Улыбка Адикии

Раиль, как истинный мусульманин, относился к браку серьезно, как к единственно возможному образу жизни: каждый мужчина, умеющий содержать семью, должен жениться. Семья предусмотрена Аллахом для рождения детей, удовлетворения физических потребностей и удержания от греха. Для этого Раиль женился и прекрасно сознавал свои обязанности: содержать супругу, быть с ней ласковым и уважительным, главенствовать над ней (потому что Аллах дал мужчине преимущество над женщиной), воспитывать детей в духе ислама. Он ясно и четко представлял себе, какой будет его семейная жизнь, как будут вести себя его жена и дети – это подробно описывалась Пророком и не только – и никаких отступлений с учетом характера супруги не принял бы. Если она в чем-то не соответствовала бы требованиям шариата, должна была измениться. Вариантов нет.

***

На следующий после свадьбы день, когда Айназ принялась раскладывать свои вещи, Раиль отвел ее руку от чемодана:

– Это тебе не понадобится, верни все родителям. – На удивленный взгляд жены он пояснил: – Мы купим тебе приличную одежду.

– Это все новое, специально купили.

Раиль осуждающе посмотрел на юбки, блузы, жакеты, платья:

– Это неподобающая одежда. Оставь все, пойдем в магазин.

Он привез ее в специализированный магазин и сам, указывая продавщице на манекены в длинной закрытой одежде и хиджабах, выбрал несколько платьев и платков. Айназ растерялась и оробела и при посторонних людях не решалась спросить, как все это понимать. Довольный Раиль пояснил сам:

– Вот, ты не должна искушать мужчин своей красотой!

Такой аргумент ее обезоружил и даже польстил – ее ревнуют, как приятно! Казалось, это ненадолго, не всерьез и ничего не значит. Она с любопытством рассматривала себя в зеркале, находила, что новый наряд ей идет: высокая, тоненькая молодая женщина с белым личиком и смущенной улыбкой, свежесть и красота которой подчеркивалась целомудренной одеждой. Айназ вопросительно смотрела на продавщицу и мужа.

– Отлично! Вам очень идет! – заверяла одна, и одобрительно кивал другой.

На том они и ушли.

За ужином муж как бы между делом обронил:

– Ты уже забрала документы из института?

– Что? Нет. Зачем?

– Теперь ты замужняя женщина и тебе не пристало, как девчонке бегать на лекции.

Айназ удивленно вспорхнула ресницами:

– У нас нет детей, я буду все успевать! Год остался.

– Моя жена не будет находиться в обществе других мужчин и не будет никого вводить в грех. Это недостойное поведение для женщины.

– Причем тут это? Я не собиралась никого вводить в грех.

– Это от тебя не зависит, женщины влекут грех сами по себе.

Айназ оторопела, затем ее охватило возмущение: училась же она как-то четыре года, не вводя никого в грех! Да и вообще, лично она никого соблазнять не собиралась, а если мужчины от одного вида женщины впадают в грех, то сами пусть сидят дома с закрытыми глазами, почему она должна себя ущемлять? Она открыла рот, чтобы сказать это, но Раиль, нахмурившись, ее опередил:

– Жене подобает слушаться мужа, а не создавать ему проблемы пререканием.

Айназ растерялась: даже отец не разговаривал с ней так безапелляционно.

Однако через день, в течение которого новобрачная раздумывала, насколько Раиль серьезен в своем требовании, к ним в гости пришла ее мать. Уж она-то не стеснялась возражать зятю и даже пустила слезу, говоря, что дочка всегда мечтала учить малышей. Раилю пришлось разрешить жене окончить институт заочно, с оговоркой, раз этого очень хотят ее родители. Так и сказал: «Разрешаю тебе окончить учебу» У Айназ даже в висках застучало от возмущения. Он разрешает! С чего он вообще может ей что-то запрещать или разрешать? Даже не спрашивает, не советуется! Но она промолчала, боясь стать причиной ссоры или перебранки. Раиль хоть и согласился на учебу, но про работу ответил, что его жена будет тратить свою энергию только на него, дом и учить собственных детей.

По требованию Раиля Айназ бросила заниматься теннисом, чем очень расстроила своего тренера, потому что именно она на всех вузовских соревнованиях приносила победу. Левша Айназ со своей левой подачей являлась трудным соперником.

В считаные дни новобрачная поняла, что ее представления о счастливом браке не осуществятся, потому что не соответствуют представлениям Раиля. Молодой муж ясно дал понять, что ее желания неправильные, поэтому исполнены быть не могут.

***

Почему ей казалось, что они с супругом удивительным образом совпадут? В ее девичьих представлениях муж был ее дополнением, тем, кто осуществит ее мечты, а иначе зачем он нужен? Она видела, как они с мужем, улыбаясь, держались за руки и шли навстречу жизни, с удовольствием работали и по вечерам рассказывали друг другу о своих успехах или трудностях. Они должны были ходить в кинотеатр, в гости, принимать гостей, гулять по набережной, ждать отпуска, чтобы поехать на море. Вместе бы отправились на теплоходе на Соловки… На деле выходило какое-то средневековье – спрятана дома, слышит только поучения из Сунн и Корана и кучу требований. Еще и виновата бывает: «Ты огорчаешь меня!» Уж как он ее огорчает!

