Раб Петров

Солнце стояло высоко, впереди был целый день любимой, интересной работы; а ещё Андрюс предвкушал, как вернётся домой и отдаст деньги сестре – пусть хоть чуть вздохнёт свободнее, хотя бы ненадолго. А вот скоро он выучится всему, станет мастером: не придётся Ядвиге больше руки в кровь стирать, да над шитьём ночами спину гнуть… Дорогою они купили у бабы, продававшей с лотка пироги, по горячей, жаренной на масле лепёшке – лакомство таяло во рту; впервые за долгое время жизнь стала казаться Андрюсу просто замечательной.

– Постой, а кто же тот мужик-то был, на базаре, что давеча тебе два раза кивнул, а не подошёл? – весело спросил он Никиту. – Или отцу твоему знакомый?

Ответа пришлось ждать так долго, что Андрюс невольно остановился, вопросительно посмотрел на друга – и поперхнулся лепёшкой, увидев холодный, угрожающий взгляд и стиснутые зубы.

– Я тебе сказал: меня слушай, да молчи знай? – Никита поднёс сжатый кулак к самому лицу Андрюса. – Вот и молчи; а коли разговаривать много будешь – вылетишь из мастерской, как миленький, да ещё и за растрату выплачивать станешь!

Андрюс с изумлением глядел на друга; левая рука сама потянулась к карману с ведьминым перстнем. Тихон же, сидящей на его плече, негромко зашипел, поднял лапу, выпуская когти… Неожиданно Никита рассмеялся.

– Вот ведь, бессловесная скотина, а понимает, когда бранятся! Ну будет, не обижайся, я ведь так… Для тебя всё сделаю, но и ты мне поспособствуй: не болтай, куда тебя не касается – не лезь! Так-то лучше! Ну – мир?

Он протянул Андрюсу руку… Эта смена настроений у друга совершенно сбила с толку; Андрюс ничего не понимал. Что-то тут было нечисто. Сердце у него тревожно сжалось: вот только, кажется, всё хорошо стало, а тут – опять, как всегда! Не видать ему удачи нигде!

– Что ж, идём, – уныло произнёс он. – Ничего больше спрашивать не буду, коли не хочешь. А если сердишься, деньги можешь назад забрать…

– Что ты! – возмущённо воскликнул Никита.

* * *

Глава 7. Пропажа

Тем же вечером Никита снова воспользовался отсутствием отца, Степана Никитича, и таинственным образом исчез из мастерской. Андрюс, памятуя наставление товарища не лезть куда не надо, добросовестно трудился над своей новой поделкой. Он решил выточить из дерева кота, добиться, чтобы игрушка получилась похожей на его Тихона. Деревянный зверёк должен быть лёгким, стремительным, угольно-чёрным, с вертикальными зрачками, сверкающими, точно ледяные звёзды. А кот будто понимал намерения хозяина: усаживался перед ним в вольготной позе, распушив хвост, насмешливо жмурил глаза, словно говорил: «Вот он я, как есть красавец! Сможешь повторить, справишься?»

– А вот увидишь! – отвечал ему Андрюс. – Если хозяин позволит, буду работать, пока не получится! А если смогу тебя изобразить – тогда и за более сложную фигуру возьмусь.

Пока дело двигалось туго: вместо поджарого, ловкого кошачьего тела выходила какая-то пухлая болванка. Андрюс хмурил брови и вздыхал, иногда рассуждал о своих ошибках вслух, обращаясь к Тихону – тот в ответ громко урчал.

Внезапно над его ухом раздался смех.

– Андрейка, ты никак с котом своим беседуешь? – рядом стоял один из отроков по имени Яков. – А с людьми-то поговорить не побрезгуешь, нет?

Андрюс виновато улыбнулся.

– Прости, привычка… Тихон всегда со мной, он меня и без слов, коли будет нужно, поймёт.

Андрюс поднял голову и заметил: остальные мальчики перестали работать и внимательно наблюдали за ним.

– Ты куда это сегодня с Никитой Степановичем утром бегал? – спросил у него Яков.

