Послезавтра летом

– Да иди ты, Коля, со своими гробами! – он демонстративно шагнул в сторону входной двери и вдруг замер, прищурившись – вот не хотел тебе говорить, а скажу! Скажу, раз ты такой друг! Я тебя тогда, в школе, на собственном горбу тащил, не задумывался, что сам чуть тёплый. Ты, Коленька, может и жив остался только благодаря тому, что у тебя такой верный друг был. Герой. А ты… – Сергей дёрнул молнию куртки, скривившись, миновал разноцветье мастерской и затопал по аллее из крестов. – Кроме сидра ничего и не просил у тебя!

Коля медленно поднялся из-за стола:

– Разве не Олежа Мизгирёв тащил? – он догнал Серёгу почти на выходе, – говорили, что Олежа.

Мужчины стояли друг напротив друга в потёмках коридора. Арктические Колины глаза заблестели. Тазов радовался сумеркам, можно было не прятать бегающий от случайно шлепнутого вранья взгляд. Он поспешно открыл дверь и спрыгнул с крыльца. Дверь захлопнулась. Потревоженные кресты с грохотом завалили выход.

Коля вернулся на кухню и перевернул телефон. На мерцающем экране светилось сообщение: «Абонент «Машенька. Моя» звонил 6 раз». Коля нажал на кнопку вызова. Длинные гудки соединяли его с единственным номером, записанным в телефонной книге.

– Алё, Коленька! Здравствуй, родной. Наконец-то. Я с самого утра телефон обрываю, а ты все «абонент-не-абонент». Коленька, я всё решила!

– Я в тебе и не сомневался никогда. Ты у меня умница, – Коля улыбался по-отечески, на автомате теребил край шапки, которую снимал только в храме – Машенька вязала.

– Коленька, я приеду на юбилей выпуска. Я подумала: ну, сколько можно бояться призраков прошлого? Может, их и нет давно, а я столько лет потеряла, друзей не видела, тебя, – женский голос в трубке захлёбывался от волнения и восторга, сбивался, будто спеша высказать мысль, чтобы не потерять. Или не передумать, – а, может, ребята считают, что мне всё равно? Что я забыла? А я ведь не забыла ничего: ни школу, ни друзей, ни выпускной. Коленька, ты один все про меня знаешь, только ты и поддерживал меня все эти годы, несмотря на то что я натворила. Ты ведь им расскажешь, ты поможешь мне? Поможешь, как всегда?

– Но, Машенька, – Коля дождался секундной паузы в монологе собеседницы, – подумай…

– Нет-нет, не отговаривай меня больше, не береги, я всё решила. Нет сил прятаться от этих людей. Родных. Хочу всем в глаза посмотреть, и обнять, и попросить прощения. И жить дальше с лёгким сердцем, собой опять стать, а не проекцией, – Маша шумно вдохнула. – Я приеду, Коленька. Ты рад?

– Да, Машенька, конечно, Машенька.

Коля так долго держал кнопку отбоя, что телефон издал характерный прощальный звук и, мигнув экраном, погас. Коля швырнул его на место, с такой силой задвинул ящик, что Серёгина недопитая кружка все-таки не устояла, упала на бок и теперь остывший чай стекал по столу на табуретку, крупными каплями собирался в лужицу на холодном полу.

МИЗГИРЁВ

Тонированная девятка с рёвом обогнала черный Крузер Мизгирёва, заплевала лобовое стекло снежной жижей, и исчезла. Заплясали дворники.

– Давай-давай, наяривай, добрый человек, – Олег махнул лихачу и почесал лысину, – на трассе камера.

На экране смартфона высветился входящий вызов. Звуки Олег давно отключил – раздражают.

– Мизгирёв, слушаю. Еду с объекта. Все с домом нормально, ничего серьезно не рухнуло. С местными разрулил – организуем им благоустройство территории за счет «Стройсервиса». Напомни-ка, ты мне теща, чтобы перед тобой отчитываться? – в голосе послышались стальные нотки, – зам меня. Директора. Вот и замещай. Я свои сапоги без тебя знаю. Отбой.

110 на спидометре. Он чуть сбросил скорость – терпеть не мог нарушений. 109 – нормально.

– Мизгирёв. Слушаю! Проиграли торги? За что плачу дебилам? Сам решу. Отбой.

За окнами придорожные кусты слиплись в непрерывную сизую ленту. На обочине мелькнуло рыжее пятно. Олег вдавил тормоз.

– Да, дорогая. Молока куплю. У меня входящий. Целую.

Двойная сплошная запрещала разворот, машина резко сдала назад, замигали аварийные огни.

– Мизгирёв. Слушаю! Я подрядчик. Да, «Стройсервис». Буду. Отбой. – Олег открыл водительскую дверь, шагнул из машины, стараясь не поскользнуться в раскисшем снегу.

Сбитый пёс подтягивался на передних лапах, пытался выползти из грязной каши, незаметно скрыться, но задние ноги не слушались: волочились тряпками, а без них крупное мускулистое тело было не поднять.

– Здоровенный-то какой! А всё ж, не проскочил…Ты, рыжий, никуда не уходи пока, я сейчас.

