Спарта. Миф и реальность

Тогда, в 403 г., Павсания обвиняли в том, что он позволил афинскому демосу восстановить демократический строй в Афинах вопреки воле Лисандра. Последний решительно поддерживал Тридцать тиранов и с их помощью рассчитывал сохранить свое влияние на Афины. Периегет Павсаний сообщает ряд важных подробностей произошедшего в Спарте суда. Сведения эти уникальны, так как в источниках, как правило, не приводятся реалии спартанской судебной системы. Благодаря автору «Описания Эллады» известен не только состав судебной палаты, но и результаты голосования: 15 членов герусии, включая царя Агиса II, проголосовали за осуждение Павсания, 14 геронтов и весь эфорат в полном составе оправдали его (Paus. III. 5. 2). Таким образом, царь был оправдан с перевесом в четыре голоса, которые все принадлежали эфорам. Безусловная поддержка эфоров – свидетельство все возрастающего негативного отношения граждан к внешнеполитическому курсу Лисандра. Консолидированная позиция эфоров в деле Павсания – пример редкого для Спарты единения эфората и царской власти. Такая коалиция была возможна только при наличии общего врага, каким для большей части спартанской аристократии с ее традиционно консервативными устоями стал Лисандр. Судейская коллегия 403 г. признала Павсания невиновным, и на протяжении восьми лет, вплоть до второго суда, в Спарте сохранялся примерно тот же расклад политических сил, какой проявился при голосовании. Ситуация изменилась в пользу врагов Павсания вскоре после того, как трон Еврипонтидов занял Агесилай – вероятно, самый сильный и влиятельный из всех известных нам спартанских царей. Дождавшись первой же оплошности Павсания, его многочисленные враги во главе с Агесилаем затеяли новое судебное разбирательство.

В 394 г. Павсания привлекли к суду не столько за военную неудачу – скорее она стала только предлогом, – сколько за старое «преступление» – мягкость, проявленную им по отношению к афинским демократам. Таким образом, его дважды судили за одно и то же преступление. Приговор был очень суровым – смертная казнь, но этот вердикт был вынесен заочно. По-видимому, Павсаний не сомневался в том, что будет осужден, и предпочел уйти в изгнание. Сам суд и строгость приговора уже в древности породили слухи, что Павсаний умышленно опоздал и не пришел вовремя на помощь Лисандру, чтобы погубить своего политического противника. Как бы то ни было, в суровости приговора можно видеть уступку многочисленным поклонникам Лисандра, которые, конечно, требовали самого жесткого наказания для Павсания. Но решимости привести приговор в исполнение у спартанских властей не было. Павсанию позволили бежать в Тегею, где он провел остаток жизни в святилище Афины Алеи как молящий о защите (Xen. Hell. III. 5. 25–6; Plut. Lys. 28–29; Diod. XIV. 89. 1). Пребывая в соседней с Лаконией Тегее, Павсаний явно не опасался за свою жизнь. В противном случае он, подобно гармосту Фив Лисанориду, приговоренному к огромному штрафу после позорной сдачи в 379 г. Кадмеи (Plut. Pelop. 13), бежал бы за пределы Пелопоннеса.

По всей видимости, спартанские власти не предпринимали никаких попыток насильно вернуть Павсания в страну и привести приговор в исполнение. Это легко понять, если вспомнить результаты голосования 403 г., когда за оправдание Павсания высказалась большая часть судебной коллегии. Конечно, и через восемь лет у него оставалось немало сторонников в правящей элите. Кроме того, казнь царя могла бы сильно подорвать гражданский мир, необходимый для самого существования Спарты. В случае казни Павсания раскол общества был бы неизбежен. Осознание этого факта заставило власти пойти на разумный компромисс.

* * *

Еще одним стандартным способом удалить с политической арены неугодного царя или наследника трона было обвинение в незаконном происхождении. В качестве официальных обвинителей в делах такого рода выступали, как правило, эфоры. Именно им, согласно закону, было поручено следить за тем, чтобы цари были только из рода Гераклидов (Plat. Alcib. I. 121b; Plut. Agis 11).

Демарат, царь из династии Еврипонтидов (годы правления – 515–491)

Так, в незаконном происхождении был обвинен и на этом основании лишен власти царь Демарат, противник Клеомена I[56 - Рассмотрению и оценке этого сюжета в современной отечественной историографии посвящены следующие работы: Кулишова О.В. Дельфийский оракул… С. 297; Спартанский царь Клеомен и Дельфы // Мнемон. Исследования и публикации по истории Античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. Выпуск 2. СПб., 2003. С. 65–88.].

