Несравненная Жозефина

Несравненная Жозефина
Лев Дмитриевич Каневский

Женские лики – символы веков
Писатель и переводчик Лев Дмитриевич Каневский (1939–2006) родился в г. Нальчике. В 1963?г. окончил переводческий факультет Московского института иностранных языков, работал военным переводчиком. После демобилизации сотрудничал в различных периодических изданиях. В 1979?г. занялся литературной работой. За почти 30 лет творческой деятельности Лев Каневский перевел около ста художественных и историко-документальных произведений с четырех европейских языков. Он также является автором нескольких книг («Чудотворная жизнь Мишеля Нострадамуса», «Колдовство и оккультизм», «Знаменитые куртизанки», «Каннибализм» и др.).

В данном томе публикуется роман Каневского «Несравненная Жозефина», повествующий о той, которую само Провидение воцарила на вершину мировой истории. Эта сумасбродная красавица, овдовев и оставшись с двумя детьми на руках, смогла вскружить голову будущему императору Франции Наполеону Бонапарту. В книге рассказана непростая история женщины, нрав которой укротить было не подвластно никому.

Лев Каневский

Несравненная Жозефина

Глава I

Когда Жозефина звалась Розой…

Среди живописной россыпи Малых Антильских островов тропически пышной, райской красотой выделяется их жемчужина – остров Мартиника, на котором когда-то жили свирепые индейцы-араваки. Их после кровавых, беспощадных схваток подчинило себе другое, не менее воинственное племя карибов.

Остров Мартиника (тогда он назывался Мадиния) открыл 15 июля 1502 года Христофор Колумб. По слухам, это было царство женщин-воительниц, бесстрашных амазонок, которые носились верхом по горам и глубоким долинам, метко стреляя из лука на полном скаку.

Когда спутники Колумба предложили отправиться в глубь острова на поиски диковинных женщин, тот отказался, сославшись на нехватку времени, – мол, пора домой, в Испанию. То ли адмирал сдрейфил, опасаясь встречи с отчаянными мужененавистницами, то ли не верил в эту легенду, – неизвестно. В результате так и не было подтверждено поверье о существовании амазонок на Мартинике.

Их, однако, «обнаружил», но гораздо позже, в 1544 году, конкистадор Франциско де Орельяна, но совершенно в другом месте, в Бразилии, что заставило отважного Командора в память о свирепых стычках с этими странными одногрудыми женщинами переименовать полноводную реку Мараньон в Амазонку.

Однако далекая Мартиника прославилась не мифическими амазонками, а тем, что остров стал колыбелью первой жены генерала Наполеона Бонапарта, императрицы Франции.

Она родилась 24 июня 1763 года в тот день, когда после продолжительной войны между Англией и Францией за владение островом он по заключенному между сторонами Парижскому договору окончательно перешел к Франции.

Это, правда, на помешало Англии спустя год вновь захватить его и удерживать под своей властью еще восемь лет. Лишь по Амьенскому мирному договору 1802 года остров стал заморским департаментом Франции.

Самая удивительная в истории женская судьба впервые взмахнула своими волшебными крылами здесь, на океанском побережье, всего в нескольких сотнях метров от главной достопримечательности этих мест, трех прекрасных маленьких островков – Труа-Илё, лежавших напротив сонной живописной долины, где буйство ярких тропических цветов – желтого, красного, оранжевого, фиолетового – было похоже на музыкальную симфонию, переливающуюся не чудными мелодичными звуками, а дивными красками.

Родовое имение родителей Жозефины называлось Ла-Пажери.

В деревянной маленькой церквушке из аккуратно обструганных досок, еще не успевших потемнеть от влажного жаркого климата (она, кстати, сохранилась до сих пор наперекор всем циклонам) утром 27 июля 1763 года местный кюре, капуцин, брат Эммануил крестил девочку, родившуюся у владельца расположенного по соседству поместья. В книге регистрации браков, рождений и смертей священник сделал такую запись:

«Сегодня, 27 июля 1763 года, я имел честь крестить младенца женского пола, рожденного в законном браке мессиром Жозефом-Гаспаром де Таше, кавалером, сеньором поместья Ла-Пажери, лейтенантом артиллерии, и мадам Мари-Роз-Клэр де Верже де Санда, ее отцом и матерью».