Мизгирёв открыл багажник, переоделся из кашемирового пальто в видавшую виды камуфляжку, натянул рабочие перчатки. Достал два аккуратных свертка.

– Эх, только почистил салон, – он методично расстелил на заднем сидении полиэтиленовую плёнку, – ты как, дружище? Ещё здесь? – большое серое покрывало Олег разложил поверх плёнки, проверил, чтобы нигде не съезжало.

Собака, конвульсивно сучила лапами, медленно отползая с обочины в кювет.

– Ты это брось, рыжий. Сдохнуть в канаве никогда не поздно, это мы с тобой всегда успеем. Предлагаю подёргаться. Ты мне сейчас помоги, не ешь меня, ладно? – Олег наклонился над псом, примериваясь, как ловчее его взять. Рыжий предупреждающе зарычал. – Не, мы не так договорились, дружище. Вспоминай: ты меня не кусаешь, я тебя везу к доброму доктору. И тебе хорошо и мне спокойней. – Олег протянул руку, чтобы потрепать бедолагу по мокрой замызганной холке, пёс клацнул зубами в сантиметре от ладони. – Согласен, брат. Ты круче. Но это дела не меняет. Ты не смотри, что я здоровенный, это к вкусовым качествам не имеет никакого отношения. Так что, давай, поднимаемся шустрей, меня люди ждут. – Олег натянул на запястья манжеты куртки, прихватил пса под грудь и приподнял. Пёс вцепился в толстый рукав, с глухим рыком вгрызался, стараясь добраться до плоти.

– Молодец, парень, упёртый ты, – пёс уместился на сидении, но рукав не выпускал. – Да я, собственно, не возражаю. Нравится куртка – жри, всё равно не прокусишь. Её болгаркой-то не разрежешь. – Мизгирёв вытянул руку из рукава, оставил камуфляжку собаке, надел пальто и занял водительское место. – КЛМН, брат, нас с тобой весь мир потерял! Ты потерпи, нам еще в пару мест надо заехать.

Замигал телефон.

– Мизгирёв, слушаю!

Жизнь Олега Мизгирёва – отлаженный механизм. Вечный двигатель без сбоев, поломок и внештатных ситуаций. Крупная строительная компания, начавшаяся с одного кирпича, выигрывала тендер за тендером. Все знали: Мизгирёв – это надежность, обязательность, честность. Двухэтажный дом с садом, женой и двумя крепкими пацанами-погодками. Упругие, как резиновые мячики, круглоголовые – никаких сомнений, чьи дети – клонированная копия отца.

Два этажа, два гаража, два сына, две машины, два высших образования – строительное и экономическое. Всего ровно столько, сколько нужно для благополучия семьи. Меньше – плохо, больше – хуже в разы. Излишества Мизгирёв не понимал и не приветствовал. В семье было все – но не больше.

– У тебя, Олег Николаевич, как у Ноя, каждой твари по паре, – шутили коллеги.

– Нет, жена – одна.

Олег и чувствовал себя немножко Ноем. Собирал в своем ковчеге все необходимое, обустраивал, налаживал, снабжал – выполнял долг главы семьи. Очень успешно выполнял. Оставалось жить и радоваться.

На объект – стройплощадку, обнесенную высоким забором из горбыля, – крузер Мизгирёва влетел минута в минуту. Собравшиеся журналисты и недовольные общественники даже не успели завести разговор о скрывшемся подрядчике. Они переминались на слякотной площадке, для твердости забросанной досками.

– Сейчас будет весело, брат. Но быстро. – Олег потянулся за строительной каской, которую всегда возил на заднем сидении, – никуда не уходи, помнишь, да?

Рыжий клацнул зубами и не промахнулся.

– Твою ж медь, рыжий, я начинаю жалеть, что тебе перебило ноги, а не челюсть, – правый рукав быстро пропитывался кровью.

Кой-как обернув платком рану, Мизгирёв выпрыгнул из машины и повернулся в сторону задубевшего народа с картинно поднятыми руками и обезоруживающей улыбкой:

– Граждане, господа, товарищи! Я – Мизгирёв. Генеральный директор компании «Стройсервис». Знаю, что вы готовы были меня растерзать, но вас опередили, – Олег помахал криво забинтованной рукой. – У меня предложение: завтра в восемь тридцать сюда подъедет автобус и всех желающих моей крови отвезет в наш центральный офис. А сейчас, прошу прощения. Мне необходима срочная медицинская помощь, иначе, боюсь разочаровать вас в качестве жертвы.

Обескураженные общественники согласно закивали – не звери же, человек ранен, кто его знает – может, серьезно.

Олег вернулся к машине, достал из аптечки бинт и зубами разрывал полиэтиленовую упаковку.

Журналисты местных телеканалов обступили его, защелкали камеры:

– Господин Мизгирёв, как вы прокомментируете ситуацию со строительством муниципального детского сада? – красно-белый микрофон сунули к самому лицу.

– Оа иак, – он продолжал разматывать бинт.

– Олег Николаевич, ваше ранение – следствие конфликта из-за выделенного земельного участка? – выкрикнула бойкая девица.

– Угу, не поделили территорию кой с кем, – Олег с трудом справился с бинтованием, – не забудьте указать: преступник был рыжим.