Джек-потрошитель с Крещатика

– Как ты так можешь?! – вспыхнула Маша.

– Я не боюсь правды, – спокойно сказал Мирослав. – И правда не может быть оскорблением. Да, я был убийцей при жизни, потом был убит. Но после смерти я изменился.

Секунду Катя и Даша с сомнением смотрели на него, но не нашли, что возразить. Сказать, что сразу же после кончины Мир Красавицкий стал ангелом, было бы преувеличением, но нынче его можно было с чистой совестью сдавать в монастырь – он вполне подходил по формату.

– Убийца – диагноз, – продолжил Мирослав. – Но зачастую эта болезнь излечима. Просто, говоря откровенно, мало кто хочет лечить убийц. Мы, люди, хорошо понимаем смысл преступления и очень плохо – смысл наказания… Мы воспринимаем наказание, например тюремный срок, как месть – месть общества преступнику. Мы хотим ответить ему злом на зло. Но смысл наказания – в изоляции преступника от общества, которому он может нанести вред. И – самое главное – в его раскаянии. В изменении его внутреннего «я». Но мы не желаем понять это… Потому что на деле не хотим, чтобы преступник менялся, не хотим прощать его – мы хотим причинить ему боль. Потому что мы…

– Такие же, как и он, – спокойно сказала Катя.

– По сути, язычники, – сказала Даша.

– Нам просто никто не объяснил, – сказала Маша.

– У вас, людей, есть книжка под названием Библия, там вам все это объяснили примерно 379 раз, – ухмыльнулась Акнир.

– А, кроме того, Мир, – не самый типичный пример, – добавила Катя. – Прости, Мирослав, но, во-первых, ты мертв. Во-вторых, ты умер, спасая Маше жизнь… Умер, потому что любил ее. Ты изменился еще до смерти. И остался живым даже после смерти, потому что любил… А тут мы имеем дело с какой-то пьяной оторвой.

– Должен заметить: до того, как я полюбил Машу, я был премерзким субъектом, – иронично напомнил им Мирослав.

– Согласна, он был даже хуже нее, – засвидетельствовала Землепотрясная Даша.

– Не соглашусь. Она убила отца, – сказала Катя. – Что может быть хуже? Ну, пусть не родного отца, но человека, пожалевшего ее, взявшего в дом, любившего ее, прощавшего все. Нет, не понимаю, – Дображанская посмотрела на Белого Ангела.

– А я все понимаю теперь! – победоносно похвасталась Чуб. – Чего непонятного? Его убила не она, а Дух Бездны! – Даша ударила по картинке с изображением Ангела Черного. Слова полились горячим потоком. – Мы ведь знаем, что мертвые некроманты могут вселяться в живых и управлять ими! И Дух Бездны, дух жены Котарбинского вселился в Ирину. Пропечатался на ее лице, задушил ее душу, подавил ее волю, убил ее любящего папу… А после пошел и раскопал могилу художника, любившего этого Духа всю жизнь. Ты сама говорила, – воззвала Чуб к Катерине. – Зачем дочери бизнесмена Ирине какая-то древняя могила? В нее вселился злой дух! А сама она ни в чем не виновата. Она – ангел. Зло и добро в одном лице. В одном теле. В прямом смысле… Вот это и нарисовал Котарбинский!

– Превосходный сценарий для третьесортного фильма, – бесстрастно похвалила ее Катерина. – Только Ирина отнюдь не была ангелом. И откуда Котарбинский мог знать все это? А потом, я была у него в мастерской. И никакого духа там не было, – Катя замялась. – Вот именно, не было… А ведь она должна была быть в его спальне… Как звали жену художника? – обратилась она к Мирославу.

– Неизвестно, – сказал Красавицкий. – В этой истории у его кузины нет не только лица, но и имени. Оно нигде не упомянуто. Его жена и правда похожа на дух, исчезнувший так же загадочно, как и появился.

– Мой визит к Котарбинскому был прерван, – проговорила Дображанская. – Ему сообщили, что внезапно умерла какая-то Ася.

– Видите! – влезла Чуб. – Дух Бездны начал убивать еще там. Может, Ася тоже любила ее… как сестру. Или во-още была лесбиянкой. Хорошо хоть вдову мы защитили.

– А она дала нам телефон жениха, чтоб мы могли предложить ему свою помощь, – сказала Маша. – Егор примет нас в офисе в пять часов дня, и мы очертим его Кругом. Хоть я сомневаюсь, что ему нужно опасаться Ирины Ипатиной. Я пытала Город. Он не видит ее. Ирины нет в Киеве. Скорее всего, она давно за его пределами…

– И даже за пределами нашей страны, – прибавила расстояния Катя. – В ее случае это было бы самым разумным решением.

– Ася… Ася… – Мирослав еще раз пересмотрел статью о художнике в «Страницах прошлого». – Нет, о мертвой Асе тоже ничего не известно.

– О Котарбинском действительно ужасающе мало информации и в Интернете, и в академических изданиях, – пожаловалась Маша, – только сухая биография в столбик.

