Лунара

– Работать круглосуточно? – удивилась я, когда услышала новость. – Ты замертво упадешь после такой смены.

– Не волнуйся, мне все равно хватит сил справиться с тобой, – мы лежали на его кровати, и он неожиданно вскочил и навис надо мной, намереваясь поцеловать.

– Ну, нет! – сгруппировавшись, я перекатилась на другую сторону кровати. Видя, что он замышляет, мне пришлось слезть и уйти к окну. – Мы можем поговорить? Это ведь очень серьезно. Ты будешь сильно уставать, а у меня учеба. Когда нам видеться?

В воображении Сава бы обнадеживающе улыбнулся, притянул меня к себе и сказал, что мы со всем справимся. И пусть это не просто, мы будем работать над отношениями и сможем их сохранить. Но вместо этого улыбка на его лице выглядела вымученной, а сказанное с каким-то ядовитым смешком, ранило меня куда сильнее, чем мне в тот день показалось.

– Привыкай.

– К чему? – я только моргала, ощущая себя недалекой.

– К жизни. Такой, какая она есть на самом деле.

– И какая же она? – во рту появилась неприятная горечь, будто у меня вот-вот должна была отказать печень.

Больше всего на свете я ненавидела нравоучения о том, как правильно жить. Слышать их от Савы – оказалось неожиданно мерзко. Еще никогда прежде я так на него не злилась.

– Слушай, Лу, не хочу забегать вперед, но ведь когда-то мы поженимся, у нас будут дети. Мне придется много работать, понимаешь?

– Понимаю, – меня вовсе не обрадовали его слова о нашей возможной свадьбе, – но я тоже собираюсь работать.

Может, мне померещилось, но он снисходительно посмотрел на меня и покачал головой.

– Как пожелаешь, Лу. Это не так уж и важно.

Я днями и ночами напролет мучилась, что свяжу жизнь не с той профессией, а ему моя дилемма виделась пустяком.

– Что тебя так беспокоит? – наконец-то спросил он, располагая к тому самому разговору, в котором я так сильно нуждалась.

– Понимаешь, мне так важно разобраться, где мое место, – я никогда не была готова говорить с кем-то настолько искренне, мой голос дрожал, а на глаза наворачивались слезы радости, ведь у меня был тот, кто готов меня выслушать.

Но вместо этого он прервал меня на полуслове, поднялся с кровати и подошел ко мне.

– Твое место рядом со мной, – сказал Сава и сгреб меня в крепкие медвежьи объятия, из которых мне впервые за время наших отношений захотелось вырваться.

Из болезненных воспоминаний меня вырвала Натали. Она схватила меня за локоть, когда я чуть не прошлепала мимо пиццерии. Время, словно остановилось, и мне удалось хорошенько ее рассмотреть. Ветер сильно растрепал и без того небрежный пучок, передние пряди выбились и назойливо лезли ей в глаза, так что она то и дело заправляла их за уши. Ее беломраморная идеальная кожа (хоть и порождала во мне комплексы) напоминала о снежной зиме. Тело Натали было погребено под мешковатой безразмерной толстовкой пудрового цвета, доходящей до самых колен.

– В мире выпечки ты была бы вафлей, – сказала я ей, когда мы оказались в кафе.

– Да? – она взглянула на меня с сомнением, но с лучезарной улыбкой на лице. – А ты тогда – кто?

– Сухарь с изюмом, очевидно ведь.

– Это потому что ты девушка с сюрпризом?

– Звучит не очень, – я поморщилась, а Ната зашлась в приступе заливистого смеха.

Мы взяли два куска пепперони и одну большую картошку фри на двоих. И пусть она соединит наши души и сердца, аминь. В отличие от меня, накинувшейся на еду, подобно изголодавшейся собаке, моя новая подруга слишком долго смотрела на то, что уже давно должно было быть в ее желудке.

– Ты же ешь мясо? – мне стало не по себе, что я могла все так глупо испортить.

– А? – Натали, будто вышла из транса и выглядела совершенно растерянной. – Прости, что ты сказала?

– Я спросила, ешь ли ты мясо? Потому что не помню, хватило ли мне ума спросить это перед тем, как сделать заказ.

– Да-да. Ем, конечно, ем, – она энергично закивала, чем вызвала еще больше подозрений, но сегодня точно не тот день, когда мы об этом поговорим.

– Ну, тогда приятного аппетита. Чокнемся картошкой фри в честь знакомства? – я протянула ей длинный картофельный кусочек.

Она с детским восторгом взяла фри, и мы проделали весьма странное, но отчего-то греющее изнутри, действие.

– Прости, что так вышло на собрании. Нужно было сразу тебя предупредить, – Ната виновато, как провинившийся щенок, посмотрела на меня.

– Ерунда. Мне даже понравилось позориться. Эффект ледяного душа.

– Если тебе станет легче, я не согласна с этим правилом. Среди любовных романов есть весьма стоящие вещи, но с ним ведь не поспоришь!

– А как его зовут-то? – поинтересовалась я у нее робким голосом, будто узнать чье-то имя приравнивалось к преступлению.

– Ох, – Ната откинулась на спинку кожаного кресла, – если бы я знала.

– Как так?

– Он всем представляется творческим псевдонимом, – она осмотрелась по сторонам. – Схожу в туалет. Закажешь нам чего-нибудь попить?

– Да, конечно, – ответила я на автомате, а когда Натали уже поднялась с места, позвала ее, – Подожди! И какой же у него псевдоним?

– Флориан. Так он просит себя называть.

***

Натали рассказала мне, что Флориан пишет книги. Подумать только, я разговаривала с настоящим современным писателем! Его приняли в издательство несколько месяцев назад, назвав парня талантливым молодым самородком, чье умение создавать непредсказуемые детективы смогло впечатлить главного редактора. По словам Наты его произведения ей не интересны, ибо не способны воспламенить ее душу.

– Люблю книги, от которых по телу бегают мурашки.

– Может, тебе просто не нравятся детективы?

– Думаю, дело в том, что мне не нравится конкретный автор, – она говорила тихо, будто Флориан сидел где-то рядом. – Как ты могла заметить, он – не самый приятный человек.

Я вспомнила, какими отзывчивыми при знакомстве казались Ясмина с Савой. Родители учили их приходить на помощь нуждающимся, жертвовать временем и средствами ради тех, кто попал в беду.

– Знаешь, – начала я, – среди моих друзей есть очень приветливые люди, но мне все равно не с кем поговорить.

Натали состроила оскорбленное выражение лица, и из меня вырвался очередной короткий, но звонкий смешок.

– Стоит мне поделиться с кем-то переживаниями, как меня записывают в занудную идиотку, будто прислушиваться к себе – это какое-то особо тяжкое преступление.

– Им нужен удобный человек. А человек, задающий много вопросов, таким уже не будет.