Раб Петров

Андрюс не слушал сбивчивое бормотание сестёр, что не верили своим глазам, видя его целого и невредимого. Стало быть, Гинтаре знала, что нельзя ему было вечером домой – и от смерти его уберегла. А ещё он понимал: оставаться здесь, в городке, никакой возможности им больше нет, а как быть теперь, решать надо было ему. Лишь только Андрюс подошёл к отцу и всмотрелся в его осунувшееся, с остановившимся, бессмысленным взглядом лицо – сразу стало понятно, что глава семьи теперь он, Андрюс. И с этих пор придётся ему отвечать не только за себя и Тилуса, но и за мать с сёстрами. И никто, кроме него, не сможет о них позаботиться.

Глава 5. Не убежать

Ядвига пыталась спасти хоть что-то из их немудрёных домашних ценностей, однако огонь уничтожил дом почти целиком. Всё, что у них осталось, можно было унести в одной руке: костяное распятие, молитвенник отца в кожаном переплёте, кошель, где было несколько монет, золотые серьги матушки, подаренные на свадьбу, да небольшое серебряное блюдо. Вот и всё.

Андрюс немного постоял, собираясь с силами. Мать с Иевой, убедившись, что с ним ничего плохого не произошло, вернулись к своему бессмысленному занятию: они бормотали молитвы, прерывая себя всхлипами и жалобами, и рыскали среди развалин дома в надежде отыскать ещё какую-нибудь нужную вещь.

Ядвига, бледная и напряжённая, но не испуганная, смотрела на Андрюса, как ещё днём раньше смотрела бы на отца, ожидая, пока тот выскажет свою волю.

– Что нам уезжать надо, так это точно теперь, другого уж нечего делать! – сказал Андрюс сестре. – Только… У нас же нет ничего? Лошадь, повозка нужны.

Ядвига развела руками и протянула ему спасённый кошель. На эти деньги они могли бы купить разве что немного еды с собой в дорогу.

– Ждите меня здесь! – сказал Андрюс. – Или – пойдём лучше к ксёндзу, не станет же он погорельцев на улицу гнать!

– Вчера вот прогнал. Сказал: помолюсь за вас, и всё, даже на порог не пустил…

– А сегодня не прогонит! – пообещал Андрюс с напускной уверенностью. – Сейчас ведь соседушки наши успокоились – затихли, небось, отсыпаются после бессонной-то ночи! Там, у ксёндза и побудете, пока я…

– Пока ты – что? – испуганно перебила Ядвига.

– Ты же сама рассказала про ведьмины изумруды! Вот и посмотрим – признают ли меня остальные камни. Должны признать, а коли нет – то и не надо. Сам возьму, – он невесело рассмеялся.

– Братец! Не ходи туда, Бога ради! Ведь они всю семью мясника убили! А если тебя тоже?..

– Жадность их убила, – не останавливаясь, бросил Андрюс. – Жадность и глупость. Не по своей голове колпак решили заиметь.

Он подошёл к отцу; тот сидел на почерневшей земле, присыпанной золою, и смотрел прямо перед собой тусклыми, остановившимися глазами. Когда Андрюс только появился, Йонас, в отличие от сестёр и матери, даже не пошевелился и не выказал никакой радости. И теперь, когда Ядвига позвала Иеву с матушкой и сказала, что они пойдут к священнику, отец остался безучастен.

– Батюшка, – ровно произнёс Андрюс. – Нам сейчас надо идти; я попрошу святого отца приютить вас совсем ненадолго.

Он протянул Йонасу руку, и тот покорно поднялся с земли, но затем начал озираться, ища кого-то взглядом.

– Катарина… – пробормотал отец. – Где наша Катарина? Приведи её, Андрюс.

Андрюс содрогнулся – не веря ушам своим, он всмотрелся в лицо отца и хотел что-то сказать – но Ядвига его опередила.

– Она пошла вперёд, батюшка, она будет ждать нас там, у святого отца! Идёмте же! – сестра подхватила отца под руку и повела прочь со двора.

Следом за ними, заплаканные, притихшие, плелись матушка с Иевой. Господи, да неужели же отец этой ночью совершенно потерял рассудок? Но ведь он узнаёт его, Андрюса, Ядвигу, остальных! Возможно ли, что это скоро пройдёт? Отцу нужен лекарь, хороший уход, тихое, спокойное существование – тогда, наверное, он излечится…

– Идём же скорее, братец! – умоляюще проговорила Ядвига. – Скоро солнце взойдёт, нас увидят.

