Семья волшебников. Том 1

Как думаешь, мне посадить перед входом глицинии или рододендроны?

Не знаю… решай сама.

С другой стороны, обычная рябина радует глаз почти весь год… она всегда выглядит празднично и привлекает птиц! Как ты думаешь?

Я пытаюсь работать.

Работай-работай, я не отвлекаю.

Майно Дегатти уставился на лист, понимая, что безвозвратно потерял мысль. Да, это еще один недостаток. От фамиллиара-жены невозможно закрыться… точнее, возможно, но будет скандал. Но это уже частный случай их пары, так что описывать его нет смысла.

Он все-таки не пособие по семейной жизни пишет.

Перо слишком долго висело в воздухе. Черная капля плюхнулась на бумагу, и ровные строчки скрылись под уродливой кляксой. Дегатти помянул Паргорон и дунул, одалживая способности енота. Бережно чаруя, он удалил только верхний слой чернил, убрал кляксу, оставив текст.

Давно он так много и долго не писал. Пожалуй, со времен магистерской диссертации. Преподавая, Майно Дегатти предпочитал экспромт и практические занятия, охотно делился со студентами личным опытом, а с некоторыми поддерживал связь даже после их выпуска. Ему всегда казалось, что кабинетная работа не для него… но это неожиданно оказалось интересным. И почерк у него все такой же безупречный.

Запястье, правда, с отвычки побаливает. Дегатти обратился мыслью к коту, и неприятные ощущения исчезли.

Да, понадобится время, чтобы снова войти в колею.

«Очень важно понимать, что демоны не являются злыми», – снова забегало перо по бумаге. – «Они не получают удовольствия от чужих страданий, как это часто ошибочно считается. Однако они и не способны сопереживать чужим страданиям, от чего и проистекает их жестокость. В отличие от человека, демон не скован моральными нормами и способен совершить любую гнусность, если извлечет из этого выгоду и сможет остаться безнаказанным. Также они без колебаний совершают гнусности ради развлечения, однако здесь мы возвращаемся к прежнему постулату: демоны не получают удовольствия от чужих страданий просто потому, что они демоны. Преступные развлечения присущи им не чаще, чем людям, просто следует помнить, что демоны в среднем более могущественны и чаще могут совершать преступления безнаказанно».

Да, за последние годы Майно Дегатти многое узнал о психологии демонов. Он постоянно общался с женой и даже слышал ее мысли… не все, конечно, иначе это было бы невыносимо для них обоих. А мыслей приемной дочери он не слышал, но этого и не требовалось – та ничего не скрывала. В каком-то смысле от нее Дегатти узнал о психологии демонов даже больше, чем от жены – у него была бесценная возможность наблюдать, каким растет демоненок вне Темного мира, вдали от привычного окружения.

Более проблемным ребенком, чем средний человеческий, это да. Против природы не попрешь, кота морковью питаться не заставишь. Но могло быть гораздо хуже. Дегатти прочел кучу книг о демонах, которых пытались растить среди людей, так что знал, насколько все могло быть хуже.

Возможно, дело в том, что другие воспитатели демонят всегда совершали одну и ту же ошибку – относились к своим воспитанникам именно как к демонам. Как к злобным диким зверенышам, которых нужно укрощать и усмирять, которых следует наказывать болью, а в крайнем случае допустимо и прикончить, ничего страшного. Вот книга, что подарил Вератор… там именно такие советы, все сплошь о соблюдении осторожности, да о том, чтобы всегда держать под рукой печати и сосуды-поглотители.

Никто не пытался воспитывать демоненка, словно обычное дитя. Никто не относился к нему, как к собственному ребенку, никто сам не считал себя его отцом. Во всяком случае, Дегатти не нашел подобных примеров в истории Мистерии, а значит, его опыт и в этом достаточно уникален.

Хотя, конечно, растить маленького демоненка – тяжелое испытание… надо это упомянуть, кстати. К фамиллиарству не относится, конечно, но тема монографии и так уже расширилась. Другим волшебникам наверняка будет интересно, как дочь Майно Дегатти бегала по столам, пожирала столовые приборы, больно кусалась и лопала шоколад, пока тот не начинал сочиться из ноздрей… может, и правда, добавлять ей в пищу чертополох и куриный помет?

Хорошо хоть, сейчас она ведет себя тихо. Нет, плохо, конечно, что Астрид заболела, но как же тихо стало в доме!..

