Дом грозы

Все время Нимея жила в стране, где процветал расизм, и таких, как она, – иных – втаптывали в грязь. И вот революция, бунт, и не стало Старого Траминера. В тюрьме оказалась вся правящая элита. Те, кто был послабее, просто медленно умирали от беспомощности. Они не умели работать, не умели выживать без слуг, магии, артефактов и денег, конфискованных новым правительством. Теперь Траминер принадлежал тем, кто раньше боялся даже нос из дому высовывать. Иным. Во главе стоит Экимец, а в Большом Доме, где раньше сидели важные истинные и писали свои никчемные законы, теперь иные пытаются создать общество, живущее в равноправии и мире.

Свобода.

Счастливая жизнь.

Увы. Нет.

Новый мир обещал столько прекрасных возможностей, а превратился в сущий кошмар, потому что вчерашние пленники системы посходили с ума. Нимея смотрела на то, как разрушаются прекрасные дома истинных магов, что содержали их раньше за бешеные деньги, и процветает разбой на обнищавших улицах. Она снова возненавидела Траминер. Почувствовав свободу, иные решили, что самая лучшая идея – это месть тем, кто унижал их годами. Самая ужасная идея – мстить за месть и губить зло большим злом. Фандер Хардин оказался в тюрьме по той же причине: отмщение. И Нимея могла поклясться, что видела улыбки на губах тех, кто закапывал его тело.

Теперь уже все покинули тюремное кладбище. Над ним стоит тихая осенняя ночь, даже ветер сжалился и утих. Нимея ежится в ожидании напарников, сидя на той самой скамеечке, у которой прощалась с ними два часа назад.

Когда-то тут хоронили аристократов. Надгробия украшают скульптуры и высохшие чаши крошечных фонтанчиков с вычурной резьбой, окруженные черными, блестящими от только что прошедшего дождя оградками и коваными лавочками. Быть похороненным тут – в живописном месте недалеко от океана и траминерского черного леса – было привилегией. Сюда водили экскурсии, чтобы показывать могилы знаменитостей, тут стояли настоящие родовые склепы старинных траминерских семей. Но кладбище стремительно приходило в упадок. Надгробия и склепы сносили, когда требовалось место для очередного почившего заключенного. На месте фонтанчиков и скульптур стоят воткнутые в землю таблички с выгоревшими на солнце портретами и скупой информацией о мертвеце.

Однако, если не смотреть в сторону новых захоронений, все еще может показаться, что Нимея прикасается к истории. Она борется с желанием встать и прогуляться мимо надгробий, почитать имена, поискать знакомых. Тут не могло быть ее родных. Родина оборотней – Фолье, им нечего делать в земле траминерских аристократов. Для таких, как она, есть отдельное кладбище в районе порта Небиолло, но, быть может, она могла бы найти тут знакомые фамилии своих нынешних друзей?

Забавно, что товарищами Нимеи стали истинные маги из чистых семей, которые когда-то были по другую сторону баррикад. Рейв, Якоб, Листан – лучшие друзья Фандера. Мерзкая компашка старост из Академии Весны, где когда-то Нимея даже не успела окончить первый курс из-за грянувшей революции, стала теперь и ее компанией. Никто не решался называть произошедшее гражданской войной, хотя в чем, в сущности, разница?

От каждого выдоха в воздухе образовывается облачко пара. Одежда кажется неудобной и слишком тесной. Отсутствие ветра не спасает от холода, ботинки промокли. Тишина давит. Дух смерти невозможно не чувствовать. И больше всего на свете хочется уйти, но малодушной или трусливой Нимея не была, а пребывание тут стало вопросом жизни и смерти.

– Нимея?

– Наконец-то! – Она встает навстречу друзьям и сглатывает.

Сейчас? Сейчас.

– Давайте живее, не хочу тут долго торчать. Справитесь без лопат?

– Разумеется. – Якоб манерно кланяется, и его светлые кудряшки падают на лоб.

Якоб, Листан и Рейв встают у могилы друга, переглянувшись.

– Портрет убрать нужно, – роняет Рейв. Ему не по себе. Он переминается с ноги на ногу и смотрит на свежую землю так, будто она сейчас разверзнется и поглотит всех в свои недра следом за Фандером.

Нимея не ждет, что это сделает кто-то из парней, она давно хочет заняться хоть чем-то, чтобы не торчать у могилы столбом в ожидании развязки. Подходит и с силой тянет за погребальный шест. Здоровенный портрет Фандера оказывается у нее в руках, и, замерев на пару секунд, Нимея опускает его на скамейку, не решившись бросить в кусты. Собирает траурные лампадки, цветы, которыми усыпали свежую землю. В памяти воскресают люди, которые принесли сюда эти похоронные атрибуты, становится даже жаль, что приходится тревожить то, что они считали важным.

Пока Рейв, Листан и Якоб, подняв руки, напевно шепчут длинную формулу, состоящую из нескольких заклинаний, Нимея укладывает букеты в аккуратную кучку и никак не может посмотреть на то, что происходит с могилой ее врага.

