Он был безбольной скорбью порожден,
Которою казалися объяты
Толпы младенцев, и мужей, и жен.
«Что ж ты не спросишь, – молвил мой вожатый, –
Какие духи здесь нашли приют?
Знай, прежде чем продолжить путь начатый,
Что эти не грешили; не спасут
Одни заслуги, если нет крещенья,
Которым к вере истинной идут;
Кто жил до христианского ученья,
Тот бога чтил не так, как мы должны.
Таков и я. За эти упущенья,
Не за иное, мы осуждены
И здесь, по приговору высшей воли,
Мы жаждем и надежды лишены».
Стеснилась грудь моя от тяжкой боли
При вести, сколь достойные мужи
Вкушают в Лимбе горечь этой доли.
«Учитель мой, мой господин, скажи, –
Спросил я, алча веры несомненной,
Которая превыше всякой лжи, –
Взошел ли кто отсюда в свет блаженный,
Своей иль чьей-то правдой искуплен?»
Поняв значенье речи сокровенной:
«Я был здесь внове, – мне ответил он, –
Когда, при мне, сюда сошел Властитель,
Хоруговью победы осенен.
Им изведан был первый прародитель;
И Авель, чистый сын его, и Ной,
И Моисей, уставщик и служитель;
И царь Давид, и Авраам седой;
Израиль, и отец его, и дети;
Рахиль, великой взятая ценой;[25 - Великой взятая ценой – Согласно библейской мифологии, патриарх Яков, чтобы жениться на Рахили, служил ее отцу в общей сложности четырнадцать лет.]
И много тех, кто ныне в горнем свете. –
Других спасенных не было до них,
И первыми блаженны стали эти».
Он говорил, но шаг наш не затих,
И мы все время шли великой чащей,
Я разумею – чащей душ людских.
И в области, невдале отстоящей
От места сна, предстал моим глазам
Огонь, под полушарьем тьмы горящий.
Хоть этот свет и не был близок к нам,
Я видеть мог, что некий многочестный
И высший сонм уединился там.
«Искусств и знаний образец всеместный.
Скажи, кто эти, не в пример другим
Почтённые, среди толпы окрестной?»
И он ответил: «Именем своим
Они гремят земле и слава эта
Угодна небу, благостному к ним».