* * *

Ксёндз отворил им дверь не особенно охотно. Ещё менее радостным стало его лицо, когда Андрюс попросил его приютить семью на несколько часов. Священник открыл было рот, собираясь отказать – однако Андрюс, будто невзначай, шевельнул рукой; на одной из граней изумруда вспыхнул первый солнечный луч, рассыпался игривыми искорками… Священник попятился, прижал руку ко рту.

– Мы не задаром вас стесним, святой отец, – успокаивающе сказал Андрюс. – А только мне бы дело одно уладить – вот как закончу, тотчас уйдём.

Ксёндз немного подумал, пожевал губами и кивнул.

* * *

К развалинам дома Агне он шёл уже не торопясь, не скрываясь. Начинался рассвет; кое-кто из жителей городка уже распахивал окна, выходил из домов. Он шёл с поднятой головой, на его плече сидел бесстрашный Тилус: маленькие коготки чуть покалывали кожу Андрюса сквозь тонкую рубаху. Кольцо с изумрудом в открытую было надето на палец; Андрюс шёл спокойно, ни на кого не глядя. Перед ним испуганно ойкали, отступали соседи; захлопывались окна, затворялись калитки… Кто-то творил крёстные знамения, кто-то посылал проклятия вслед, кто-то, завидев его, подобно перепуганному зайцу, кидался в первый попавшийся двор.

А он мыслил лишь о том, удастся ли вернуть отцу рассудок? А ещё – сможет ли он сделать так, чтобы мать с Иевой перестали трястись и всхлипывать от любого резкого звука; чтобы на осунувшемся, измученном лице Ядвиги снова когда-нибудь появилась радостная девичья улыбка?

* * *

Когда он добрался до сгоревшего дома Агне, уже совсем рассвело. Издали Андрюс увидел лежащую ничком женщину с повязкой на кисти; рукав её был разорван, страшные чёрные пятна покрывали всю руку до самого плеча… Это была жена мясника; лицом она уткнулась в пыль, возле её головы была рассыпана горсть небольших изумрудов. По-видимому, несчастная надеялась, что если вернёт камни туда, где они были взяты, то избавится от страданий.

Тилус мягко спрыгнул на землю, осторожно обошёл мёртвую женщину и потянул носом воздух… В этот миг изумруд на пальце Андрюса замигал; мальчик перевёл взгляд на лежащие в пыли камни – те «ответили» большому изумруду дружно, точно хорошо слаженный оркестр.

Андрюс уверенно подобрал несколько изумрудов и высыпал себе в карман. Камни были тёплыми, приятными на ощупь, ему было даже в удовольствие перебирать их пальцами, а вот ценность оставляла совершенно равнодушным. И ещё – отчего-то он вовсе их не опасался. Да ему и дела не было бы до этих проклятых камней, если бы не семья! Он даже не стал их пересчитывать; на дорогу теперь хватит, да и на первое время, когда до места доберутся, останется. Андрюс всмотрелся в пустынную улицу: после исчезновения Агне народ совсем перестал здесь бывать – те же, кто имел смелость поселиться поблизости, поспешили бросить свои жилища… Неужели развалин ведьмина дома боялись больше, чем её саму? Или тут и вправду происходило что-то страшное?

Да что может быть страшнее прошедшей ночи? Андрюс бросил взгляд на собственный перстень и подумал, что у него всё равно не хватило бы духу обратить силу изумруда против соседей, буде он оказался бы вчера дома. Ведь он пока так не уверен в себе, не знает, как можно управлять этой мощью, чтобы не убивать до смерти! Перед глазами снова встало пепелище на месте родного дома, бессмысленный взгляд отца, Иева с матерью, что на коленях ползали по золе и рылись в ней, Катарина, погребённая под расколотым деревом…

Слишком дорого обходится ему ведьмин подарок – ах, как дорого! Андрюс прикрыл глаза и подумал: снять бы сейчас перстень с пальца, да и зашвырнуть подальше, туда, в заросли вокруг развалин дома Агне! Всё равно никто не осмелится его подобрать – а хотя бы и подберут, совладать с ним не сумеют. И будет он свободен от всего этого до конца дней своих…

Искушение оказалось велико. Что толку от навязанного ведьмой дара, если от него одно зло, а защитить дорогих и близких всё равно невозможно? Андрюс потянул перстень с пальца; кольцо подавалось с трудом, казалось – оно сопротивляется воле хозяина и не желает оставлять его!

