Фамильная реликвия

– Мы сейчас примерно в трёх километрах от деревни, – заметил Николай, возвращая свой сотовый в передний карман джинс.

– До Чёртового перекрёстка ещё километр-полтора, – прикинул Семён.

– Так что не в нём проблема, – резюмировала я. – Одним стереотипом меньше.

Добравшись до пункта назначения, я первым делом отправилась изучать кусты, из которых в прошлый раз на корячках выполз странный голый мужчина.

– Что ты там надеешься найти? – поинтересовался Николай, подсвечивая мне своим фонарём, пока я, точно какой-то маньяк, ползала по кустам, на всю округу хрустя ветками.

– Ищу доказательства того, что тот престарелый эксгибиционист мне не привиделся.

Семён лишь насмешливо фыркнул на это заявление, но от комментариев воздержался, за что я была ему безмерно благодарна. То, что я – дура, мне и так было известно.

Естественно, ничего в кустах мне найти не удалось. Признав свою затею провальной, я выбралась обратно на дорогу, чуть в стороне от которой, на небольшом возвышении, расположились мужчины, предварительно постелив на землю плед.

– Коньячку хочешь? – предложил Семён, демонстрируя небольшую металлическую фляжку в своих руках.

– А давай, – согласилась я, плюхаясь на плед рядом с ним. Мой взгляд зацепился за небольшую тарелку с румяными пирожками, стоящую в центре. – У нас что, пикник?

– В некотором роде, – улыбнулся Николай. – Я посчитал, что сидеть целую ночь просто так, будет неимоверно скучно. Поэтому захватил термос с горячим чаем, пирожки и колоду карт.

– Очень предусмотрительно, – признала я, беря в руки один из пирожков. – Сам готовил?

– Нет, Глафира Фёдоровна угостила. Сам я могу, максимум, яичницу соорудить или картошечку пожарить.

– Бедный ты наш Айболит, – состроив сострадательную мину, пожалел его Семён. – Никто тебя, бедолагу, не кормит, не поит, к груди не прижимает.

– Ой, мальчики, перестаньте, – отмахнулась я от этих сомнительных шуток. – Послушать местных старушек, так вы оба бедные-несчастные, не знающие женской ласки, работяги. А Николай так ещё и демон.

– Что? – фельдшер аж подавился куском пирожка от моих слов. – Что значит демон?

– Мне так бабушка сказала, – пожала я плечами. – А до этого ещё Митрич тебя каким-то анчуткой обозвал.

– Да, я тоже слышал! – радостно подтвердил Семён, запихивая себе в рот сразу половину пирожка.

– С ума сойти можно, – растерянно покачал головой Николай. – Это из-за того, что я живу в бывшем доме ведьмы что ли?

– Да кто ж их этих стариков разберёт, – развёл руками Семён. – Может и поэтому. А может ещё по какой причине. Ты ведь у нас в деревне недавно, никто о тебе почти ничего не знает. Вот и выдумывают всякие байки.

– Моя бабушка живёт здесь с самого рождения, – заметила я. – И всё же её называют ведьмой. Я только не понимаю, почему? Когда я была маленькая, за ней подобной славы не водилось.

– Водилось, просто раньше вслух об этом не говорили, – Семён мгновенно стал серьёзным. – Пока Григорий Иванович жив был, никто в сторону Анны Степановны даже косо посмотреть не решался.

– Почему?

– Потому что она была при муже, – веско ответил Семён. – Григорий Иванович мужик был ого-го! Строгий, но справедливый. И кулачища с мою голову – один раз вломит, мало не покажется. Он ведь в жене души не чаял – все это знают. И любому мог рёбра пересчитать, стоило на неё косо посмотреть или слово дурное сказать.

– Да, я помню, – кивнула я, грустно улыбнувшись. Дед, действительно, безумно любил бабушку. Чуть ли не каждый день ей цветы дарил, любую прихоть выполнял. На двух работах работал, только бы семья жила в достатке.

– Вот, а когда он умер, защищать Анну Степановну стало некому, вот и поползли по округе слухи, – продолжил Семён.

– Слухи на пустом месте не возникают, – заметил Николай. – Должна ведь быть причина?

– Ну, как сказать. – Семён смущённо почесал нос. – Ты ведь не дурак, понимаешь, что то, что для деревенских – веская причина, для нормального человека – чушь несусветная.