Интересно, как она себя чувствует? Надо бы посмотреть…

Из коридора раздался грохот. Похоже, Астрид выздоровела и опять начала что-то разносить. Дегатти уже собирался пойти посмотреть, но тут дочь вбежала сама, прижимая к груди охапку сокровищ.

– Я ничего не трогала, просто взяла свои вещи! – торопливо предупредила она отцовский гнев.

– Там не было твоих вещей, – сказал папа. – И моих тоже. Только старый хлам, который я потом разберу и выкину.

– Я сама разберу, – топнула ногой маленькая девочка. – Смотри, какие туфельки!

Дегатти осмотрел стоптанную обувку, смутно что-то припоминая. Да, точно… вот эта, кажется, от скороходных туфель, а эта от прыжковых. Это он и объяснил Астрид.

– Значит, на одной ножке можно быстро бегать, а на другой – высоко прыгать! – загорелись глаза девочки.

– Они вместе не сработают.

– Ладно… а где две другие?

– А вот не знаю, – почесал в затылке папа. – Надо поискать.

Астрид бережно поставила некондиционную пару туфель в уголок, решив непременно найти недостающие, а если не получится – все-таки попробовать с разными.

Ну что страшного может случиться? Не пополам же ее разорвет.

– А это зачем? – спросила она, взмахивая волшебной палочкой и создавая точно такую же.

– Дай-ка посмотреть… а, это Копирующая палочка. Только старая и сломанная, поэтому копирует она только саму себя.

– А сколько раз она может себя скопировать? А копии копируют?

– Не знаю, давай проверим.

Следующие полчаса отец с дочерью увлеченно экспериментировали, завалив палочками весь пол и даже выстроив из них домик. Оказалось, что копии не копируют, к тому же они недолговечны – через несколько часов исчезают. Но Астрид все равно осталась в восторге.

– Палочка-конструктор! – воскликнула она.

А Дегатти подумал, не подточить ли артефакт с одной стороны. Тогда диаметр станет одинаковым, и стройматериалы для игрушечного домика будут удобнее. Можно и желобки сделать, чтобы скреплять их друг с другом…

Но тогда чары могут и пропасть.

Астрид подвинула стул и некоторое время смотрела, как папа заполняет страницы буквами. Она решила, что в этом нет ничего сложного, попросила бумажку и записала несколько мудреных мыслей. Прочесть их, правда, могла только она сама, но от этого они стали еще мудренее, правильно?

Потом ей надоело. Она пересела в кресло, немного поболтала ногами, залезла в шкаф с книгами и достала свою любимую – Бестиарий. Читать его она не умела, но и не видела в этом смысла, потому что там на каждой странице были картинки. Сначала растения, потом животные, а потом разумные.

– Это синий дракон, это зеленый дракон, а это черный дракон! – листала толстую книгу Астрид.

– Молодец, – похвалил папа, не оборачиваясь. – Ты что, читать научилась?

Астрид посмотрела на него, как на дурака. Здесь же картинки цветные. Научился читать и не видит больше ничего.

– Хотя нет, не научилась, – сказал папа. – А то бы прочла, что они называются не синим и зеленым, а лазурным и изумрудным.

– Лазур-рные др-раконы! – проснулся попугай на жердочке. – Ср-редняя высота в холке – сор-рок локтей! Легко р-распознаются по голубому цвету чешуи и хар-рактер-рным сомовьим усам! В отличие от большинства пр-рочих пор-род др-раконов отличаются добр-рожелательностью и мир-ролюбием! Самый известный пр-редставитель вида – Уль-Шаам, пр-редседатель ученого совета Мистер-рии с 909 по 1335 годы!

– Вот! – радостно сказала Астрид. – Чтение не нужно!

Майно уставился на нее и вспомнил, как его воспитывал отец. Был бы жив дедушка Астрид… хотя он бы не признал ее своей внучкой… но был бы он жив, она бы уже сидела в подвале и плакала, прося позволить ей выучить алфавит или покушать.

Да, Гурим Дегатти был суровым человеком. Безжалостным к своим детям. Но в этом было определенное здравое зерно – сын-то в итоге стал профессором и даже лауреатом. Не будь этого жесткого отцовского пригляда, раздолбай и лодырь Майно закончил бы свои дни в канаве – избитый, ограбленный и…

Лахджа!

Что?! Это твои мысли!