Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Мозг можно рассматривать как преобразователь, радиоприемник, принимающий потоки опыта – программы – из безграничных возможностей пространства.

На десять прекрасных дней нас пригласил к себе в замок под Цюрихом миллионер Шульце. Это был высокий, сильный мужчина, который открыл для Запада Бутан. Почти весь швейцарский бизнес проходил через его руки. В замке тибетцы смогли отдохнуть, а у нас было время на то, чтобы получить представление о регионе, который Кармапа постепенно передавал нам – мощной Европе к востоку от Рейна. Люди прямо после встреч с ним приходили ко мне: «Кармапа сказал, что нам нужно пригласить тебя. Когда ты сможешь приехать?» Следующие годы обещали стать захватывающими.

Затем мы нанесли визит в Рикон, тибетский культурный центр неподалеку от города Винтертур. Когда политики в 60-х годах еще думали, что беженцам можно помочь, приглашая их жить в Европу, швейцарцы сделали мудрый выбор. Они приняли 1000 тибетцев – представителей способного, трудолюбивого, не употребляющего наркотиков народа с крепкими семейными узами. Выходцев из знаменитого восточнотибетского племени воинов кхампа, к которому принадлежал также и Кармапа, среди них было немного, но эти дикие и самостоятельные люди наверняка не вписались бы в швейцарское «миллиметровое общество».

В декабре 1973 года мы уже ездили в Рикон поблагодарить Далай-ламу за его визит в Копенгаген. Тогда мы получили, сами того не желая, посвящение в тибетские политические интриги. Впоследствии мы научились разделять политику и религию. Еще и сегодня приходится частенько закатывать рукава, чтобы защитить свободу линии преемственности и чистоту Учения; это весьма увлекательное занятие.

Визит Кармапы вызвал большой переполох. Едва прибыв, он сказал: «Они тут слишком увлекаются политикой». Потом разразился четырехдневный ураган, какого люди здесь никогда не видели. Черепичные крыши слетали, деревья ломались, и тибетцы не могли совершать свои обычные обходы монастыря. Ураган попросту сбивал их с ног. Эта внешняя рамка как нельзя более подходила к происходящему внутри.

Многие тибетцы из приграничных районов были настолько необразованны, что не знали, кто такой Кармапа. Другие не могли или не хотели вести себя прилично. Во время церемонии Короны всем присутствующим сказали, что фотографировать нельзя, – и, тем не менее, вспышки продолжали весело сверкать. Когда и третья просьба не помогла, я начал носиться по толпе и вырывать фотоаппараты из рук. Это люди смогли понять. Было сплошным наслаждением видеть, как быстро действует мой метод.

Германия

Швейцария

Из Цюриха Кармапа отправил нас на какое-то время в Германию основывать там новые группы. В Карлсруэ, в педагогическом институте, я прочитал свою первую публичную лекцию на немецком языке. При этом я думал: «Надеюсь, что не развяжу новую датско-германскую войну». Но все, казалось, остались довольны, и потом в одном частном доме я дал благословение и Прибежище. Женева была последней остановкой Кармапы перед отъездом в Индию. Шульце пригласил всех в «Парк-отель», где мы смогли подвести итоги визита Кармапы и выработать важные решения на будущее. Тем временем Кармапа слетал с Бенсоном на холм в Дордони, который тот хотел подарить. Там от сорока до десяти тысяч лет назад кроманьонцы и люди Ориньякской культуры создавали на стенах пещер свои магические охотничьи рисунки.

Перед вылетом вертолета Кармапа, несмотря на солнечный весенний день, настоял на том, чтобы взять с собой зонт. На участке он поднял очень необычный камень и сказал: «Точно такой же мы нашли, когда строили Румтек». Потом он раскрыл зонт – и вдруг с безоблачного неба пошел град, который продолжался несколько минут. Улыбаясь, Кармапа сказал: «Это тоже хороший знак».

Последние дни пробуждали во многих желание потребовать обратно деньги за свое обучение в школе. Сидя перед Кармапой, американский художник Барри постепенно разогнул свое колено, закостеневшее после прыжка с моста в Индии.

Когда Кармапа со свитой улетел, потерялись два его близких друга. Джигмела и Унцела не приехали попрощаться. Кармапа попросил их остаться во Франции.

Теперь начиналась работа, которая потребует всего нашего опыта, всех сил, займет бо?льшую часть наших дней и ночей. Кармапа пообещал скоро снова приехать. До этого нам предстояло соединить все в Центральной Европе. Друзья должны были научиться, прежде всего, медитации на Шестнадцатого Кармапу, которую он дал нам в качестве важнейшей практики, и начать делать Основополагающие упражнения.