История вражды Клеомена и Демарата, приведшая обоих к потере власти, связана с их соперничеством за первенство прежде всего в военной сфере. Первое их столкновение произошло в 506 г. Двумя годами ранее к власти в Афинах пришли изгнанные Клеоменом демократы во главе с Клисфеном (Her. V. 66–73; VI. 131; Arist. Ath. pol. 20–22). Спартанцы, не желая с этим мириться, решили предпринять более серьезные усилия, чтобы впредь избавить себя от опаснейшего, с их точки зрения, афинского варианта демократии. В 506 г. была подготовлена внушительная экспедиция, куда кроме лакедемонян вошли также союзные контингенты, а во главе, согласно обычаю, встали оба царя (Her. V. 74). Но в решительный момент непосредственно перед сражением с афинянами Демарат со своей частью войска ушел. По-видимому, Демарату не хотелось участвовать в установлении корпоративной тирании в Афинах во главе с Исагором, креатурой царя Клеомена. Этот шаг Демарата привел к провалу всей военной кампании и вызвал ярость инициатора похода Клеомена.

Второй раз Демарат помешал Клеомену успешно завершить военное предприятие незадолго до похода Дария в Грецию. Когда Клеомен в 491 г. направился к Эгине, чтобы взять в плен руководителей персофильской партии, Демарату, уже с помощью интриг, удалось расстроить его планы (Her. VI. 50–51; Paus. III. 4. 3). По словам Геродота, Демарат действовал «не столько в интересах эгинцев, сколько из зависти и злобы» по отношению к Клеомену (VI. 61). В результате Клеомен был срочно отозван в Спарту (VI. 49–51; 61). В источниках нет ответа на вопрос, в чем конкретно обвинял Демарат своего коллегу. Но, судя по схожим ситуациям, имевшим место в спартанской истории, речь шла о подкупе: Клеомена, скорее всего, заподозрили в получении взятки от афинян, крайне заинтересованных в ослаблении Эгины.

История с провалом похода на Эгину, по-видимому, стала точкой невозврата во взаимоотношениях царей-соперников, после чего, как утверждает Геродот, вражда между царями стала «смертельной». Ведь Демарат положил конец двум очень важным внешнеполитическим инициативам Клеомена: «Сначала Демарат отвел свое войско из Элевсина, а затем оклеветал Клеомена, когда тот переправился на Эгину, чтобы наказать там сторонников персов» (Her. VI. 64).

Клеомен, не имея никакого законного повода избавиться от Демарата, решился на явно противозаконные и очень рискованные для него самого действия. Он задумал совершить «дворцовый» переворот, заменив царя Демарата его троюродным братом Леотихидом: у последнего была личная причина ненавидеть Демарата (Her. VI. 65). Заговорщики, не найдя ничего предосудительного в прошлой деятельности царя, обратились к единственной оставшейся у них возможности: они активно стали распространять слухи о якобы незаконном происхождении Демарата (VI. 61–64). Была ловко использована реплика Аристона, отца Демарата, сделанная в тот момент, когда он узнал о рождении сына. Аристон опрометчиво заявил, что Демарат не может быть его сыном. Позднее он никогда не высказывал сомнений в отношении своего отцовства (VI. 63). Эта история и стала поводом для предъявления Демарату обвинения в незаконном происхождении. Официальным обвинителем в суде стал Леотихид. Принадлежа к тому же царскому дому, что и Демарат, он, вероятно, смог привести целый ряд аргументов и представить свидетелей в поддержку весьма сомнительной версии.