– И всё же, – Николай продолжал настаивать.

– Да всякое по мелочи бывало. То урожай капусты какая-то тля у всех пожрёт, а у Анны Степановны не тронет. То корова вдруг молоко потеряет у соседки, с которой та накануне поссорилась. Короче, ерунда полнейшая. Но народу ведь не объяснишь! Тут ещё Митрич как с цепи сорвался. У него жена, Фая, болела долго – тебя, Николай, здесь тогда не было, а тогдашний фельдшер пил беспробудно, почти не просыхал. В общем, пользы от такого лекаря не было никакой, вот Фаина и ходила к Анне Степановне – та же при колхозе ветеринаром работа, вроде как в медицине немного разбиралась.

– Ну, да, корова и человек ведь совсем одно и то же, – раздражённо пробурчала я, наливая в крышку из-под термоса обжигающе горячий чай.

– Не одно и то же, – согласился Николай. – Но фармакология едина для всех, только количество действующего вещества пересчитывать надо.

– Ты что, одобряешь это? – я даже не пыталась скрыть возмущения.

– Не одобряю, – ответил Николай. – Но понимаю, почему Анна Степановна согласилась помочь. На безрыбье, как говорится…

– Короче, месяц у неё Фаина Карповна лечилась не пойми от чего, а затем резко померла, – закончил свой рассказ Семён.

– От чего померла? – заинтересовался Николай.

– Да кто ж его знает, – пожал плечами Семён. – Никто выяснять не стал. Следов насильственной смерти не было, да она к тому же в возрасте была. В общем, так похоронили, без разбирательств. А Митрич после этого на Анну Степановну злобу затаил.

В этот момент, совсем как прошлой ночью, округу огласил пронзительный вой, очень похожий на волчий. Семён мгновенно подобрался и взял в руки ружьё.

– Женя, Николай, держитесь возле меня, – твёрдо велел он, поднимаясь на ноги. Естественно, никому и в голову не пришло ему возражать.

Громкий хруст веток, раздавшийся совсем близко, буквально в шаге от меня, заставил моё сердце ухнуть куда-то в пятки. Точно горная коза, я вскочила на ноги и одним прыжком переместилась Семёну за спину. У Николая нервы оказались намного крепче: он медленно выпрямился и не сдвинулся с места, направляя фонарь в заросли, силясь разглядеть, что именно там скрывается.

Треск повторился, но уже с другой стороны, после чего ему вновь вторил громкий вой. Николай перевёл свет фонаря туда, но разглядеть что-либо по-прежнему не представлялось возможным.

– Какие будут предложения, граждане скептики? – мрачно поинтересовался Семён, не опуская ружья и напряженно всматриваясь в окружающую тьму.

– Стоим и ждём, – последовал спокойный ответ фельдшера. – Нам вроде не по пять лет, чтобы вздрагивать от каждого шороха, – внезапно губы Николая растянулись в насмешливой ухмылке: – Или ты сдрейфил, Сеня?

– Ничего я не сдрейфил, – огрызнулся тот в ответ. – Просто столкнуться со стаей волков, имея в запасе одно единственное ружьё, мне совершенно не хочется.

– Мы слышали только один голос, – включив здравый смысл, заметила я. – Если бы это была целая стая, голосов было бы несколько.

Николай послал мне одобрительный взгляд.

– Хорошо, уговорили, – раздражённо бросил Семён, опуская ружьё. – Но если кого-то из вас сожрут – я не виноват.

Когда сказка превращается в быль

В конечном итоге, руководствуясь принципом великого котёнка по имени Гав: «не ходи туда, там тебя ждут неприятности – как не ходить, они ведь ждут!» – мы втроём отправились навстречу приключениям. Семён, обладавший какой-никакой боевой подготовкой, да ещё и вооружённый ружьём, гордо шествовал впереди, весьма посредственно изображая из себя Рэмбо. Мы с Николаем отставали от него ровно на два шага, при этом старательно освещая окружающие нас кусты фонариками, чтобы, – не дай Бог! – не пропустить какого-нибудь неприятного сюрприза.

Волчий вой, время от времени раздававшийся то тут, то там, завёл нас прямиком на деревенское кладбище.