Теперь начиналась работа, которая потребует всего нашего опыта, всех сил, займет бо?льшую часть наших дней и ночей.

В Женеве я прочитал лекцию на самом лучшем французском, на какой был способен, и по дороге в Копенгаген мы забрали одну из «машин Питцнера», чтобы перегнать ее. По дороге мы заехали к друзьям в Дюйсбург – они были нашим первым контактом в этом регионе.

В Гамбурге мы снова остановились у тех же, все так же запутанных людей. Валли из группы в Остераде тронула наши сердца. С ее появлением созрели планы относительно Лангведеля, буддийской общины под Килем. Валли потом путешествовала со мной некоторое время, и, когда ее спрашивали, почему она всегда делает то, что я ей говорю, она с ангельским видом отвечала: «А что я еще должна делать?» Позже она много лет медитировала в отшельничестве, перевела вместе со своим мужем Хенриком важную книгу Девятого Кармапы о природе ума и сегодня сама дает поучения.

Дания

В Дании мы отдали машину и вместе с нашим другом Кимом Вуншем поехали дальше, в Гётеборг. Нашей целью было объединить центры на Севере, но адвокаты шведской монашки оттягивали передачу Карма Линга Кармапе. По возвращении в Копенгаген Ханна начала переводить с тибетского наши тексты-пуджи с помощью Тараба Тулку из королевской библиотеки. В свою очередь она сподвигла его на написание прекрасного сборника стихов.

После того как мы с Калу Ринпоче еще раз посетили Англию, Европа опять требовала работы. Однако в этот раз не все сразу же забыли направление развития центров после нашего отъезда. Капризного сиккимского Ламу Лоди отправили в Стокгольм, и Копенгаген был опять свободен для роста.

Уезжая, Кармапа сказал, что копенгагенский центр в подвале дома недостаточно хорош. Три дня спустя в доме прорвало канализацию, и подвал затопило. Еще через неделю один из друзей нашел трехэтажную виллу в стиле модерн, в которой когда-то жил мой профессор по американской литературе. Когда я был у него в 1961 году, меня охватила необычайная волна сочувствия. Возникло сильное ощущение, что однажды в этом доме начнет происходить что-то очень важное. Он находился на улице, красоту которой много раз расхваливал Кармапа, и мы знали, что нам нужно купить этот дом. Каждый дал, сколько смог, и в тот день в июне 1975 года, когда цены на дома в Дании очень сильно упали, мы купили эту драгоценность за сумму, равную 100 тысячам евро. В 1990 году мы приобрели еще и соседнюю виллу, и сейчас там живут и практикуют более двадцати друзей.

Копенгагенская группа работала отлично. Она поддерживала тот стиль, который мы разработали еще в Швеции, когда валили там лес. И хотя у большинства друзей вскоре появились семьи и они съехали из общего дома, им удалось создать фундамент для того, чтобы с Кармапой встретились и получили благословение многие люди, чья карма позволяла продолжать эту работу. Пока они ремонтировали наш дом, я жил на автострадах, и Ханна по возможности путешествовала со мной. Так росла сеть наших центров от альпийских стран до Севера.

Италия

В июне 1975 года мы ненадолго заглянули в Дордонь и поехали дальше в Рим через Милан. Члены групп там были приятными людьми сами по себе, но так плохо говорили друг о друге, что не было никакой основы для центра. Кроме того, арендовать зал в Риме было трудно. Как только чиновники узнавали, что мы не Гелугпа, двери перед нами закрывались. Гелугпа и церковь, похоже, заключили соглашение.

Греция

С 1972 года мы откладывали поездку в Грецию. Теперь мы сели в поезд в направлении Бриндизи и проехали по действительно бедным районам, которые северные итальянцы называют Африкой. На пароме я уснул на солнце, смертельно устав после месяца почти круглосуточной работы. Проснулся совершенно обгоревший и всю дорогу от Патраса до Афин был недалек от обморока. Но я не хотел поддаваться болезни, потому что это было бы плохим знаком для развития в новой стране. Мне удалось удержать голову ясной до момента встречи с ожидающей нас группой возле автобуса, и теперь я знал, что работать здесь будет очень трудно, но в конце концов все получится.

