Половина моей души

– Я – простой кузнец и учёностям всяким не обучен, – заметил отец. – Может, и есть где-то на земле такое королевство, но мне об этом неизвестно.

* * *

Стоит ли говорить, что ночью, заснув в своей постели, а спустя мгновение открыв глаза уже в спальне Орсэя, я нисколько не удивилась? Сам хозяин комнаты обнаружился за столом с толстенной книгой в руках.

– Привет! – громко поприветствовала я его.

Орсэй вздрогнул и поднял голову, встретившись со мной взглядом.

– Опять ты, – как-то обречённо проговорил он.

– Опять я, – подтвердила я, приближаясь к столу. – Что ты делаешь?

– Книгу читаю, – Орсэй наградил меня недовольным взглядом. – Ты мне соврала!

– Когда это? – искренне удивилась я.

– Ты сказала, что живёшь в королевстве Тарнатас. Я смотрел на карте – такой страны не существует!

– Правда? – а вот это уже, действительно, было странно. – Тогда я не знаю, что сказать. Могу только поклясться, что была абсолютно честна с тобой. Я, действительно, живу в крохотной деревушке у самой границы королевства Тарнатас.

Орсэй громко захлопнул книгу и с вызовом взглянул на меня.

– С чего бы мне тебе верить?

– А с чего бы мне тебя обманывать? – вопросом на вопрос ответила я.

– Потому что ты – ведьма? – голос Орсэя так и сочился ядом. – Вам ведь доставляет удовольствие обманывать порядочных людей? Вы только и делаете, что насылаете различные проклятья и болезни, изводите людей почём зря.

Его слова насторожили меня. Если не обращать внимание на суть этих сомнительных претензий, обнаруживалась интересная деталь…

– Ты говоришь так, словно ведьмы встречаются на каждом шагу, – заметила я.

– Не на каждом, – возразил Орсэй. – Мой отец приложил усилия, чтобы вычистить эту гадость. Но вас всё равно ещё осталось очень много! Ежедневно приходят просители из разных мест, где вы сеете хаос и разруху!

На словах «сеете хаос и разруху» я ощутила, как по спине пробежал неприятный холодок – я и сама так думала относительно себя и своих способностей. Но одно дело думать, и совсем другое услышать подобное от совершенно постороннего человека.

Впрочем, помимо этого, я поняла кое-что ещё.

– Почему к твоему отцу ходят просители со всего королевства? – впившись в лицо Орсэя пристальным взглядом, спросила я. Меня осенила догадка: – Он что, король?

Юноша поджал губы и ничего не ответил, чем, в общем-то, подтвердил моё предположение. Правда, его высокородное происхождение волновало меня меньше всего.

– Ты сказал, твой отец всё ещё воюет с колдунами, потому что их осталось довольно много, – проговорила я, чувствуя, как заполошно бьётся сердце в груди. – Какой сейчас год?

– Четыре тысячи тридцать третий.

Мои глаза, должно быть, стали размером с блюдца. Осознание пыльным мешком ударило по голове, и я судорожно сглотнула.

– Это невозможно, – тихо проговорила я. – Пять месяцев назад мы встречали тысяча сто девятый год!

Теперь уже лицо Орсэя вытянулось в изумлении.

– Это невозможно! – повторил он мои слова, правда, с большей экспрессией.

Я коротко рассмеялась.

– Для магии нет ничего невозможного, – с горечью заметила я. – По крайней мере, Ваше высочество, вы можете спать спокойно: нас разделяет не только пространство, но и время. Целых три тысячелетия!

Бессонница

На следующее утро, выйдя во двор покормить куриц, я с изумлением обнаружила под окнами небольшое тонкое деревце – примерно мне по колено, – которого накануне вечером там ещё не было.

Вопрос, куда именно отец вылил принесённую мной воду Тысячелетнего Источника, больше не стоял.

Тонкие, полупрозрачные листья деревца едва заметно мерцали на свету, словно были покрыты каплями росы. Опустившись на корточки, я осторожно провела пальцами по стволу – он был абсолютно гладким, словно покрыт не корой, а кожей, – и ощутила слабое покалывание, ясно свидетельствующее о наличии магии.