Девочка получила имя Мари-Жозефа-Роз…

Наблюдая за религиозной церемонией, мать новорожденной вспоминала, что и ее, Роз-Клэр, когда-то крестили здесь, в этой церквушке. В ней же 9 ноября 1761 года она сочеталась браком со стройным лейтенантом Жозефом Гаспаром. Семья мужа – Таше – приехала на Мартинику только в 1726 году и по знатности и долгожительству на острове не сравнится, конечно, с ее, Мари-Роз-Клэр, предками. Они приехали сюда из Франции еще в 1644 году, через год после вступления на престол «короля Солнце» Людовика XIV. Порой, чтобы позлить мужа, она упрекала его в «незнатности рода», а поводов у нее было немало.

Месье де ла Пажери никак нельзя было назвать образцовым семьянином. Он почти не занимался хозяйством – большой плантацией сахарного тростника, на которой гнули спины с восхода до заката 50 рабов-негров, и предпочитал проводить большую часть своего времени в столице острова – Фор-де-Франс, который через несколько десятилетий станет называться Фор-Наполеон, – где, по словам его огорченной супруги, «у него было куда больше удовольствий, чем дома, рядом со мной и маленькой дочуркой».

Там Жозеф-Гаспар развлекался в обществе красивых негритянок и мулаток в доме своей сестры Мари-Эжен Таше и старшего брата Роберта. Мать Жозефины, конечно, страдала от полного равнодушия к ней со стороны легкомысленного супруга, и ей оставалось только надеяться на рождение сына, который будет уделять ей, когда вырастет, гораздо больше внимания, чем непоседливый эгоист, стареющий лейтенант.

Но ничего не получалось, словно кто-то ее заколдовал. Мальчик на свет так и не появлялся, несмотря на ее долгие, жаркие молитвы по ночам. После Жозефины через год родилась дочь Катрин-Дезире, а еще через два – опять девочка, которую назвали Мари-Франсуаз.

Жозефина считалась самой красивой из трех сестер, и все вокруг называли ее только «прекрасной креолкой». Такое лестное прозвище производило на нее должное впечатление, и она, постоянно заглядывая в зеркальце, любовалась своим красивым смуглым лицом, густыми черными волосами, а вплетенные в них красные розочки лишь сильнее оттеняли ее нежную кожу. Воспитанием Жозефины, по существу, никто не занимался. Она была, как и все ее сверстницы, предоставлена самой себе, и ей приходилось каждый день придумывать, чем бы заняться. Вокруг пьяняще благоухали бугенвилеи и жасмин. Почти целый день она раскачивалась в своем гамаке, словно в лодочке, и предавалась сладким грезам, поедая гигантских креветок, крабов, отменно вкусную местную рыбу коффр и заедала все это сочными ананасами. Больше всего ей нравились танцы, и с десяти лет она только этим и занималась – танцевала всегда и повсюду, перед любой аудиторией, и это несмотря на жару и довольно слабое свое здоровье. Еще она любила петь, обожала исполнять простые печальные песенки, особенно романсы, – их жалостливые мелодии, казалось, больше отвечали складу ее креольской души, ее томлению, постоянной легкой меланхолии, задумчивости. Но порой ей нравилось одиночество, настороженная тишина, тихое шевеление листвы, вызываемое ленивыми порывами свежего ветерка с моря, смиренно застывшие в гордой непреклонности высокие стройные пальмы, аляповатое буйство тропических цветов, складывавшихся в такие природные картины, от которых разыгрывалось воображение, и в своих мечтах она уносилась куда-то далеко-далеко, где ее ожидала таинственная, будоражащая своей непостижимостью неизвестность. Она очень любила бывать одна на трех островках – Труа-Илё, и воспоминания о них никогда не изгладятся из ее памяти.

В этом раю она считала себя «царицей» и даже имела при себе свой «двор». Его составляли мулатка Эвфемия, чернокожая кормилица Марион и чернокожая рабыня по имени Брижжит.

Мать Мари-Роз-Жозефы понимала, конечно, что даже самый красивый цветок останется дичком, если его не облагородить, и решила отправить дочь в монастырь, хотя такое решение далось ей нелегко. Ей не хотелось расставаться со своей старшей дочерью надолго, а разлука предстояла на целых четыре года. Но Розе уже десять лет, а на Мартинике необузданная природа заставляет девочек рано созревать. В пятнадцать – любая из креолок уже писаная красавица с такими пышными формами, что и глаз не оторвать.