Знакомо мелькнуло в развалинах чёрное, упругое змеиное тело… Котёнок весь напрягся, хищно прижал уши – однако бросаться не стал, помедлил. Вопросительно перевёл взгляд на хозяина – тот покачал головой; Тилус не посмел ослушаться и остался на месте.

Даже памятуя рассказ Ядвиги и видя тело жены мясника своими глазами, Андрюс не ощущал страха, скорее наоборот – при виде ужа странное успокоение снизошло на него. Змея подползла совсем близко, приподняла головку с ярко-жёлтыми пятнами: глаза у рептилии отливали тускло-зелёным цветом – совсем как ведьмин изумруд… Уж задержал взгляд на руке Андрюса, где на раскрытой ладони лежал волшебный перстень, подполз совсем близко; Андрюс почувствовал мягкое, прохладное прикосновение к своей ладони. По коже у него пробежали мурашки – а в один момент показалось даже, что он слышит мелодию бузинной свирели…

«А ведь ты на многое способен окажешься, если лениться не будешь», – прозвучал у него в голове серебристый голосок. Гинтаре, она ведь именно так сказала тогда? А ещё велела ему учиться управлять изумрудом и уверяла, что он сможет.

Андрюс сжал перстень в кулаке. Пока что тот принёс ему и близким одно лишь горе – стоит ли вообще ждать добра от ведьмина дара? Зачем она отдала ему свой изумруд, для чего позволила узнать завораживающую силу камня?

Тилус внимательно вглядывался в лицо хозяина, затем ткнулся носом в его сжатый кулак – точно советуя не выбрасывать ведьмовское сокровище.

– Панна Гинтаре могла ответить на мои вопросы, – сказал ему Андрюс. – А вот теперь как быть? И оставаться тут нельзя, и уехать, ничего не зная, страшно! Свидимся ли мы с ней ещё?

Он спохватился и поискал глазами ужа – однако тот исчез, точно и не было. Или показалось? Означало ли это, что Гинтаре ещё придёт к нему, когда будет нужно?

Тилус нетерпеливо мяукнул, словно призывая хозяина к действию, и решительно вспрыгнул ему на плечо: «Мол, пора в путь, что-то засиделись мы!» Андрюс глубоко вздохнул и решительно надел кольцо на палец. По крайней мере, хоть что-то доброе сделано было с помощью ведьмина изумруда – ведь без него Тилуса разорвали бы собаки, как пить дать.

– Для тебя только не бросаю перстень, – сказал котёнку Андрюс. – Хотя мне и родным пока от него только горе довелось принять.

Но он и сам чувствовал, что не смог бы избавиться от подарка вот так просто; камень был уже намертво связан с его жизнью, и легко расстаться с ним не получится.

* * *

В соседнем городке, в ювелирной лавке Андрюс и Ядвига, не торгуясь, взяли предложенные деньги за один из маленьких изумрудов, подобранных у дома Агне; ещё один драгоценный камешек Андрюс без лишних слов отдал святому отцу. Всё же тот не захлопнул двери перед носом погорельцев, а когда Андрюс вернулся, то даже растрогался, видя свою семью и ксёндза погружёнными в совместную молитву. Всего камешков в его кармане осталось три – из тех пяти, что лежали в мёртвой руке жены мясника, прочие же он и подбирать не стал. Семью прокормить пока хватит, добраться до Смоленска – тоже, а наживаться за ведьмин счёт – дело последнее.

Памятуя судьбу семьи мясника, Ядвига сперва даже подумать страшилась, что кто-то ещё до этих камней дотронется. Андрюс её успокоил. Хотя он и не понимал пока всей природы ведьмовских подарков, однако твёрдо уверился: ему камни ничего плохого не сделают. Тем, кому он, Андрюс, добровольно их отдаст – тоже. Значит, можно было ничего не опасаться и спокойно трогаться в далёкий путь.

* * *