Отцу незапланированный саженец во дворе закономерно не понравился. Взяв с полки топор, он решительно направился к дереву, намереваясь от него избавиться, однако я не позволила ему этого сделать.

– Пожалуйста, – повиснув на руке отца, отчаянно взмолилась я, проникновенно глядя в карие глаза. – Не надо. Оставь его.

– Если его кто-то увидит…

– Кто его может увидеть? У нас гостей в доме никогда не было. Да даже если и увидят. Подумаешь, дерево! Присмотрись – оно ничем почти не отличается от своих собратьев.

Отец долго сверлил меня пристальным взглядом, а потом всё же опустил топор.

– Зачем оно тебе? – недовольным голосом спросил он. – Сама говоришь, это всего лишь дерево.

– Оно похоже на меня, – горько улыбнувшись, ответила я. – Появилось на свет там, где ему не место, похожее на других и, одновременно, совершенно иное.

Тяжело вздохнув, отец положил руку мне на плечо и ободряюще сжал, после чего молча вернулся в дом – больше к теме дерева мы не возвращались.

После смерти матери вся забота о домашнем хозяйстве легла на мои плечи. Впрочем, все эти хлопоты – стирка, уборка, готовка и работа в огороде, – были мне хорошо знакомы: я всегда помогала маме всем, чем могла.

Воспоминания о матери бередили душу, терзали сердце и застилали глаза пеленою слёз. При отце я старалась держаться и ничем не выдавать своих чувств – понимала, что ему ничуть не легче, а может быть и во сто крат тяжелее. Однако по вечерам, скрываясь в тишине болот, где никто не мог стать свидетелем моей слабости, я горько рыдала, обняв шершавый ствол Дерева Мертвецов.

Если днём я была занята делами, то ночью отчаянно страдала от безделья. Стоило мне только лечь в кровать и закрыть глаза, как я сразу же переносилась к Орсэю. И оставалась рядом до рассвета, пока меня не будил крик петуха.

Его Высочество меня старательно игнорировал. После первого достаточно мирного разговора, когда мы выяснили, что между нами пролегает пропасть почти в три тысячи лет, юноша замкнулся в себе, и мои попытки вывести его на диалог не увенчались успехом, так что вскоре я оставила это бессмысленное занятие. Орсэй не закатывал истерик, не обвинял меня во всех смертных грехах – это уже было значительным прогрессом. Поэтому я предпочла не нарушать хрупкое равновесие. Оказываясь в комнате принца, я либо садилась на подоконник и любовалась пейзажем, либо скрывалась за ширмой – мне казалось, Орсэю будет спокойней, если я перестану мозолить ему глаза. Хотя о каком спокойствии может идти речь, когда он был вынужден спать в моём присутствии? Потому что, как оказалось, время суток у нас совпадало, так что «приходила в гости» я исключительно по ночам. Первые три раза Орсэй отчаянно пытался не заснуть, отвлекая себя чтением книг и выполнением различных физических упражнений. Однако каждый раз усталость брала своё, и он засыпал то на полу, то за столом. Тогда я с помощью магии – которая прекрасно работала, несмотря на отсутствие у меня тела, – переносила юношу на кровать и заботливо укрывала одеялом, чтобы он не простудился. На четвёртый же мой визит принц прекратил страдать ерундой и, не глядя в мою сторону, молча разделся и лёг спать. Я же всю ночь просидела на полу за ширмой, погружённая в свои мрачные мысли.

Несмотря на то, что я вроде как спала, силы медленно, но неотвратимо покидали меня, а усталость стала вечным спутником. Однако как прекратить бессмысленное еженощное бдение возле чужой постели, я не знала. И спросить совета было не у кого.

– Почему ты не проваливаешься сквозь пол?

На восьмую ночь Орсэй, видимо, вспомнил, что умеет говорить.

Я, в этот момент мирно сидевшая на подоконнике, прислонившись плечом к оконной раме, вздрогнула и повернула голову к принцу, расположившемуся за столом с книгой в руках. Правда сейчас книга лежала чуть в стороне, а тёмно-серые глаза пристально смотрели на меня.