Рай

Рай
Ксения Корнилова

Вечный выбор. Вечное стремление иметь больше. Вечный поиск места, где можно быть счастливым…

Если после прочтения книги один человек перестанет задаваться вопросом "Где мой РАЙ?", то всё было не зря.

Ксения Корнилова

Рай

Если б не было ада и рая,

Их бы выдумал сам человек.

Сергей Есенин

К вечеру жара стала невыносимой.

Райан Ричер вышел из незаметной простому прохожему маленькой двери, огляделся по сторонам, пошарил в карманах и, вздохнув, повернул направо.

– Эй, смотри, куда идёшь! – кто-то грубо толкнул его в плечо, но Райан даже не обернулся, упрямо глядя себе под ноги.

Это были не лучшие дни из всех его одиннадцати тысяч дней, прожитых в этом пропитанном потом и острым перцем городе.

Сегодня ему в который раз отказали в работе, и даже старый хозяин местной продуктовой лавки, имевший обыкновение подкидывать Райану пару-тройку дел, за которые платил скудные пару-тройку купюр, угрюмо пожал плечами, сморкнулся прямо себе в кулак, вытер жёлто-зелёное нечто о видавшие виды брюки и продолжил рыться грязными руками в молодых яблоках, раскладывая их на витрине.

Райану Ричеру не везло. Впрочем, не повезло ему с самого рождения, и даже до него. Некоему ублюдку, изнасиловавшему молодую девчонку, которой даже не исполнилось пятнадцати лет, каким-то образом удалось оставить свои прогнившие гены в ее чреве и пустить в нем корни. Девчонка по глупости даже не знала, что беременна, ибо никогда не отличалась стройной фигурой, и родила Райана дома, под крики матери и побои отца.

Страшный сморщенный красно-синий комочек должен был окончить свои дни в мусорном баке, который стал для него первой колыбелью, но был чудом услышан проходившим мимо оборванцем, выискивающим объедки с богатых столов, и спасен. На третий день, устав от плача вечно голодного младенца, женщина, проглядывающая из-под лохмотьев бродяги, отнесла его в детский дом и оставила на пороге, перекрестив на прощание так не вовремя затихший свёрток. Пройдя несколько шагов, женщина подумала о том, что она что-то сделала неправильно. Но её пропитый мозг, много лет страдавший от отсутствия необходимого питания, не смог сформулировать мысль, и, сплюнув в пыль у себя под ногами, оборванка направилась к ближайшей урне, в которую молодой и успешный адвокат только что выкинул недоеденный хот-дог.

Всего этого Райан Ричер не знал. Зато он знал, каково это – жить в детском доме, специально созданном для таких детей, как он, – детей мошенников, убийц, насильников и прочих подонков. Знал и то, как люди шарахаются от него, увидев его лицо, которое могло бы быть красивым, если бы не уродующая его врождённая метка.

«Меченый» – так неоригинально люди называли тех, чьи лица с рождения «украшали» родимые пятна самых разных форм и расцветок. Этим меченые были обязаны генным инженерам, которые научились менять ген, отвечающий за окраску кожи лица.

До шести лет Райан Ричер не понимал, что проклят с рождения, считая красивым своё сине-чёрное пятно. Оно было причудливой формы и представляло собой изогнутую линию, идущую от левого виска по левому глазу, запрыгивающую на крыло носа и спускающуюся к верхней губе, которая переливалась разводами всех оттенков синего и чёрного цветов. От этой сине-чёрной линии отходили вниз тонкие струйки, как будто стекала глазурь с пасхального кулича.

Спустя несколько недель после шестилетия Райан вместе с другими ребятами впервые выехал за пределы детского дома – их класс повезли в музей истории.

Как завороженный, Райан оглядывался вокруг, рассматривая экспонаты, пока его взгляд не привлекло поистине божественное создание – белокурый ангел в тонком невесомом платье и с чистым белым лицом с почти прозрачной кожей. Райан, живший среди таких же детей, как и он сам, – среди детей убийц и мошенников, – привык видеть метки разных размеров, цветов и форм. Но никогда ещё он не видел такого чудесного чистого лица, как у этой девочки. Райан тогда с любопытством подошёл к объекту своего восхищения и был встречен робкими попытками девочки выглянуть достаточно далеко из-за спины матери, куда она в страхе перед незнакомцем отпрянула, как только Райан приблизился к ним. Милое создание пыталось дотронуться до его лица, до его метки своими маленькими тоненькими пальчиками, но в итоге её руки были одёрнуты с криком, и саму девочку поволокли в сторону, резко дёргая за руку, отчего она тряслась, как тряпичная кукла.

