и неожиданно обнимает. Молча и без каких бы то ни было слов. Его руки сжимаются вокруг моих рук вблизи плеч крепко и сильно. Сегодня на Райане Андерсоне почему-то нет пиджака, либо эта вещь осталась в машине, лишь голубая рубашка с брюками, и, медленно, будто со страхом, прикасаясь к его спине в ответ, я чувствую то, как приятно ощущаются ткань и тепло под моими ладонями. Он, наверное, никогда не скажет этого вслух. Не признает потребность в, возможно, утешении. Но если не она, то что ещё заставляет его просто стоять здесь вот так?

– Значит, косичка, да? – он проводит правой рукой по моим заплетённым волосам. Столь сложный вариант плетения – это полностью заслуга Ребекки, и я бы не смогла сотворить такое самостоятельно. Поэтому и провела ночь с датированной вчерашним днём причёской. Разум Райана Андерсона для меня чистейшая загадка. Наверное, мне можно было бы не подчиняться ему и открыть дверь хоть в халате, но я не ослушалась. И сейчас на моём теле та же одежда, что была вчера. Кофта с коротким рукавом и шорты из одной ткани. Единственное отличие в том, что я не стала краситься. Но он этого не узнает. Как и того, что мне теперь известно, как выглядит его жена. И его дети. Что эта картинка словно отпечаталась в моей голове.

– Да. Тебе… нравится?

– Да.

Он наконец целует меня. Властным прикосновением сжимая мне подбородок и прижимая вплотную к себе. Держа глаза открытыми, чтобы понять, как всё это ощущается Райаном Андерсоном, позволяет ли он себе чувствовать или контролирует каждую реакцию, я безошибочно обнаруживаю момент, когда его веки смыкаются, и в этот же момент поцелуй становится глубже. Пронзительнее. Сильнее.

– Я перенёс все встречи на послеобеденное время. Покажи мне свою спальню, – слова затруднены участившимся дыханием. В серо-зелёных глазах словно какая-то пелена. Я не уверена, чем вызвано выражение внутри них. То ли тем, что ему, возможно, со мной хорошо, то ли тем, что за пределами моей квартиры у него всё плохо. Но независимо от этого у меня нет желания ему отказывать.

Всё последующее нетерпение мне уже знакомо. И я знаю, что с ним делать. Резкие, суетливые движения словно воспламеняют меня. В комнате мужчина притягивает меня к себе на колени. Поглощённая тем, как ощущаются его руки и поцелуи, я далеко не сразу понимаю, что мы уже совершенно обнажены. Осознание этого приходит лишь тогда, когда он чуть отстраняет меня от себя. Спустя ещё несколько мгновений Райан Андерсон впервые видит мою грудь. Я хочу прикосновений вместо взора, потому что это вроде как не так интимно, как обычный взгляд, но… позволяю смотреть. Не пытаюсь прикрыться руками, хотя и не могу не думать, что ему, возможно, не нравится. На ощупь всё могло казаться другим. Лучше, чем является в реальности. Моя же грудь скорее маленькая, чем большая.

Но Райан Андерсон будто бы не думает ни о чём таком. Хотя, вероятно, и правда, не думает. Он проводит рукой по моей шее. Его глаза словно ввергают меня в гипноз. И когда я ощущаю последовательность из множества прикосновений, начинающихся, как изучение очертаний, формы и степени упругости, и постепенно приближающихся к соску, в голове слишком быстро становится пусто и легко. Испытываемое мною глубоко внутри смущение только усиливается. Но со стороны этого не понять. Я не из тех, кто краснеет и покрывается румянцем, оказываясь в несколько некомфортной ситуации, будучи с мужчиной наедине.

– Скажи что-нибудь, – это последнее, о чём он должен думать, двигаясь во мне так, будто в последний раз. Но обжигающий шёпот в шею невозможно игнорировать, даже несмотря на подавляющую затуманенность сознания. – Скажи, с кем была вчера.

– Что?

– Скажи, с кем была вчера, – жёстко повторяет Райан Андерсон. Он смотрит на меня немного снизу верх, находится подо мной, так или иначе в моей власти, без костюма он не так уж и похож на миллиардера, которому рискованно не подчиняться, но я чувствую, всё это напускное. Хватит одного мгновения, чтобы поменяться ролями, и тогда уже моё тело станет ведомым. Зависящим от того, захочет ли он хочет увидеть, как я кончаю. Будет ли столь добрым и щедрым или позаботится лишь о себе и собственном удовлетворении.

– С… с… друзьями… – не сразу выговариваю я, отвлечённая правой рукой, дёргающей за резинку на моих волосах. Внутри себя я, пожалуй, задавалась этим вопросом. Тем, насколько конкретно долго этот мужчина сможет действительно испытывать симпатию к моей косе. Возможно, в силу каких-то лишь ему известных причин он и вовсе солгал. Прежде я всегда представала перед ним с распущенными волосами. И периодически чувствовала его почти приносящие боль прикосновения к отдельным прядям. А может быть, это ощущение было лишь в моей голове.

– С… парнем? – я слышу паузу между предлогом и существительным. Весь этот разговор просто дикий. Дико странный. Если бы не всё происходящее, я бы, наверное, истерически рассмеялась. Но, будучи зажатой словно в тиски между мускулистой грудью, подтянутым животом и ладонью, всё ещё сражающейся с моей причёской, мне почти не хватает воздуха, даже чтобы просто дышать, не то что отвечать или смеяться.

Андерсон, видимо, понимает это. По крайней мере, временно оставляет намерения расспрашивать меня дальше. На его лбу проявляются характерные морщины, выдающие нежелание больше ждать и терпеть. Со стоном толкаясь языком глубже мне в рот, он сжимает мои волосы в кулаке, столько, сколько успел расплести, и вот теперь это реально вызывает болезненные ощущения. Но они сметаются напрочь осознанием совсем неистового проникновения, толкающего за грань и погружающего в приятную истому. Спустя пару толчков Райан Андерсон сжимает заднюю часть моей шеи, будто не хочет окончательно утрачивать связь с реальностью. Но, неосознанно прикасаясь к стене над кроватью и дрожа от переполняющих эмоций, я вижу по нему, что он уже где-то далеко. Всё это исключительно благодаря мне. И мне… нравится видеть, на что я способна. Хотя я и не должна позволять себе наслаждаться этим столь сильно. Всем, что мы переживаем вместе. Данный путь потенциально может меня сломать.

– Если там был парень, и он хочет тебя, или ты хочешь его, то ему или тебе придётся подождать, – говорит мерзавец спустя несколько минут, когда возвращается из ванной и присоединяется ко мне в кровати, даже не утруждая себя тем, чтобы прикрыться одеялом. Хотя мне всё равно, что он передвигается по моей квартире голым. Это занимает мои мысли даже близко не так, как тот факт, что в его голове, видимо, немало собственнических замашек.

– Я не твоя компания. И не твой отель. И не один из твоих сотрудников. Ты не имеешь права распоряжаться мною и указывать мне и не будешь. Если хочешь командовать, езжай на работу. Там тебя уже наверняка заждались.

– Вовсе нет, Моника. Не заждались, – отрицает Андерсон и, когда я прислоняю подушку к изголовью, занимая полусидячее положение, устраивается более удобно боком ко мне. – У нас ещё несколько часов. Про перенос встреч я говорил серьёзно. Ты слышала, даже если пытаешься делать вид, что нет. Так что там с парнем?

– Ничего. Он там был, но это всё. Мы просто друзья, – я не обязана отвечать, но проще ответить. – Он с моей подругой.

– Встречается с ней?

– Женат.

– И как у них дела?