Чужой мир

Повторяться – не в моих правилах. В следующий раз придумаю что-нибудь новенькое.

– Нужно спешить, – взглянув на наладонник, забеспокоилась Айю. – Ваша конференция начнется с минуты на минуту.

Она заспешила, и я тоже ускорилась, опасаясь отстать. В голове созрел вопрос, я наконец-то поняла, на что походили символы фамилии Дайса.

– Айю, фамилия этого актера переводится как «Окаянный»? Забавное совпадение!

– Это не совпадение. Все дети преступников носят такую, – рассеянно пояснила она и буквально втолкнула меня в одну из многочисленных дверей холла. – Если мы опоздаем, папа меня убьет, – пробормотала она уже на цинфийском.

Оказавшись в зале, битком набитом прессой, я на негнущихся ногах прошагала в центр, где на небольшом возвышении, как на сцене, был установлен стол с микрофоном. Видимо, необходимость улыбаться уже отпечаталась на подкорке сознания, потому что я растягивала губы на автомате, не задействуя при этом мозг. В голове же царил полный сумбур. Мысль о том, что я всего несколько минут назад обнимала сына преступника, соседствовала с размышлениями о страхе Айю перед отцом, но времени на раздумья не было.

Первый же журналист буквально выбил почву из-под ног.

– Госпожа Майя Данишевская, как вы считаете, смогут ли цинфийцы в полной мере оценить вашу книгу? Не помешает ли восприятию пресловутая разница менталитета?

Так, Майя, вот здесь осторожно… Вопрос с подвохом.

Я дождалась суфлерского шепота Айю, а затем неторопливо, тщательно подбирая слова, ответила:

– Каждая раса уникальна. Ее неповторимость формируется за счет культуры, традиций, истории и накладывает отпечаток на особенности мышления жителей планеты. Но было бы опрометчиво считать привычную точку зрения единственно верной. Думаю, знакомство с чем-то новым даст не только толчок к дальнейшему развитию как конкретного человека, так и общества в целом, но и позволит понять, что на самом деле мы, земляне и цинфийцы, не так уж сильно и отличаемся.

Я незаметно выдохнула – речь оказалась длиннее той, что я мысленно набросала.

Несколько минут, необходимых Айю на перевод, стояла напряженная тишина. Уверена, пролети сейчас тонко попискивающий комар, и на него бы раздраженно зашикали, чтобы не мешал. Я немного расслабилась, самую чуточку, когда зал взорвался, нет, не аплодисментами, а новыми вопросами. К счастью, более предсказуемыми и лишенными политической подоплеки.

– Как вам пришла в голову идея «Снега в июле»?

– Герои имеют реальные прототипы в жизни?

– Верили ли вы в успех этой истории?

– Хотели бы увидеть экранизацию вашей книги?

Я запнулась, рассматривая невысокую симпатичную девушку в ярко-розовом брючном костюме. Будь я собой, рассмеялась бы сейчас громко и искренне. Возможно, потом методично перечислила бы минусы, неизбежные для авторов, отдавших свое творение на откуп режиссерам. Но я играла роль, а значит, собственное мнение стоит оставить при себе или, при желании, похвастаться им перед братом, который вряд ли окажется впечатлен моей логикой. Я смущенно потупилась и быстро-быстро заморгала, надеясь, что ресницы, на которые Элеонора потратила не меньше половины флакончика черной туши, сейчас нежно трепещут, размягчая суровые сердца цинфийцев, склонных к созерцанию физической красоты.

– Каждый писатель втайне мечтает об этом. Моему восторгу не было бы предела, если за осуществление подобного проекта взялся бы цинфийский режиссер. Знаете, я посмотрела несколько фильмов. Глубина мысли и эстетичность видеоряда просто поразили меня…

Судя по оживлению, прокатившемуся по залу, я попала не в бровь, а в глаз. Что ж, на планете, порабощенной продуктами массмедиа, нельзя было ответить иначе.

Я с готовностью перечислила названия нескольких фильмов (подсмотренных на рекламных плакатах все в том же лифте), восхитилась актерской игрой и отметила авторскую задумку теми общими словами, которые используют, когда понятия не имеешь о предмете разговора. Удивительно, но публике пришлась по душе моя «откровенность» – взгляд то и дело выхватывал благосклонные улыбки, а слух нервно улавливал перешептывания, в которых сквозило удовлетворенное урчание сытых хищников.