– Зато картин его в Интернете – действительно тучи! – подозвала их Акнир.

Все это время ведьма сидела за компьютером, качая картинки из инета, и теперь повернула к ним экран, предлагая полюбоваться результатом неправедных трудов.

– Глядите… Я и наши сюда залила.

Фантастические, дивные, бередящие душу сюжеты замелькали на экране, сменяя друг друга.

«Жертва Нила» – привязанная к плывущему по воде деревянному кресту прекрасная девушка, предназначенная в жертву священным крокодилам. «Богатыри», одновременно пронзающие друг друга копьями в схватке. «Умирающий» – истекающий кровью мужчина, взирающий на стоящую над ним деву в белых одеждах – свою собственную душу. «Цыганка» с банджо на дороге, «Цыганка» с банджо у городской стены…

– Смотрите, он часто рисовал очень похожие картины, – отметила Чуб.

– Самоплагиат, – воспроизвела утверждение соперника Катя. – Иногда он менял только мелкую деталь.

– А я о чем? Пусти меня, – Чуб оттеснила Акнир от ноутбука. – Смотрите сюда. Вот, к примеру, одна… – Землепотрясная открыла картинку, изображавшую двух девушек в платьях римлянок, сидящих в саду при свете луны. Лицо красивой смуглой брюнетки было повернуто в профиль. Блондинка склонила голову на плечо подруги. – Вот вторая, – сказала Даша, показывая им тот же сюжет. Те же самые девушки в тех же платьях сидели в том же саду – только головы римских красавиц были повернуты чуть иначе. – А теперь… – Землепотрясная застучала по клавишам, соединяя изображения в «живую картинку». Брюнетка и блондинка стремительно завертели головами. – Вы поняли? Это – не самоплагиат! Это – комикс!!! Он как будто рисовал мультик. Еще до того, как их придумали… А теперь поглядите на наш графический роман.

Даша нашла в папке три имеющиеся в их распоряжении изображения «Тихой ночи»:

открытка издательства «Рассвет»;

картина, купленная Катей на аукционе;

и еще одна – украденная Дображанской из мастерской.

Пальцы Чуб вновь заплясали по клавишам – увиденное и впрямь походило на мультфильм.

Вылетающая из туманного озера дева-душа подняла руку, обняла Ангела за шею и повернула к ним голову, словно, прощаясь, хотела взглянуть напоследок на этот бренный и сумрачный мир.

– Он не перерисовывает один сюжет – он его дорисовывает, продолжает историю! – громко заключила Даша. – Просто в его время мультиков не было и он сам не знал, что рисует. У каждой его картинки есть движение – развитие сюжета. И у нашей ангельской девы – тоже…

– Ты хочешь сказать, – уловила мысль Маша, – что мы видим лишь три фрагмента, три куска пазла. Три кадра одной длинной и цельной истории!

– Четыре – если считать картину «Дух Бездны», – сказала Даша. – И это история о Черном Ангеле, ставшем ангелом Белым.

– Или наоборот, – сказала Катя. – О Белом Ангеле, ставшем Черным. Мы не знаем последовательности. Не знаем, какая из работ изображает финал.

– Значит, нам нужно собрать все работы Котарбинского и сложить их вместе, – беспроблемно предложила Чуб. – И мы узнаем настоящую историю Духа Бездны.

– Боюсь, собрать их все невозможно, – покачала головой Дображанская. – Ведущий аукциона рассказывал, что Вильгельм Котарбинский нарисовал их великое множество. Часть его работ до сих пор не найдена, часть утеряна. Он легко продавал их, легко дарил… Потому в Киеве даже в наши дни часто находят новые и неизвестные сепии, эскизы, полотна.

– Значит, нужно найти все, что можно! – оборвала ее Даша.

– Мне говорили, есть еще одна работа, – вспомнила Катя. – Владельцы не пожелали продать ее на аукционе. Ну, а еще больше картин я видела в его мастерской, – Катерина застыла с видом «ну что, мне разорваться, что ли?»

– Жаль, мы не знаем, какая именно картина даст нам ключ к этой тайне. Мы даже не знаем, в чем тайна, – вздохнула Маша.

– «Тайна»! – вскликнула Дображанская. – Так называется третья картина! Сначала я должна съездить в Аукционный Дом!

– Нет, – оспорила Маша Ковалева, – сначала нужно сходить к Котарбинскому. Он же живет за углом! А в Прошлом время стоит, – разъяснила свое предложение она. – Потом – за «Тайной»…

– Прости меня, Маша. – Катерина удрученно нахмурилась. – Сюрприза не вышло. Эту картину, – показала она на экран с ангельской девой, – я собиралась подарить тебе вечером на день рожденья.

– Эту?..

Маша совсем не умела врать – и трех ее разочарованных букв совершенно хватило, чтобы понять…

– Она и тебе не понравилась? – расстроилась Катя. – Нужно было покупать «Духа Бездны»!