Мусины бусины

Муся бесцеремонно перевернула бутылку и хлопнула ладошкой по донышку, фея выскочила наружу.

– Кажется, я должна тебя поблагодарить? – совершенно нелюбезно уточнила она.

– Не надо. Можно спросить, как и почему вы постоянно куда-то сваливаетесь? – полюбопытствовала Муся. – Я ведь помню, что закрывала тогда банку с вареньем.

– Тебя не касается, – фея была сильно не в духе. – Желание загадывать будешь?

– Спасибо, не надо, – Муся мялась в нерешительности, не зная, как продолжить.

– Ну, что там? – немного смягчилась фея.

– Я про русалок спросить хотела.

– А-а, – кивнула та, – они тебе, наверное, всякие страсти рассказывали? Про эту ужасную Марину?

– Она не ужасная, – не согласилась Муся.

– Сама посуди: девочка покрыта чешуёй и вся светится. Ты бы хотела дружить с такой девочкой?

– Но что плохого она сделала людям? – Муся едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

– Муся, – фея достала из кармана пудреницу и начала обильно посыпать себя порошком, – это сказка. На самом деле Марина уплыла со своим возлюбленным, ведь она была наполовину русалка. И папа потом отыскался – его спасла её мама, когда он свалился с корабля. И жили они все долго и счастливо.

Она помолчала и добавила:

– Будет тебе третье желание. Когда ты станешь взрослой и перестанешь замечать сказочных существ, то всё равно сможешь увидеть чудесное в самом простом.

Фея собралась улетать, как вдруг её глаза расширились, и она начала внимательно всматриваться куда-то вдаль. Затем шустро нырнула в бутылку, изо всех сил застучала кулаками и надрывно закричала: «Помогите мне, я застряла в этом ужасном месте!» Мимо Муси пропорхнул взволнованный маленький человечек с белоснежными крылышками и заострёнными ушами. Он развязал пояс и спустил его в бутылку. Фея ухватилась за кушак и вылезла из заточения.

«Мой спаситель, мой эльф! – восторженно воскликнула она. – Как я могу отблагодарить тебя?»

Она бросилась на шею эльфу и припала к его губам, их крылышки затрепетали. Мусе стало неудобно. На мгновение фея оторвалась от эльфа и подмигнула Мусе.

Поезд мерно стучал колёсами, Муся смотрела в окно.

– Не хотела тебе говорить, ну да ладно, – Буся чувствовала себя неловко. – Георг ведь подходил ко мне насчёт тебя. Сказал, что, когда вырастет, женится на тебе.

Муся вспомнила фею с эльфом и смутилась. Через месяц она получила письмо, в котором лежали фотографии. На фоне пальм стояла улыбающаяся девочка в синем сарафане с узором из красных тюльпанов, на её плече сидела золотоволосая фея. Рядом, гордо подбоченившись, стояли гномы, а из фонтана махали рукой разноцветные русалки.

Бусина четвёртая, красивая

В августе стояла жара. Муся выскользнула во двор, с трудом отодвинув тяжёлую дверь подъезда. Ярко светило солнце, тени деревьев жались к стволам. Двор был пустой, не считая противной Анжелки, которая выгуливала свою черепаху. Анжелка была блондинкой с вьющимися волосами, с огромными карими глазами в обрамлении длинных ресниц.

«Косметическая уродка», – сквозь зубы цедила Муся, поглядывая на соперницу. Про косметического урода ей рассказала закадычная подружка Надя: это такие люди, у которых волосы и глаза противоположных цветов. Например, брюнет с голубыми глазами или блондин с карими.

Мусе очень хотелось быть красавицей. Когда она оставалась одна, то долго разглядывала в зеркало свои зелёные в коричневую крапинку глаза и небольшой нос в россыпи веснушек. Потом разворачивала бережно хранимый портрет знойной красавицы и начинала разрисовывать себя.

Сначала в ход шёл мамин тональный крем, какой-то невероятно дорогой и иностранный, с золотой розой на белом тюбике. Муся выдавливала светло-коричневую гущу на палец и размазывала по лицу. Затем щедро обводила глаза ярко-синим карандашом, после красила тушью короткие ресницы. Выходило ужас как красиво.

Она сравнивала своё отражение с фотографией кинодивы и оставалась довольна. Муся мечтала о том дне, когда она, такая неотразимая, сможет выйти на улицу, и тогда Анжелка поймёт, кто из них на самом деле красавица, а кто так себе – прыщ на попе.