Несколько лет спустя Райан узнал, что зовут её Лорэна.

– Эй, Рай, держи, – отвлёкшись от своих мыслей, Райан взял протянутую морщинистой, крючковатой, чуть дрожащей рукой тарелку, от которой шёл пар и умопомрачительный запах острого перца.

Старый японец, кряхтя и охая, опустился на ступеньку рядом с Райаном и затих, изредка вздыхая.

– О чём вздыхаешь сегодня, Хикэру? – Райан пытался ухватить дымящуюся лапшу, соскальзывающую обратно в говяжий бульон, – за все десять лет, что он каждый день приходил к маленькому ресторанчику старого японца в ожидании, что добрый хозяин вынесет что-нибудь поесть странному долговязому мужчине с меткой на лице, Райан так и не научился есть палочками.

– Ты замечал, как наши возможности похожи на эту лапшу? Вот ты сидишь и пытаешься ухватить и съесть еду, которую принёс тебе твой скромный друг. Ты мучаешься и страдаешь, потому что так и не научился есть палочками, хотя и бываешь тут каждый день. Ты мучаешься и страдаешь, но не решаешься попросить у твоего дорогого друга вилку. Ты мучаешься и страдаешь, но и сам ни разу не принёс вилку с собой. Так вот, как и эту лапшу, жизнь постоянно даёт нам возможности, но мы либо не имеем навыков, чтобы ими воспользоваться, либо не обладаем решимостью, чтобы найти способ воспользоваться ими, либо оказываемся и вовсе не готовыми к тому, что жизнь нам что-то подарит. Мы ходим без своих вилок, Рай, и потому наша жизнь похожа на череду возможностей – череду мисок с лапшой, которые мы никогда не съедим.

Райан сидел, уткнувшись в миску с остывающей лапшой, раздумывая над словами старого Хикэру. Улыбнувшись, он поднял миску обеими руками и выпил весь бульон. Подув на лапшу, он стал хватать её руками и с удовольствием запихивать себе в рот, открывая его шире, если ещё не успевшая остыть еда обжигала ему язык и нёбо.

Старый Хикэру улыбнулся, покачал головой и, достав из кармана вилку, положил её перед Райаном.

– Я всегда ношу тебе вилку, Райан, но ты ни разу не попросил меня о ней. Почему?

Райан вытер мокрые и липкие руки о джинсы, взял вилку в руки, повертел перед собой и протянул её обратно Хикэру.

– Ты верно говоришь про то, что мы иногда не можем воспользоваться своими возможностями, как я не могу нацепить лапшу на палочки. Но верно и то, что не стоит гневить судьбу, прося свыше того, что даётся тебе. Особенно если даётся тебе с избытком. Ты – единственный человек, кто даёт мне пищу уже целых десять лет, и я не вправе просить у тебя больше. Иногда лучше обжигать свои пальцы, пытаясь съесть лапшу, чем потерять возможность вновь получить миску с едой.

Старик слушал с лёгкой улыбкой на лице, кивая в такт словам Райана. Со стороны могло показаться, что они звучат для него как музыка.

– Я десять лет каждый день ношу тебе еду, Райан, но ты ни разу не принёс с собой вилку. Почему?

– Если я стану носить с собой вилку, то каждый вечер я буду ждать, что ты принесёшь мне миску с лапшой. Я буду считать, что ты должен мне. Но если я прихожу к тебе с пустыми карманами и мыслями, для меня каждый вечер миска с едой становится неожиданным подарком, за который я не забываю поблагодарить тебя, мой друг. Так стоит ли принимать всё как должное и упускать радость того, что ты получаешь от жизни?

Не дожидаясь ответа, Райан отставил пустую миску в сторону и, засунув руки в карманы, побрёл вдоль серого здания мимо мусорных контейнеров, в которых копошились крысы и бомжи. Он слышал, как старик Хикэру со вздохом поднялся, взял пустую миску и палочки и вошёл обратно в свой ресторанчик через тяжёлую заднюю дверь. А ещё он мог бы поклястся, что слышал, как старик Хикэру улыбается.