Она сама на лодке по заливу отвезла Розу в Фор-де-Франс в монастырскую обитель «Дамы Провидения».

Четыре года занудливой, отдающей гнильцой рутины, скучных апостольских нравоучений, долгих молитв, постов, редких праздников, когда ее навещали бабушка, брат отца Роберт или его младшая сестра – тетушка Розетта, – с ней ее самым причудливым образом вскоре крепко свяжет капризная судьба.

Прошли, проскрипели, словно несмазанные колеса, дни тоскливого затворничества, и вот после четырехлетнего «нравственного совершенствования» дикарка, как ее называли сестры-монахини, наконец покидала унылые стены обители. Многому ли она там научилась? Трудно сказать. Стандартный набор религиозных воззрений, не очень глубокое знакомство с греческими и латинскими классиками, французскими писателями, умение играть на арфе, бренчать на гитаре, петь – вот, пожалуй и все. Достаточно ли всего этого для интеллектуального багажа, чтобы стать императрицей? Но тогда таких шальных мыслей ни у кого в голове не было. Кто мог сказать наверное, на кого падет разящий взгляд судьбы, кто станет ее очередной избранницей?

Проезжая мимо большой эспланады, огораживавшей город от территории порта, этого любимого променада жителей столицы, Роза, конечно, и не предполагала, что на этом месте через тридцать лет будет возвышаться ее высокая статуя из белого мрамора в окружении зеленых пальм, которую невежественные крестьяне, приезжающие в Фор-де-Франс в поисках работы, будут принимать за Пресвятую Деву Марию, осеняя себя крестным знамением…

Возобновилась ее прежняя, такая знакомая неспешная жизнь на острове среди негров и доброжелательных мулаток, не обещавшая в ближайшем будущем никаких особых перемен.

Однако вскоре душу экзальтированной, наделенной богатым воображением девушки посетила любовь, правда, под личиной невинной дружбы с мальчиком по имени Уильям, к которому она вдруг стала испытывать нежные, прежде неведомые ей волнующие чувства.

Его предки приехали на Мартинику из Англии давно, после падения династии Стюартов, верными сторонниками которых они всегда были, после казни в 1649 году короля Карла I и прихода к власти жаждущего крови и беспрекословного повиновения тирана по имени Оливер Кромвель.

Дома молодых людей находились по соседству, и маленькая Роза еще до отъезда в монастырь часто приходила в гости в семейство Уильяма, но тогда почему-то была к нему совершенно равнодушна, и ее никогда не влекла к нему такая неудержимая сила, как сейчас.

Он был младше ее на два года и тоже испытывал к ней непреодолимую симпатию. Они были всегда вместе, проводили целые дни на островках, где он читал ей свои первые, робкие стихи. Все в округе считали Уильяма вундеркиндом, так что умненький начитанный англичанин не мог не нравиться девочкам.

Однажды на островке они дали друг другу клятву тайно обвенчаться, стать женихом и невестой. Роза была настолько уверена в своих чувствах, что и не помышляла нарушить такую волнующую присягу на верность, Уильям тоже не собирался менять своего «твердого решения». Эти трогательные юные влюбленные из-за обрушившегося на них потока не изведанных доселе чувств совсем забыли, что в столь раннем возрасте они не вольны распоряжаться собою и что над ними непреодолимо властвует иная сила – родительский диктат.

Отец Уильяма отправил сына учиться в престижный Оксфорд, и тот не посмел перечить его воле. Жених уехал от невесты, осталась лишь неосязаемая клятва, когда-то стыдливо прозвучавшая на тропическом островке. Выдержит ли она испытание временем и расстоянием? Уильям пообещал несчастной Розе писать, но за целый год она так и не получила от него заветного письмеца. Сколько раз она наведывалась к мадам К., матери Уильяма, но та всякий раз лишь горестно всплескивала руками и заученно отвечала одной и той же фразой:

– Для вас, к сожалению, ничего нет!

Теряющейся в догадках безутешной Розе оставалось только ждать, смягчать душевные терзания слабой, едва мерцающей надеждой. Что же с ним такое приключилось?