Наши тайные встречи проходили в доме у друга, посреди входного воздушного коридора. Лекции не могли быть публичными, иначе у хозяев возникли бы проблемы. Только что в стране свергли хунту. Настроение вокруг было удручающим, и полиция арестовала членов секты кришнаитов, последователей Махараджи и других – тех, у кого была слабая защита. Духовный настрой людей – христианско-православный со шрамами многих столетий кровавого турецкого ига – был для нас новым. Они часто не хотели занимать какую-либо позицию, и только немногим удалось сохранять связи на протяжении всех лет. Во время нашего первого визита, стоя в главном афинском музее, я попросил древних богов этой страны поддержать нашу работу и повязал статуям шнурки Кармапы вокруг шеи, благо залы в то время пустовали.

Так работа вдоль европейской оси «север – юг» все время росла. Но поскольку моими предками были пираты и преподаватели, я точно знал: ничто не сможет заменить личный опыт. А где можно больше узнать о страдании, о его причинах, о прекращении страдания и о пути к этому, чем на Востоке? Благодаря поездке в Азию ускорилось бы развитие друзей, происходящее за счет усердной работы и воспитания мужества. Это также помогло бы им повзрослеть. В октябре 1975 года все было готово, и мы отправились в первое паломничество.

Джигме Ринпоче (род. в 1949 г.)

Джигме Ринпоче родился в 1949 году в Кхаме (Восточный Тибет). Он племянник Шестнадцатого Кармапы и брат Кюнзига Шамара Ринпоче. В шестилетнем возрасте его привезли в Цурпху, главный монастырь Кармап в Тибете. Вместе с Шестнадцатым Гьялвой Кармапой Рангджунгом Ригпе Дордже он покинул Тибет в 1959 году, после китайского вторжения. Последующие годы жил в Румтеке (Сикким). Своим образованием Ринпоче обязан Шестнадцатому Кармапе. От других именитых лам традиций Кагью и Ньингма он получал различные поучения и передачи. В 1974 году Гьялва Кармапа назначил его своим представителем в Европе со словами: «Вместе с Джигмелой я оставляю вам свое сердце». С тех пор Ринпоче живет преимущественно во Франции, где он вместе с Гендюном Ринпоче активно участвовал в строительстве центров.

Он регулярно посещает центры Семнадцатого Кармапы Тхае Дордже в Европе.

Тараб Тулку Ринпоче (1934–2004)

Тараб Тулку считался одиннадцатым воплощением высокого тибетского ламы. В университете монастыря Дрепунг он получил титул Лхарампа Йеше – самое высокое ученое звание в тибетском буддизме. После бегства из Тибета он более тридцати лет работал на Западе. В университете Копенгагена Ринпоче занимал должность доцента и руководил кафедрой тибетологии. Кроме того, известны его особые заслуги на ниве взаимодействия западной психологии и терапии с обширным опытом тибетского буддизма. Для этих целей он основал множество общественных институтов во многих крупных городах Европы и в Индии. Ринпоче автор нескольких книг, опубликованных на западных языках.

Он был близким учеником Шамара Ринпоче.

В Индию и Непал по суше

Мой брат Бьорн помог Тому и Кейт купить в Германии пару подержанных автобусов, а Нильс, высокий блондин, студент-медик, подготовил поездку. У нас было шесть месяцев и места для пятидесяти друзей. Большинство наших спутников, среди которых было тридцать или сорок датчан, а остальные, в основном из Норвегии, оказались потешными типами. Как показали следующие месяцы, у многих имелась скрытая драматическая жилка. В Копенгагене мы под завязку нагрузили автобусы рюкзаками c белковыми галетами и растительными экстрактами для нас самих, толстыми норвежскими валенками для беженцев в Гималаях и кучей медикаментов, которые должны были раздать наши «лекари».

Это была последняя возможность добраться до Азии по суше. Вскоре тлеющая ненависть мусульман разразилась войной и гнетом. Уже тогда их гнев чувствовался намного отчетливее, чем в наши ранние поездки в 66-м, 68-м и 69-м.

Сначала мы увидели прекрасную осень в Германии и Австрии, потом миновали безотрадную в то время Югославию. С десяток моих греческих учеников приехали из Афин в Салоники, и я два дня давал им поучения, пока мы не отправились дальше, в Турцию. Там у нас была возможность наблюдать страх и насилие – типичные явления в этой стране. Прежде всего нашу радость в высшей степени омрачило угнетение женщин. Эта страна определенно не была частью Европы. Каждый день мы с Ханной замечали свое изменившееся отношение к событиям и людям. Теперь оно было более сочувственным – результат того влияния, которое на глубинных уровнях оказал на нас Кармапа. Раньше, занятые работой для него, мы не замечали этих перемен.

