Она наконец повернула голову. Тихо заговорила:
– У меня теперь доступ к внутренней информации и к некоторым базам. Я могу передавать всё это оппозиции – хотя бы тебе лично.
– Но… это же, наверно, опасно? – потерялся он.
– Конечно, опасно, – буднично ответила Китти. – Но, по-моему глубокому убеждению, такие сведения того стоят.
– Нет, подожди, – Феликс вскинул руки. – То, что нам бы это было очень нелишне, это понятно. Мне интересно, зачем ты это будешь делать.
– А это вы должны прекрасно понимать и сами, господин Шержведичев, – Китти прошла чуть вперёд, оставляя его за спиной. – Думаешь, у тебя монополия на бессмысленный героизм?
Уже с расстояния она обернулась, чуть громче спросила:
– Так что? Ты подумаешь?
– О чём тут думать, – Феликс в несколько шагов нагнал её. – Да. Разумеется, да. Какой ещё может быть ответ.
Китти чуть улыбнулась уголками губ:
– Ну да, от таких предложений не отказываются? Даже если их делает ссо-шная мразь.
– Китти, – он приобнял её за плечи, осознавая, что сейчас не та ситуация, когда можно просто отшутиться. – Извини, не так понял… Увидел тебя тогда, в телевизоре – что я должен был подумать? – и ещё раз, через силу. – Извини, пожалуйста.
В её глазах промелькнуло какое-то тёмное удовлетворение.
– Извиняю, – она легко вывернулась из его объятия и отошла немного. – Тогда увидимся. Я тебя найду.
Скоро стук её каблуков растворился в темноте. Ещё минута – и где-то близко прошумел отъехавший автомобиль.
– И что, всё дело в деньгах?
– А что ты думал, – заметила Китти. – Что все идейные оппозиционеры?
Перед ними лежали разложенные бумаги из музыкальной шкатулки.
– Нет, ну я понимал, естественно, что чисто идейных и бескорыстных там немного, – Феликс нервно дёрнул плечами. – Но чтоб вот так… И потом, как Нонине это допустила, с её-то паранойей.
– Думаю, она не была инициатором, – задумчиво проговорила Китти. – Скорее всего, это была идея самого Замёлова. Софи она, разумеется, вряд ли нравилась. Но, пока это приносило свои плоды, она мирилась. Когда же у Замёлова перестало получаться, она его грохнула.
– Так, может, это и не она? При таком раскладе?
– Это она, – Китти кивнула. – Конечно, не лично. Через Кедрова или его людей. Но это точно она.
Феликс перевёл взгляд со сводки телефонных звонков на распечатку банковских платежей – все переводы с некого счёта в течение почти двух лет, один из получателей был обведён в круг чернилами (по всей видимости, самим Замёловым). Эти реквизиты Феликс узнал: общеизвестный в узких кругах счёт, наиболее часто использовавшийся оппозицией. Счёт же, с которого шли платежи, пояснила Китти, периодически задействовала Нонине для разных кулуарных дел.
– А может, всё-таки фальшивка? – Феликс посмотрел на неё почти с надеждой. – Не знаю… коллаж, ретушь. Провокация, в конце концов!
– А это тогда что? – Китти кивнула на третий листок. На нём разместился печатный текст: электронное письмо с подробным перечнем того, кто что сделал на момент сходки, о чём распространялся и что планировал делать в дальнейшем.
– Было? – она пристально смотрела на Феликса. Он ещё раз взглянул на дату (трёхлетней давности сентябрь), обречённо кивнул.
– Было.
Адресатом письма снова значился Замёлов. Отправителем же – некий Хустик. Это, конечно, прозвище, звали его, кажется, Анатолий Курчатов. Феликс вспомнил теперь, что тот почти всегда присутствовал на сходках, но всякий раз настолько терялся среди лиц и голосов, что в то же время его как будто и не было. И, понял Феликс, об этом человеке он не знал практически ничего, кроме имени (даже облик Курчатова словно расплывался каждый раз перед глазами).
– Слушай, так может, в нём всё и дело? – заговорил он с новым приливом энтузиазма. – Он мог быть засланным и действительно сливать инфу… Ну и всё на этом! А остальное – ну неужели Нонине не могла заказать все эти бумажки, если они ей понадобились?
– Для чего? – сказала Китти.
Феликс подумал:
– Да, действительно, для чего.
– Ты же знаешь, как делается компромат для публики, – Китти взглядом указала на листки. – Это была бы слишком тонкая работа.
– И удар по образу Нонине. Она бы на такое никогда не пошла. Ну а если не она, а Замёлов… Хотя нет, – Феликс прервал теперь сам себя. – Какой идиот решил бы переть против Нонине с какими-то бумажками, – он помолчал, затем уставился на Китти. – Зачем он вообще это сделал? Все эти махинации со шкатулкой?
– Не знаю, – Китти качнула головой.
– Не знаешь… – безнадёжно задумчиво повторил Феликс.
– По крайней мере, сводка звонков настоящая. Я проверяла, – Китти поймала его удивлённый взгляд. – После смерти Софи. На той же неделе запросила ещё раз. Мне всё сделали по старой памяти. Там было то же самое.
Она несколько устало осмотрела бумаги. (Один из телефонных номеров – внутренний номер Замёлова – был ею отмечен карандашом).
– Впрочем, я не знаю, чьи это телефоны. Поздно было выяснять. Может, и совсем посторонних. Банковский счёт тоже проверить не могла. Как ты понимаешь.
Феликс поднял бумаги, ещё раз вгляделся в буквы и цифры.
– Слушай… Ты не могла бы передать мне их на пару дней? Мне кажется, я смогу всё это проверить.
Китти посмотрела с сомнением, не сказала ничего.
– Да. Смогу, – повторил Феликс.
13.
Десять часов на башне.
– Да-да, уже здесь! – отозвался он с лестницы: нетерпеливое хождение наверху намекало, что его заждались.
И точно: Вайзонов стоял посреди помещения и смотрел неодобрительно.
– Ты мог бы не опаздывать, хотя бы когда сам назначаешь время?
– Не виноват, совсем не виноват, был у госпожи Мондалевой. А это, ты же понимаешь, святое. Она спрашивала, интересовалась многими вещами… Странными, но для неё наверняка важными. Не мог просто не объяснить всё подробнейшим образом…
– Хорошо, это всё понятно, – прервал Вайзонов. – Давай теперь, что тебе понадобилось от меня.