Однако, несмотря на клятвенные показания претендента на трон Леотихида и старания царя Клеомена, герусия не решилась вынести самостоятельный вердикт и послала дело в «высшую» инстанцию – в Дельфы к оракулу Аполлона. Благодаря Геродоту, близко знакомому с дельфийским жречеством и их не всегда благовидными методами, стали известны подробности получения необходимого Клеомену оракула: «Когда по наущению Клеомена дело это перенесли на решение Пифии, Клеомен сумел привлечь на свою сторону Кобона, сына Аристофанта, весьма влиятельного человека в Дельфах. А этот Кобон убедил Периаллу, прорицательницу, дать ответ, угодный Клеомену. Так-то Пифия на вопрос послов изрекла решение: Демарат не сын Аристона. Впоследствии, однако, обман открылся: Кобон поплатился изгнанием из Дельф, а прорицательница была лишена своего сана» (VI. 66). В достоверности этого сообщения Геродота вряд ли можно сомневаться. С одной стороны, он хорошо знал многие местные истории, связанные с Дельфами, и в данном случае счел нужным сообщить даже имена тех, через кого действовал Клеомен. А с другой стороны, Геродот не был враждебно настроен к Дельфам и не стал бы возводить напраслину на дельфийских жрецов. Павсаний именно в связи с этой историей утверждал, что спартанцы были единственными, кто осмелился подкупить Пифию (III. 4. 5–6).

Предание свидетельствует, что дельфийские жрецы всегда выступали на стороне спартанских царей. Но в данном случае, поскольку спор шел между двумя царями, им пришлось сделать выбор, и этот выбор оказался в пользу Клеомена. Его сочли более влиятельным и авторитетным политиком, чем Демарата. Клеомен уже отличился на военном поприще, изгнав Писистратидов из Афин (Her. V. 64–65; Arist. Ath. pol. 19) и совершив победоносный поход против Аргоса (Her. VI. 76–82; Plut. De mul. virt. 4; Paus. II. 20. 8–10). После удачных военных кампаний цари, как правило, отправляли в Дельфы немалые дары (Xen. Hell. IV. 3. 21), и вряд ли Клеомен был здесь исключением.

Итак, путем сложной интриги, в которую было вовлечено и дельфийское жречество, Клеомен сумел получить нужный ему оракул и с его помощью убедил спартанцев в том, что Демарат не сын царя Аристона. Демарат после своей отставки какое-то время оставался в Спарте как частное лицо и даже был избран на должность (Her.VI. 67. 1), возможно, эфора[57 - Meier M. Kleomenes I, Damaratos und das spartanische Ephorat // GFA. Bd. 2. 1999. S. 95 ff.]. Но, не добившись пересмотра своего дела, Демарат в конце концов покинул Спарту и нашел приют при дворе персидского царя (VI. 61–70). В 480 г. он сопровождал Ксеркса в его походе против Греции (Her. VII. 101–104; 209; 234–235; 239; VIII. 65; Diog. Laert. I. 72). В случае победы персов он, возможно, рассчитывал снова занять царский престол в Спарте.

Раскол между Клеоменом и Демаратом – первый хорошо известный пример вражды между двумя царскими домами в Спарте. В дальнейшем почти все правительственные кризисы будут связаны с взаимной враждой Агиадов и Еврипонтидов. Разногласия между царями культивировали и использовали в своих интересах разные политические силы. Как правило, цари являлись партийными лидерами противоборствующих политических группировок, отстаивающих интересы различных слоев спартанского общества. Их перманентную вражду использовали в своих целях прежде всего эфоры.

Леотихид, сын царя Агиса II и законный наследник трона Еврипонтидов.

Почти через столетие, в 399 г., по тому же обвинению, что и Демарат, был лишен прав на трон Леотихид (Xen. Hell. III. 3. 1; Plut. Alc. 23. 7–8; Lys. 22. 4–6; Ages. 3. 6; Paus. III. 8. 7–10). В Спарте ходили слухи, что он – сын Алкивиада и потому не может считаться законным наследником Агиса II (Xen. Hell. III. 3. 2). Интрига, направленная против Леотихида, по-видимому, была задумана еще до смерти его отца. Недаром Агис, подозревая или даже точно зная о существовании заговора против сына, незадолго до смерти в присутствии свидетелей подтвердил свое отцовство и объявил Леотихида своим законным наследником (Plut. Lys. 22; Ages. 3). Однако в начавшейся после смерти Агиса борьбе за трон верх одержал Агесилай, дядя Леотихида. В его группу поддержки вошли эфоры и самый влиятельный на тот момент человек в Спарте – Лисандр. С их помощью Агесилай добился признания Леотихида плодом прелюбодеяния. При таком обвинении поддержка эфоров была абсолютно необходима. Как известно, в их обязанности входило наблюдение за чистотой царских родов (Plat. Alcib. I. 121b: «…жены в их государстве охраняются эфорами, дабы по возможности предотвратить тайное рождение царя не от потомков Геракла». Пер. С.Я. Шейнман-Топштейн). По словам С.Я. Лурье, «было бы удивительно, если бы не нашлось ни одного эфора, чтобы засвидетельствовать, что Агис когда-то отрекся от Леотихида»[58 - Luria S. Zum politischen Kampf in Sparta gegen Ende des 5. Jahrhunderts // Klio. Bd. 21. 1927. Hf. 3/4. S. 413.].