Осень

1975

Иран

Недалеко от иранской границы мы увидели аварию. Поперек дороги стоял грузовик, а вокруг него – дюжина мужчин. Бьорн быстро остановил автобус, и я побежал туда. Если ты научился переносить сознание умерших в Чистые страны, теперь это твоя обязанность. Когда я прорвался в их круг, мне открылось много уровней происходящего. Все эти уровни присутствовали одновременно в свободе пространства, никак не исключая друг друга. Передо мной лежал мертвый мужчина. Ему, наверное, было около сорока лет, но выглядел он на все семьдесят. Он лежал на спине, небритый, с окровавленным ртом. Рядом валялся обломок бедренной кости в луже крови, которая начала свертываться и блестела на солнце. Здесь же, как стадо вокруг падшей коровы, стояли истощенные земляки погибшего. Фоном был живописный, заснеженный Арарат – вулкан, такой же симметричный, как Фудзияма в Японии. Насыщенно-синее безоблачное небо казалось бесконечным, и, закрывая покойнику глаза, я думал о его родных, потерявших кормильца. Я позаботился о его продвижении к Освобождению, одновременно с большой радостью сознавая, что пространство моего ума ни на секунду ничего не выделило из целого, а тело само сделало все необходимое.

Если ты научился переносить сознание умерших в Чистые страны, теперь это твоя обязанность.

Иранцы были неприятными. К своему, и без того малопривлекательному, национальному характеру они добавили гордость за большие нефтяные деньги. Проезжая по дороге через страну, мы много раз миновали опиумные поля, охраняемые армией. Видимо, кто-то с правильными связями обеспечивал себе неплохую прибавку к пенсии. В Мешхеде, в большой мечети, нам пришлось силой вызволять пару членов нашей группы из лап муллы. Они случайно ступили в какое-то особенно святое пространство и поэтому должны были подвергнуться принудительному обрезанию.

Афганистан

Мы все скучали по Афганистану. В прежние годы там можно было расслабиться и хоть в чем-то позволить себе обычное поведение. Эту страну мы пересекли в середине октября. Маршрут был привычный: Герат, Кандагар, Кабул, Джелалабад и Хайберский проход. Страна была точно такой же, какой мы ее знали по прошлым путешествиям. Природа впечатляла, и вскоре за Гератом мы увидели сразу целый десяток смерчей, вспахивающих песок. Когда мы на полной скорости ехали по шоссе, у нас лопнуло правое переднее колесо. Если бы Бьорну не удалось остановить перегруженный автобус, то многим из попутчиков жилось бы не так хорошо.

В Кабуле наша группа, купив кучу ненужных вещей, продемонстрировала свои добрые чувства по отношению к Афганистану. Вечером в отеле, перед тем как лечь на матрацы, нам сначала пришлось вытрясти из них использованные шприцы. Тогда опасность называлась «желтуха», а не «СПИД».

Уже в Дании я дал передачу Алмазного Ума, и теперь весь автобус круглосуточно повторял его стослоговую мантру. Этот Будда извлекает из подсознания все мешающее и молниеносно очищает. Все, что ехало позади нас, будь то второй автобус поменьше или чужая машина, многократно разваливалось. Казалось, за нами по улице раскатывается ковер плохих вибраций, исчезающих далеко не сразу.

В Хадде, расположенной недалеко от Джелалабада, на востоке Афганистана, мы увидели руины построенных пару тысячелетий назад буддийских ступ. Около IX века мусульмане отбили им носы, чтобы Будды «не могли дышать». Позднее статуи совсем разрушились, но поле силы чувствуется до сих пор. Еще мы ездили на верблюдах – это, пожалуй, самое странное из всех вообразимых средств передвижения.

Наши водители показывали чудеса ловкости и сообразительности на серпантине, ведущем через узкие перевалы. Когда мы прибыли в «Зону племен», которую не могли покорить ни англичане, ни пакистанцы, ни в еще недавнем прошлом русские, я убедил всех ехать ночью без остановки. Нас от этого настойчиво отговаривали. В этих краях головы белых людей легко оказывались на колах, но нам некогда было осторожничать. Мы делали самое важное, и Защитники должны были позаботиться обо всем остальном.

Мы делали самое важное, и Защитники должны были позаботиться обо всем остальном.