Андрюс тоскливо вздохнул. И эти туда же! Один велит молчать, другие говорить требуют… Когда же его в покое-то оставят?

А Яков меж тем продолжал:

– Вижу, не хочешь отвечать. Ну, а я тебе так скажу: ты бы в Никиткины дела не лез, не кончится это добром! Мы туда не вмешиваемся, для хозяйского спокойствия только молчим! Однако же…

Стукнула дверь; на пороге мастерской появился Никита Рагозин. Он не вошёл, а ввалился, причём походка его была какой-то нетвёрдой, а щёки пылали румянцем.

– Пошли вон! – приказал он отрокам. – Все идите вон! Отдыхать! Ну, что я сказал!

Никита сунул каждому по монете; как показалось Андрюсу, мальчики уже привыкли к такому поведению хозяйского сына. Они невозмутимо приняли деньги, кто-то поклонился даже – со смешком и издёвкой. Яков подмигнул Андрюсу, показывая глазами на Никиту.

– Убирайтесь! – повторил Никита. – Андрюс, ты не уходи… Поговорить с тобой хочу.

Он явно был не в себе; Андрюс понял, что с работой придётся повременить. Хотя и солнце давно село – можно было отправиться домой, побыть, наконец, с родными.

– Ты говори, что нужно, и я пойду, – попросил он Никиту.

К его удивлению, тот хотел присесть на табурет, но вместо этого покачнулся и едва не рухнул всем телом на верстак; Андрюс еле успел его подхватить.

– Что это с тобой? Уж не захворал ли? – спросил он, усаживая Никиту на лавку.

Никита поднял голову, жалобно посмотрел ему в лицо; бледные губы его скривились. Тут только Андрюс почувствовал смутно знакомый, неприятный запах: от хозяйского сына разило крепким вином.

– Да ты пьян, что ли! Никитка! Случилось что?

– Случилось… – пробормотал Никита, утыкаясь лбом в сложенные на верстаке руки. – Когда ещё случилось… Когда мамка померла, отец три года вдовел, а тут, вишь, вдоветь ему наскучило…

Плечи его несколько раз дёрнулись; Никита вскинул глаза и уставился мутным взглядом на Андрюса.

– Я чаю, они тут про меня уж наговорить успели? Вот ей-богу, успели… А ты не верь! Я к тебе с добром… Завидуют они мне… Завидуют, а не знают, что я несчастней их…

– Да о чём ты вообще? – поморщился Андрюс. – Никто мне не говорил ничего. Спрашивали, куда мы утром ходили, и всё.

– А ты что? – в затуманенных глазах Никиты вдруг вспыхнул недобрый огонёк.

– Да ничего я не говорил, обещал же!

– Побожись!

– Да вот тебе крест! – спокойно сказал Андрюс. – Коли обещал, значит выполняю!

– Спасибо… – невнятно произнёс Никита, вновь утыкаясь лицом в ладони. – Андрейка… Друг мой единственный… Мы с тобой… Я тебя не брошу, ни за что.

– Ты чего это вино-то пьёшь? – помолчав, спросил Андрюс. – А если отец узнает? Попадёт же тебе.

После этих слов губы у товарища снова обиженно запрыгали: он заплакал злыми, скупыми, пьяными слезами, бормоча под нос неразборчивые ругательства… Андрюс ждал. Ужасно хотелось домой – но он не считал себя вправе бросить Никиту в такой тяжелый миг. Придётся повременить, покуда закончится пьяная истерика, и Никита утомится наконец, успокоится.

* * *

На следующее утро Андрюс только вошёл в мастерскую, а уже на пороге его поймал Никита и едва не силой потащил в кладовку. Как всегда, Тихон сидел на плече хозяина – но Андрюсу было велено оставить кота за дверью.

– Это ещё зачем? – изумился Андрюс.

– Разговор имеется! – последовал короткий ответ.

– Кот-то чем тебе мешает?

– Да уж больно умён да сметлив кот твой, – хмуро ответил Никита. – И речь человеческую, как видно, понимает.