Она только что прочитала нравоучительный роман Жан-Жака Руссо «Эмиль, или О воспитании» и теперь, думая о своем женихе, решила на него погадать, использовав тот же метод, к которому в подобной ситуации прибегал несчастный Эмиль.

Каждое утро она шла к своему любимому платану, собирая по дорожке все камушки. Сев на камень напротив толстого ствола, она с расстояния нескольких метров бросала в дерево камушки, загадывая при этом желание. Если камушек попадет – оно непременно исполнится, Уильям приедет и они официально обвенчаются. Но камушки, словно заговоренные, чаще пролетали мимо, и мрачная тень пробегала по ее удрученному лицу. «Нет больше сил пребывать в неизвестности, – подумала она. – Нужно все выяснить у гадалки, у этой знаменитой Элиамы, пророческая слава которой гремит по всему острову. Все местные жители считают ее ведьмой, ученицей Вельзевула».

Эту тучную рыжую мулатку за глаза называли «ирландским питоном». Она была рабыней мадам Реноден, но себя она почему-то величала мужским именем – Давид!

Роза боялась идти одна к страшной сивилле, поэтому уговорила двух своих подружек отправиться с ней вместе. Кому же не хочется узнать свое будущее? Тех долго уговаривать не пришлось. И вот они подошли к скромной тростниковой хижине, расположенной у устья речушки с забавным названием – Мышкин Ус.

Прежде всего Розе бросились в глаза упругие стебли магического растения во дворе, так называемого гигантского желтого лука, который всегда считался колдовским зельем у местных знахарок. Она была поражена красотой этого таинственного растения и через много лет, когда она станет хозяйкой уютного загородного дома, выпишет с Мартиники для своей оранжереи этот лук.

Когда три подружки, робея, вошли в сумрачную хижину, вопреки ожиданиям не увидели пророчицу, восседающую на золотом с рубинами троне. Не было слышно и гадкого шипения ядовитых змей, которые сразу смолкали, повинуясь строгому голосу или резкому жесту заклинательницы. На голове у нее не горел полумесяц, а в волосах не поблескивали изумруды. Толстая гадалка сидела на обычной тростниковой циновке, поджав под себя тумбы ног, в окружении толпы любопытных, притихших посетителей.

Обычный, рядовой вид гадалки разочаровал Розу. Ну какая же стоящая колдунья обретается на грязной соломенной подстилке? Нет, уж лучше бросать камушки в ствол платана. Роза уже повернулась к выходу, увлекая за собой подружек, как вдруг за ее спиной раздался громовой голос «ирландского питона».

– Куда же вы, мои милые? Вы, конечно, не рассчитывали увидеть простую мулатку на циновке. Вам хотелось посмотреть, как из моего рта начнут вырываться клубы тошнотворного пара, словно из расщелины скалы Дельфийского оракула, как вспыхнет пламя в моей хижине, как все здесь вдруг затрясется, словно на вулкане, как запахнет серой и угарным газом. Нет, мои прекрасные маленькие креолки, ничего такого не произойдет, и не мечтайте. Здесь вам нечего бояться. Постарайтесь расслабиться, отгоните робость и страхи, уверяю вас – вы не пожалеете о том, что удостоили своим посещением старую мулатку. Ну, подойдите поближе, протяните мне правую руку.

Первой к гадалке с вытянутой рукой отважно шагнула дальняя родственница Розы и подружка по монастырскому пансиону Эмё дю Бюк де Вивери. Мулатка долго изучала ее раскрытую ладонь. Потом, закатив глаза, начала монотонным, глухим голосом «вещать»:

– Ваши родители намерены послать вас в Европу для завершения учебы и совершенствования воспитания. По пути ваш корабль перехватят алжирские пираты, и вы очень скоро окажетесь в султанском серале. Там у вас родится сын, который взойдет на трон и будет счастливо править всей страной. Но ступени его трона будут окровавлены в результате убийства одного из ближайших претендентов на высшую власть. Вы сами не будете играть заметной роли в правлении государством, но вы станете хозяйкой великолепного дворца, откуда сможете в какой-то мере оказывать влияние на политическую жизнь. В тот момент, когда вы уже сочтете себя на краю блаженства, ваше счастье испарится, как сон, как легкое облачко, и продолжительная, мучительная болезнь сведет вас в могилу…