В ходе борьбы за трон обе стороны использовали разнообразные аргументы, в том числе и религиозного плана. Так, профессиональный хресмолог и сторонник Леотихида Диопиф, знавший, по словам Плутарха, «много старинных прорицаний и считавшийся сведущим в божественных делах», извлек на свет и истолковал древнее пророчество, когда-то данное спартанцам. В нем речь шла о хромом правлении, а, как известно, Агесилай был хромым от рождения.

Спарта! Одумайся ныне! Хотя ты, с душою надменной,
Поступью твердой идешь, но власть взрастишь ты хромую.
Много придется тебе нежданных бедствий изведать,
Долго хлестать тебя будут войны губительной волны.

    (Plut. Lys. 22. Пер. М.Е. Грабарь-Пассек)
Это стихотворное пророчество в качестве главного аргумента обвинения было зачитано Диопифом во время судебного разбирательства. Однако Лисандр с присущей ему изворотливостью обратил его против Леотихида. Он заявил, что «божество не имеет в виду хромоту как физический недостаток, но скорее предписывает остерегаться, чтобы престол не занял человек, не принадлежащий к царскому роду» (Xen. Hell. III. 3. 3).

Ксенофонт, описавший этот судебный процесс, завершил свой рассказ словами, что «город избрал царем Агесилая» (Hell. III. 3. 4). Под «городом» Ксенофонт, возможно, имел в виду апеллу – собрание всех полноправных граждан Спарты. При отсутствии ясно разграниченных полномочий между отдельными органами власти и примитивности судебной системы, основывающей свои решения не на писаных законах, а на обычаях и прецедентах, выбор судебной коллегии, как кажется, зависел от конкретной расстановки политических сил. За слишком общими формулировками вовсе не обязательно скрывалась спартанская апелла. Это мог быть и трибунал, состоящий из геронтов и эфоров. Именно такая коллегия в 403 г. оправдала царя Павсания (Paus. III. 5. 2).

Рассказ Ксенофонта – лучшее описание судебной процедуры, какую нам сохранила традиция. Оказывается, на суде имело место состязание сторон: с речами выступили Диопиф, защитник Леотихида, и Лисандр, его обвинитель. Судьи прислушались к мнению самого уважаемого на тот момент военачальника Спарты Лисандра, желавшего видеть на троне своего друга и покровителя Агесилая. В результате верх одержало не буквальное, а фигуральное истолкование данного оракула-загадки, и престол занял хромой Агесилай, а не законный наследник Леотихид. Последний лишился не только трона, но и имущества своего отца, поскольку был признан не его сыном (Plut. Ages. 4). После суда Леотихид, скорее всего, покинул Спарту точно так же, как в свое время это сделал Демарат.

Спорное толкование двусмысленного пророчества, вероятно, не дельфийского происхождения[59 - Вопрос о том, имеет ли это предсказание какое-либо отношение к Дельфам, остается открытым. Ксенофонт говорит о нем как о «пророчестве Аполлона» (Hell. III. 3. 3). Плутарх, давший полный текст пророчества, не называет его дельфийским. Павсаний, единственный из всех древних авторов, утверждает, что это был именно дельфийский оракул (III. 8. 9). Но поскольку Ксенофонт, современник описываемых событий, называет Диопифа хресмологом, сведущим в древних откровениях, то, скорее всего, данное пророчество было извлечено им из какого-то сборника аполлоновских предсказаний, возможно, чисто местного происхождения.], и отказ от попытки проконсультироваться по данному вопросу с Дельфами не способствовали росту авторитета Агесилая. Новый царь никогда не забывал, каким способом он пришел к власти. Именно поэтому Агесилай, несмотря на бесспорные военные успехи, в отличие от большинства царей, всегда проявлял лояльность по отношению к эфорам и подчеркнуто уважительное к ним отношение (Plut. Ages. 4).