Путь Райана, не торопящегося домой, лежал через самые разные кварталы города – от дорогих и элегантных до смердящих потом, анашой и блевотиной.

Выйдя из узкого длинного переулка, через который только и можно было попасть к задней двери ресторанчика Хикэру, Райан чуть не оглох от машин, снующих по главным улицам день и ночь, не прерываясь ни на минуту. По обе стороны дороги располагались витрины недорогих магазинов, баров и ресторанов, рассчитанных на средний класс.

Равняясь с каждой витриной, Райан поворачивал голову направо и смотрел на своё отражение. Тени, правящие городом после захода солнца, преображали его лицо, делая его почти нормальным, а страшная сине-чёрная метка почти расплывалась в полумраке.

Пройдя несколько кварталов, Райан оказался среди небоскрёбов, составляющих бизнес-центр города. В этот час здесь не было ни одного человека, кроме самого Райана, но днём эти улицы кишели офисным планктоном, спешащим по им одним ведомым делам.

Однажды Райан был здесь днём в надежде получить работу сторожа одного из офисных зданий.

В тот день он надел свою самую приличную рубашку, только слегка запачканную каплями бульона из-под лапши, заботливо приготовленной для него старым Хикэру. Рубашка была почти белая, точнее она когда-то была белая, но со временем приобрела «красивый» серый оттенок и потрепалась по краям манжет.

Выделяясь серым пятном на фоне белоснежных рубашек офисного муравейника, Райан завалился в маленькую каморку в одном из небоскрёбов, приспособленную под офис охранного агентства. Тучная и мрачная негритянка, жующая лакричную конфету, равнодушно посмотрела на долговязого незнакомца и только коротко покачала головой, умудрившись почти не отвлечься от сериала, который крутили по маленькому телевизору, примощённому на краю её стола.

Райан развернулся и ушёл. Он привык к тому, что люди даже не удостаивают его разговором, сразу отталкиваясь мерзкой отметиной на лице, говорящей о его происхождении.

Сейчас, бредя мимо тёмных небоскрёбов, Райан иногда из любопытства тихонько подбегал к стеклянным стенам и, приложив ладони к стеклу и опустив в них лицо, вглядывался в невзрачных людей, сидящих у горящих большим глазом телевизоров, закинув ноги на стол и поедая лакричные конфеты. В такие минуты Райан радовался, что ему не дали добро на эту работу – он терпеть не мог лакрицу.

Завернув за угол, Райан оказался среди складов, гаражей и парковок. Он и здесь был почти единственным пешеходом, за исключением пары подозрительных личностей, греющих руки в карманах и внимательно наблюдающих за прохожими. Райан мог их не бояться, если только не замечал отсутствие метки на их лицах. В таком случае он старался скрыться за ближайшим зданием или вообще развернуться и пойти прочь, пусть даже ему приходилось пройти лишних пару километров, чтобы обойти это место. Спешить Райану обычно было некуда, если он не опаздывал к комендантскому часу, поэтому он был даже не против прогуляться, тем более что в обход путь его лежал через богатый жилой квартал, где когда-то жила и Лорэна.

Сегодня Райану никого по дороге не попалось, да и время поджимало, поэтому он поторопился почти пробежать мимо складов и гаражей.

Оказавшись у высокой железной ограды, украшенной наверху гирляндой колючей проволоки, находящейся под током, Райан подошёл к будке охранника и наклонился к маленькому окошку, через которое на дорогу падал мерцающий свет от телевизора.

– Эй, Рай, ты, что ли? Поздно сегодня, – толстый Джек еле поднялся с дивана и подошёл ближе к окошку. Когда он наклонился, чтобы рассмотреть прохожего, на Райана пахнуло лакрицей, и он невольно отпрянул назад.

– Я, Джек. Что сегодня показывают? – Райан кивнул на светящийся экран.

– Богачи богатеют, а бедняки беднеют. Ты ждёшь чего-то нового?

– Хорошо, что богатеют. Плохо, что беднеют. Чего может ждать такой человек, как я, Джек? Миску супа у старого Хикэру, да и только.