Я вздрогнула, когда у самого выхода заметила смутно знакомую фигуру, прислонившуюся спиной к высокой колонне. На лоб Дайса была надвинута кепка с козырьком, поэтому я не смогла понять: хмурится он или улыбается. Скрестив руки на груди и чуть склонив голову набок, он смотрел на меня, как зритель, заинтересованно наблюдающий за ходом спектакля. Наши глаза встретились, и он кивнул, не то снова приветствуя, не то подбадривая.

Я сбилась с мысли, а потому неудачно ответила на новый провокационный вопрос.

– Как думаете, почему первый контакт землян и цинфийцев провалился?

– Не знаю. Я не имею отношения к политике.

– Но ваш брат, господин Алекс Данишевский, возглавляет оппозицию землян в эрийском парламенте…

К настойчивому журналисту, не думавшему замолкать, уже направилась охрана. Проталкиваясь сквозь ряды, они должны были вот-вот сцапать смельчака. Мощные лапы уже опустились на субтильные плечи говорившего, когда я, сконцентрировавшись, отвернулась от Дайса и выдала что-то похожее на шутливое признание:

– Мне сложно понять, почему наш первый контакт провалился. Мне цинфийцы показались располагающими и… привлекательными…

Покраснеть удалось без труда – достаточно было снова посмотреть в сторону Дайса. Сделала я это искоса, поэтому внимания к молчаливому зрителю в кепке не привлекла.

Публика с восторгом восприняла намек на мой интерес к мужчинам-цинфийцам и на некоторое время оставила меня в покое, смакуя собственные эмоции и впечатления.

– Вы – молодец! – шепнула Айю и несильно пожала мне руку под столом. – Еще парочка вопросов, и начнется автограф-сессия.

Я не застонала вслух по двум причинам: пришлось рассыпаться в восхищенных эпитетах перед журналистом, банально поинтересовавшимся моим мнением касательно погоды Цинфа; на душе появилось странное, тревожащее чувство разочарования и облегчения – широкая спина Дайса отлипла от колонны и, мелькнув, быстро исчезла в дверях. Я моргнула и снова сосредоточилась на своей роли. Главное – дотянуть до окончания пресс-конференции, затем будет проще.

Из записей Дайсаке Акано

Землянка напоминала мне орлицу, попавшую в западню. Такие птицы не будут сидеть в силках, терпеливо дожидаясь охотников. Нет, они издерут тело в кровь, потеряют прекрасное оперение, но порвут сковывающие их сети.

Тем забавнее было наблюдать за орлицей, прикинувшейся вдруг волнистым попугайчиком.

Я не знал, что за игру она затеяла, но легко включился в нее. Можно было смешать все карты и оттолкнуть ее, когда она обняла меня, но я не стал этого делать. Тяжело оттеснить человека, так отчаянно стремящегося добиться своего. В этой ситуации легче бездействовать, чем необдуманным поступком подтолкнуть храбреца к пропасти.

А мне бы не хотелось, чтобы землянка разбилась, упав на острые камни. Она демонстрировала хрупкость и беззащитность, но я видел в ней силу и упорство, изрядно приправленные испугом. Первые два качества вызывали уважение, а огромные синие глаза с отравой страха на самом донышке – желание помочь.

Я и сам не раз оказывался в ситуации, когда от блефа зависели жизнь и благополучие моих близких. Если в чем-то я и знал толк, так это в качественном блефе. Землянка делала только первые шаги в этом направлении, но она от природы была хорошим игроком. В этом я тоже разбирался.

Помочь коллеге по цеху, начинающему лицедею, что может быть естественнее?

Я лишь усмехнулся, услышав ее дифирамбы цинфийскому кинематографу. Едва ли она вообще имела о нем представление.

То, как легко она ходила во время конференции по самому лезвию бритвы, заставило меня улыбнуться – землянка была умна и очаровательна. И лишь упоминание о ее брате-политике вернуло меня к реальности.

Любопытство – не порок, но иногда цена за него слишком высока.

Я не стал досматривать разыгрывавшийся спектакль до конца, лишь мысленно пожелал его актрисе удачи и незаметно покинул место фарса.

Не думаю, что наши пути пересекутся снова.

Разные миры, как и параллельные прямые, если и соприкасаются, нарушая все законы, то лишь на короткое время.

Глава 4

На двадцатом автографе у меня заныла кисть, на пятидесятом – шея, на сто пятом читатели перестали казаться милыми людьми и превратились в моих же убийц, весьма коварных и изобретательных.

Подписывая очередную книгу, я мельком обратила внимание на тираж, указанный на первом листе, и сглотнула.

– Айю, – тихо окликнула я заскучавшую переводчицу, – ты случайно не знаешь количество напечатанных экземпляров моей книги?

– Конечно, знаю, – с уверенностью отличницы отрезала она, разве что руку вверх не вскинула.