Внешность не была главным камнем преткновения в отношениях с соседкой – ещё у той жила черепаха. Черепаха была небольшая, с гладким панцирем, украшенным узорами, с маленькой головой на морщинистой шее и острыми коготками на лапах. Она медленно ползала по траве и жевала одуванчики. Муся знала, что родители никого не разрешат завести в их крохотной комнате, но это не мешало ей каждый раз, гордо задрав голову, заявлять: «Ну и что! А мне мама бебемота купит». Гиппопотама Муся видела в передаче про животных, бегемот лоснился от жары, широко распахивал огромную пасть и плавал под водой.

Такого зверя вредной Анжелке ни за что не купят, он просто не поместится даже в огромной трёхкомнатной квартире. Но сегодня этот номер не прошёл. На заявление Муси про «бебемота» соседка разразилась громким хохотом и прочитала обидную дразнилку:

«Мама купит мне козу,

Я тебе не покажу.

А козу зовут Маруся,

Я сама её боюся!»

Муся кинулась к Анжелке, чтобы вцепиться в волосы, но та, схватив черепашку, убежала домой. Разочарованно вздохнув, Муся постояла ещё немного, поглядела на пустой двор и тоже пошла обратно: делать здесь было совершенно нечего.

Мама собирала вещи. В последнее время она сильно поправилась, поэтому ложилась в больницу, чтобы похудеть. Муся сама слышала, как какая-то тётенька советовала маме есть много творога. Видимо, от творога худеют, рассудила Муся. Хорошо, что самой ей творога есть не надо, она его терпеть не может. И вообще, было бы здорово, если б разрешили совсем не есть. А то вечно сидишь и давишься, вылавливая из супа противную морковку с луком или запихивая в себя макароны, похожие на толстых червяков. Б-р-р-р.

То ли дело застывшая манная каша с киселём, которую дают на полдник в садике. Муся обожала такую. Красота! Можно свою порцию съесть и ещё добавки попросить. Или сметана, густая настолько, что даже ложка стоит. Положишь туда сахарного песка, размешаешь и наслаждаешься. Со сметаной всё что угодно съесть можно: и блины, и картошку, и даже сырники из нелюбимого творога. Муся зажмурилась от удовольствия. Мама подкралась сзади и обняла.

– Ма-ам, – Муся попыталась выскользнуть из её рук, – я уже большая.

– Давай хотя бы немного посидим вместе. Я же завтра в больницу ложусь.

– Только не долго, – Муся неохотно залезла к маме на колени, та погладила дочку по косичкам и нежно поцеловала в щёку.

– Ну всё, – Муся решительно слезла с маминых коленей, – у тебя живот толстый, мешается. И жарко.

На следующее утро Мусю в садик отвели засветло, она ещё с вечера напросилась, чтобы её привели самой первой. В здании, кроме охранника, никого не было. Муся сидела на скамеечке под лестницей и играла с принесённым из дома пупсом. Пупс был совсем маленький, размером с ладошку, мама сшила ему несколько платьев. Муся начала сюсюкать, подражая взрослым, разговаривающим с маленькими детьми:

– Ах какая миленькая девочка! Просто красавица. Куда ты идёшь, девочка?

Пупс завертел головой, присел в книксене и запищал в ответ:

– Я иду к маме в больницу, чтобы навестить её. Моя мамочка очень больна, бедняжка.

– А чем же больна твоя мама, девочка?

– У её болезни очень сложное название, даже не выговоришь. Она даже может умереть, да.

– Ах, бедненькая маленькая девочка! Мне так тебя жаль.

Тут Муся почувствовала, что ей самой становится ужасно жалко маму (а вдруг у неё что-то действительно страшное?) и себя, одинокую крошку. Но тут пришла воспитательница и забрала её в группу.

Днём репетировали танец. Танец был сложный: следовало медленно семенить, выводя спирали по полу, одной рукой придерживать сарафан, а другой держать платок и время от времени красиво им взмахивать. Девочки разобрали сарафаны. Мусе, как самой маленькой по росту и возрасту, достался сарафан аж до пят, ярко-синего цвета, с узором из красных цветов. Подружки обступили её и завидовали, Муся важничала и казалась себе принцессой.

После танцев играли в дочки-матери. Девочки долго спорили, кому Муся достанется в дочки, потом решили, что она будет общей. Игра удалась: понарошечные мамы поили дочку воображаемым чаем из кукольных чашек, заплетали ей косы и много воспитывали, даже хотели поставить в угол. Мусе понравилось быть общей дочерью: так много внимания ей досталось. Папа забрал её из сада самой последней.

Бусина пятая, домашняя