Парням, кажется, сложно достать гроб из земли с помощью магии, хотя три года назад каждый из них мог бы это сделать не напрягаясь. Все так изменилось, Нимее их даже жаль.

– Нем, мы закончили, – негромко зовет Рейв и отступает, открывая ей обзор.

Идеальные черные фраки парней все в земле, они отряхивают руки и вытирают взмокшие лбы. Магия будто запустила какой-то хитрый механизм: земля пенится, трясется, и черный гроб появляется на поверхности. Почва, рвущаяся наверх вместе с ним, всасывается обратно и спустя пару минут становится совершенно ровной, даже притоптанной, а гроб стоит сверху совершенно чистый.

– Ого, – шепчет Нимея, пока парни самодовольно отряхиваются. – Ну хоть где-то пригодилась ваша великая сила. Может, вам открыть ритуальное бюро?

И все трое, закатив глаза, начинают ворчать, что в Нимее нет ни капли уважения и благодарности.

– Что верно, то верно, – бормочет она, подходя к гробу.

У Нимеи к горлу подкатывает тошнота, потому что встретиться с тем, что там спрятано, совсем непросто.

– Нем? Мы можем сами…

– Вы шутите, девочки? – усмехается она, и это звучит убедительно.

Нимея привыкла быть сильнее всех и уж тем более не может допустить, чтобы кто-то решил, будто у нее труп Фандера Хардина вызывает какие-то особенные эмоции.

Она касается гладкой ледяной крышки, остро пахнущей сырой землей и смертью. Эта деревяшка стоит как ее съемная квартирка, не меньше. Массивная, с вычурной резьбой, серебряными украшениями и множеством светящихся рун.

Один за другим Нимея открывает замки, с глухим звуком они ударяются о дерево, и это звучит почти оглушающе, потому что и парни, и кладбище, и птицы на ветвях деревьев – все затихло в ожидании, когда с делом будет покончено. Крышка приоткрывается, и хватает легкого усилия, чтобы ее откинуть.

Фандер Хардин, одетый в черное, лежит на белом шелке. Даже его рубашка, застегнутая под самое горло, оттеняет мертвенную бледность, соревнующуюся с белой обивкой гроба. Как ни старались нанятые Омалой сотрудники похоронного бюро сохранить лицо нетронутым, смерть оставила на нем отпечаток. Щеки впали, губы ссохлись. Чересчур длинные волосы кто-то зачесал назад при помощи геля, последнее выглядит просто глупо.

– Ему совсем не идет… – тихо произносит Нимея, а потом напрягается, поняв, что ее могли услышать.

– Что?

– Быть трупом, разумеется, – тут же отвечает она и закатывает глаза, делая вид, что парни, как обычно, ничего не понимают.

– Как мы это сделаем? – сипит Рейв.

– Омала… Она уже должна была прийти, – шепчет в ответ Нимея, глядя на мертвое тело перед собой.

– Меня сейчас стошнит, – бормочет Листан. – Если ничего не получится, ты, Нимея Нока, отправишься в эту же могилу. – Он отходит от гроба и садится на скамейку.

По лицу Рейва трудно понять, о чем он думает, но Нимее кажется, что ему как минимум жаль ушедшего друга. Якоб опускается перед гробом на корточки и рассматривает Фандера, сдвинув широкие брови на переносице.

– Ты как? – спрашивает у него Рейв.

– Странно… не знаю. Мы с ним всего пять лет назад… Да что там, три года назад он стоял рядом с нами и… – Он трет лицо руками и утыкается носом в крепко сжатый кулак. – Мы столько всего пережили вместе. Он наш друг. Самый близкий. И он лежит тут…

Якоб не говорит больше ни слова, видимо, сдерживая рыдания, а у Рейва по щеке катится слеза. Это трогательно, и Нимея почти в состоянии поверить, что Фандер кому-то настолько дорог.

– Как думаете, – тихо спрашивает она, рассматривая Хардина; его лицо такое застывшее, что сложно представить, как всего неделю назад на нем могли проявляться эмоции, губы шевелиться, а веки открываться и закрываться, он больше похож на идеальную фарфоровую куклу, – он хоть кого-нибудь в своей жизни любил?.. Хотя бы так, как вы любите его.

В ее голосе столько ледяного презрения, что парни дергаются и смотрят на Нимею с одинаковым ужасом и сожалением.

– Ты не поверишь, но да, – хрипло отвечает ей Рейв, пальцами зачесывая назад волосы.

– И не представляешь насколько… – шепотом подтверждает Якоб, снова возвращая свое внимание Фандеру.

– Все будет… – Но Рейв не договаривает. Сглотнув, отворачивается, будто не верит, что «все будет».

* * *

– Я пойду встречу Омалу, – вздыхает Нимея, когда тишина начинает сводить ее с ума.

– Я с тобой, – подрывается Листан, он явно хочет убраться подальше от мертвеца. – Куда она подъедет?