В судебных процессах над Демаратом и Леотихидом использовалось стандартное для Спарты обвинение, выдвигаемое против царей, – обвинение в незаконном происхождении. Оно оказалось исключительно эффективным как в случае соперничества двух царских родов, так и в случае борьбы за трон внутри одного и того же правящего дома. Возбуждали эти дела эфоры, и именно от их консолидированного решения зависел окончательный выбор общины.

Через полтора века после Леотихида лишился власти по столь же надуманному поводу царь Леонид II.

Леонид II, царь из династии Агиадов (правил с 252 по 235, с перерывом между 243 и 241)

Леонид II принадлежал к младшей ветви Агиадов и не имел надежды когда-либо занять царский трон. Молодость он провел на Востоке при дворе Селевка I и женился там на дочери какого-то сирийского правителя, от которой имел детей (Plut. Agis 10. 4; 11. 2, 6; 3. 9). В Спарту Леонид был вызван около 260 г. для того, чтобы стать опекуном своего внучатого племянника Арея II (Agis 3. 8; Paus. III. 6. 6). После смерти малолетнего Арея Леонид занял престол Агиадов, поскольку прямых наследников не осталось. Он стал открытым политическим противником царя-реформатора Агиса IV и лидером немногочисленного имущего сословия, заинтересованного в сохранении status quo. Но на первом этапе борьбы партия Агиса оказалась более влиятельной. Она сумела организовать судебный процесс против Леонида. Последнего судили «на основании одного древнего закона, запрещавшего Гераклидам приживать детей с чужестранкой и грозившего ему смертью, если он покидает Спарту, чтобы поселиться в другой стране» (Plut. Agis 11).

Однако царь Агис и его ближайшие соратники, понимая шаткость и призрачность подобного обвинения, решили заручиться поддержкой божества, не прибегая, однако, к помощи Дельф. Они обратились к местному священному обряду, чье описание дает Плутарх (Agis 11). По его словам, с периодичностью в девять лет цари подвергались особого рода религиозным испытаниям, которые осуществляли эфоры: если они видели падучую звезду на определенном участке неба, то считали это доказательством вины царя по отношению к богам.

Леонид стал первым и последним в истории Спарты царем, который лишился власти с помощью описанного Плутархом ритуала. Весьма сомнительное в правовом отношении судебное решение для сохранения хотя бы видимости законности было оформлено как божественное волеизъявление (Agis 11).

* * *

Как видно из приведенных выше примеров, далеко не всегда для устранения спартанского царя непременно требовалась санкция Дельф, как это было, например, в случае с Демаратом. Подкуп Клеоменом дельфийских жрецов и скандал, разразившийся в Дельфах после того, как обман открылся, научили спартанские власти, особенно в делах сомнительного свойства, обходиться собственными средствами. Предпочтение стали оказывать более послушным и легкоконтролируемым местным оракулам. Правящая элита не хотела привлекать внимание всей Греции к своим внутренним «разборкам» и потому старалась опираться исключительно на местную сакральную практику.

Серия судебных процессов и депортаций царей в V – начале IV в. была инициирована в основном коллегией эфоров. Этот институт, органически встроившись в олигархическую иерархию, занял в ней ключевое положение и возглавил спартанское правосудие. Все как судебные, так и внесудебные решения в отношении главных политических лиц государства принимались герусией совместно с эфорами, причем эфорат в этом тандеме выступал в качестве движущей силы.

Согласно традиции, впервые эфоры были привлечены к суду над царем Клеоменом I. Таким образом, был создан прецедент, оказавший большое влияние на будущее. Клеомен стоит в начале длинного списка царей или претендентов на царский трон, которые привлекались к суду, иногда и не по одному разу. Так, дважды судимы были царь Клеомен, регент Павсаний, царь Агис II и царь Павсаний. По одному разу привлекались к суду царь Демарат, царь Леотихид II, царь Плистоанакт и Леотихид, сын Агиса II. Стоит обратить внимание на результаты судебных разбирательств, имевших место в V – начале IV в. В этот период царей нередко оправдывали. Так, дважды были оправданы царь Клеомен и регент Павсаний. Царей Плистоанакта и Агиса II присудили к большим штрафам. Но Агис добился пересмотра дела и в конце концов был оправдан. Царь Демарат и наследник трона Леотихид решением суда были объявлены незаконнорожденными и лишены права на царское звание. Единственным царем, которого присудили к смертной казни в результате правильного судебного процесса, оказался Павсаний. Но приговор не был приведен в исполнение. Павсаний был последним в списке царей, судимых между началом V и началом IV в.