Айназ была ошарашена не столько набожностью Раиля – потому что давно привыкла и любила набожность своей бабушки, в которой ничего тягостного для других не было – сколько его стремлением навязать свои представления ей. В первые дни их совместной жизни Раиль, видимо, надеялся, что жена добровольно будет следовать его примеру и ограничивался демонстрацией правильного поведения. Однако недогадливая жена оставалась при своих привычках, лишь с любопытством поглядывала на мужа. Тогда Раиль решил привести супругу к вере, поскольку муж пастух своей жене и в ответе за ее душу. Вот тогда небо показалось Айназ с овчинку! Она не ожидала, что каждое ее слово, движение, поступок или намерение будут оцениваться вслух и дотошно разбираться. Как оголтелый комментатор Раиль давал оценку ее поведению с утра до вечера.

– Почему ты говоришь это? – не понимала Айназ. – Это же странно.

– Я должен привести тебя к вере.

– Я верую, просто я не слишком религиозна. Я верую в душе и стараюсь не грешить. Никогда не была завистливой, лгуньей, гордой или нечестивой, я не желаю чужого и все такое прочее, у меня все нормально с нравственностью! И я всегда помню, что все тайное все равно происходит на глазах у Бога. Что еще?

– Ты думаешь, что веришь. На самом деле это не так. Верить в Аллаха – значит, соблюдать шариат. Этому должен был научить тебя отец. Раз он не научил, научу я.

Шариат оказался правилами поведения, охватывающими все сферы жизни, Айназ и не подозревала, что такое может быть. Ее родители были обычными людьми, выросшими в Советском Союзе на закваске из интернациональных и коммунистических идей. Как и все в республике, они придерживались национальных традиций и праздников, бесконфликтно сочетая это со светским мышлением и отношением к жизни, поскольку представления о морали и тут, и там были одинаковые, а татарские традиции лишь вносили в их жизнь приятный колорит и делали ее особенной.

Требования же мужа казались Айназ то странными, то нелепыми, то смехотворными, то устрашающими, но Раиль относился к ним серьезно, и от его настойчивости и методичности становилось жутко. Отступать молодой супруг явно не собирался и давил на нее как пресс. Айназ, левша от природы, проглатывала подступавшие слезы, всякий раз слыша негромкое: «Пророк ел правой рукой» При этом Раиль переставал есть сам и спокойно ждал, пока она не возьмет ложку в правую руку. Она пыталась отстоять право спать на животе, но муж будил ее, напоминая, что Пророк не велел так спать, что спать следует на правом боку.

Интимная жизнь, на первый взгляд, вроде, такая же, какой Айназ ее представляла из фильмов, имела другой внутренний посыл и наполненность, и тоже дотошно регламентировалась Раилем. Раиль не понимал, что его восторг от ежесекундного присутствия Аллаха в его жизни неподготовленная жена не разделяет. С каким душевным трепетом от следования указаниям Пророка исполнял Раиль свой супружеский долг, с таким же внутренним неприятием замечала Айназ в его глазах удовлетворение не от близости с ней, а от надлежащего исполнения предписанного. Даже в постели они не в своей воле!

Раиль, перед тем как лечь с ней, всегда сначала молился, клал ладонь ей на лоб и шептал по-арабски. Айназ робела, стеснялась, зажималась – разве это не их личное дело, не зов сердец?

– Зачем молиться перед этим? – единственное, что смогла она спросить.

– Так предписал Пророк. Следует изгнать шайтана.

– Может, его здесь нет? Мы же законные супруги.

– Женщина! – огорченно восклицал Раиль, сокрушаясь ограниченности мышления жены. – Если мы зачнем ребенка, то пусть это будет с благословления Всевышнего.

– Зачать сегодня не получиться из-за дня цикла.

– На все воля Аллаха, – назидательно говорил муж, удивляясь ее недалекости и призывая себя не сердиться.

Айназ замолкала. Чуткость и высокая чувствительность отнимали ее надежды: в близости муж искал не ее, а облегчение своей потребности и исполнение должного. С таким же успехом он мог спать не с ней. Она обижалась, не могла расслабиться, смущалась возможного наступления той неги, которая уже несколько раз готова была разлиться по ее телу. Да и после молитв это блаженство представлялось ей постыдным. Иногда ей казалось, что они в постели не одни и в темноте видела то усмехающегося черта, то деликатно отвернувшегося ангела. «Неужели, – думала она, – нет действия, принадлежащего только нам, без присутствия Аллаха? Когда мы сами будем важнее всего друг другу, когда Он отворачивается?»

Какое-то время она ревновала мужа к вере, оскорблялась и со временем, так и не почувствовав себя желанной женщиной, не распалившись и не раскрывшись, стала равнодушна к интимной стороне жизни.

***

У Айназ чуть не случилась истерика, когда супруг потребовал, чтобы в туалет она входила с левой ноги и никогда там не разговаривала:

– Если вдруг я позову тебя, а ты в туалете, то ты должна только покашлять, я все пойму.

Айназ посмотрела на Раиля полоумным взглядом, но он был абсолютно серьезен: