Ничего, кроме личного

Ольга

У каждой женщины в жизни есть главный мужчина. У кого-то муж, у кого-то отец, у кого-то сын. У Ольги таким мужчиной был сводный брат Тиша. Все остальные – отец, муж и сын – присутствовали в ее судьбе, но не затмевали, а лишь оттеняли его достоинства.

Наверное, какой-нибудь дорогой психолог посчитал бы этот случай интересным и за очень солидный гонорар распутал бы историю отношений брата и сестры. Но Ольга на выстрел не подпускала к себе психологов, считая их всех без разбору шарлатанами. У нее хватало собственного ума, чтобы понять: отношение к брату основано на том, что она его сделала сама, собственными руками. Будучи женщиной рационального склада ума, она считала, что ценишь лишь то, во что вкладываешься. Самой крупной инвестицией в ее жизни был брат Тихон.

Когда его принесли из роддома, Оле исполнилось целых двенадцать лет. В этом возрасте девочки уже не хотят играть в кукол, даже в живых. Им интересны сверстники и мальчики постарше. Но Оля не пользовалась спросом на жестоком подростковом рынке романтических отношений. Вместо признаний в любви ей доставались смешки, почти всегда намекающие на ее полноту и неуклюжесть.

Девочке нужны глаза, в которых она видит себя принцессой. Обычно так на дочерей смотрят отцы: и на толстых, и на курносых, и на веснушчатых. Но проблема состояла в том, что Оля жила с отчимом. Когда-то ее мама решила, что пора сменить мужа. Маленькая Оля не поняла, чем новый дядя со странным именем Ерофей лучше старого папы, но ее никто не спрашивал. Отчим проявлял заботу об Оле весьма конкретно и, как ему казалось, конструктивно. При каждом удобном и неудобном случае он напоминал ей о пользе занятия спортом и призывал отказаться от сладкого. Даже записал ее в секцию бадминтона. С отчимом Оля вела партизанскую войну, пытаясь назло фашистам отморозить уши. Она прогуливала тренировки и всегда при Ерофее пила чай с пятью ложками сахара.

И тут в ее не самую радостную жизнь пришел брат. Оля влюбилась в него безоговорочно. Теплый, маленький, смешной и кривоногий, он состоял из сплошных достоинств. Тиша не мог над ней посмеяться. Не мог погнать на тренировку. Не мог отобрать сахар. Он вообще ничего не мог без нее. Все свободное время Оля проводила рядом с братом, переплавляя в любовь к нему все свои страхи и обиды на мир.

Деятельная натура Ольги выбрала Тишу своей мишенью. Она вообразила себя творцом, создающим лучший образец мужчины. Тихону предстояло стать эталонным экземпляром. Оля шлифовала его характер, затачивая Тишу под успех. Это была не просто дружба брата и сестры, но патронаж с ее стороны, опыт выведения лучшего парня на земле. Он будет не как зануда-отчим, и не как эти придурки, которые сопровождают ее прогулки с коляской криками: «Жирная бочка родила сыночка». Нет, он станет самым галантным и обаятельным. Но не просто так, а пользы ради.

Если другие мальчишки грубили учителю, щеголяя смелостью перед одноклассниками, то ее Тиша знал от умной Оли, что одноклассники с годами отвалятся, а оценки в аттестате останутся. Оля снабдила его верной навигационной системой, с помощью которой можно лететь к звездам. Но не к тем, что мерцают в ночи. Такие звезды не стоили усилий: путь дальний, а польза сомнительная. Нужны были вполне конкретные и осязаемые звезды в виде убедительной визитки и весомого счета в банке.

Оля была первой, кто узнал о нетрадиционной ориентации Тиши. Он признался ей в этом, пользуясь смягченной формулировкой «мне кажется». Мир рухнул, придавив своими обломками ее мечты о звездном брате. От досады Оля чуть было не крикнула: «Кажется? Креститься надо». Но подумала: а таким креститься можно? Удержала крик в себе, только боднула брата в плечо и ушла в свою комнату. Предстояло переварить эту новость.

При спокойном размышлении признание брата не показалось ей таким уж страшным. Оправившись от неожиданности, Оля разглядела новые перспективы. Порывшись в интернете, она с радостью открыла, что среди геев полно гениев. Тихон, конечно, не гений. Но, как выяснилось, что-то общее у него с гениями есть. Это не могло не радовать. Кроме того, на западе гейство уже давно никого не шокирует и даже тонизирует. Значит, рано или поздно каток прогресса проедет и по нашей улице. И пока изумленные натуралы будут копить злобу или призывать к толерантности, они с Тишей окажутся в пикантном сегменте людей, несущих похожий на радугу флаг нового времени.

«Они с Тишей». В этой фразе заключался еще один приятный бонус. Олю давно мучила тревога по поводу женщины, которая рано или поздно уведет у нее брата. В один миг тревога лопнула, как проткнутый шарик, наступила блаженная успокоенность.

Фигушки вам, дамы и мадамы, фрау и сеньориты. Даже забавно будет наблюдать за вашими обреченными на провал стараниями соблазнить Тишу и въехать на его загривке в рай. Ольга останется для него самой близкой, значимой женщиной на свете. Все останется как прежде. Ни одна стройная, длинноногая красотка не потеснит ее. Есть в этом какая-то высшая справедливость, ведь никто не сделал для Тихона так много, как Ольга. Его успех – это ее заслуга.

И хотя, конечно, с годами Тиша превратился в Тихона Ерофеевича, стал деловым и влиятельным, но по-прежнему самые серьезные вопросы он обсуждал с сестрой. Сначала в этом была необходимость, потом вошло в привычку. Без Ольги он не принимал ни одного важного решения, как верующий человек не начинает серьезное дело, не помолившись.

С годами Ольга еще сильнее располнела, но так естественно и даже благородно, будто само довольство жизнью распирало ее изнутри. Отчим, запрещающий есть сладкое, давно умер, и никто не мог омрачить ее рандеву с тортиком. Муж Михаил не имел на то прав. Сын тем более. Они жили в квартире, которую им подарил дядя Тихон, и прекрасно понимали, что этим они обязаны ей, Ольге.

Так толстая девочка Оля, искренне любившая брата Тишу, стала влиятельной женщиной, перед которой заискивали персонажи деловых хроник. Правда, она осталась толстой, но теперь Ольгу это ничуть не огорчало.

В добрый путь!

Тхон позвонил сестре в пятницу поздним вечером.

– Привет! Не поздно?

– Смотря для чего, – ответила Ольга. – Если спокойной ночи пожелать, то ты опоздал, я уже сплю.

Брат хохотнул.

– Слушай, мне бы завтра с тобой пересечься. Дело есть.

– Что за дело?

– Не по телефону.

– Ну раз не по телефону, приезжай завтра к нам. Мой благоверный плов собрался делать, курдючный жир купил. Ты же знаешь, что лучше Михаила плов делают только в Бухаре. Слушай, он говорит, что зашел на рынок, а там настоящий кишлак…

– Оль, мне бы спокойно поговорить, без лишних ушей, – прервал ее Тихон.

– Даже так? Что-то случилось? – напряглась Ольга.

– Нет, все хорошо, но хочу посоветоваться… Короче, не по телефону. Давай в парке погуляем, рядом с твоим домом. Я часам к трем подъеду, нормально? Обсудить кое-что хочу.

– Ну тогда до завтра. Надеюсь, от меня не будет нести бараньим жиром на всю округу.

– От тебя всегда несет только оптимизмом и разумностью. Мне завтра это очень понадобится. Пока. Спокойной ночи. – И длинные гудки.

Ольга призадумалась. Тихон не был склонен к комплиментам. Отсылка к ее оптимизму и разумности сулила серьезный разговор. Впрочем, чем выше была должность Тиши, тем реже он беспокоил ее по пустякам. Значит, надо хорошо выспаться.

Ольга начала считать слонов и примерно на сороковом заснула спокойным сном человека, уверенного в успехе предстоящего дела. Еще ни разу она не подводила брата. Не подведет и на этот раз.

Лето в этом году выступило с места в карьер. В июне установилась бескомпромиссная жара, и люди сбегали из квартир в парк. Пришлось договориться о встрече в задней части лесистого массива, где было мало посетителей, зато много кустов сирени. Воздух пропитался сиреневым ароматом, и весь мир казался восторженно-возвышенным.

Ольга радостно вбирала в себя аромат начала лета и наслаждалась гармоничностью бытия. Вот сейчас погуляет с братом, обсудит его дела, а потом вернется домой, где муж Михаил приготовил плов. Кухня была местом его священнодействия. Даже манная каша в его исполнении претендовала на медленную дегустацию. Отчасти в своей полноте Ольга винила мужа, потому что остановиться в поедании его шедевров было решительно невозможно.

Мужа Ольга считала тылом, а с Тихоном чувствовала себя на передовой. Оба мужчины были любимы и необходимы, но у каждого своя роль. Ольга умела четко определять суть отношений и функционал каждого персонажа, которого она впускала в свою жизнь. Муж был для души и тела, а Тихон для социального позиционирования. Один успокаивал, другой тонизировал. Муж призывал остановиться и уловить радость, растворенную в каждом мгновении. Брат гнал ее вперед в жизненной гонке, внушая презрение к лузерам.

Муж – эстет, философ, кулинар, но по профессии обычный инженер. Фирмы, в которых он работал, по очереди шли ко дну. Его карьерная траектория напоминала серпантин заячьих следов, убегающих от волка. Михаил был зайцем, который убегал от волчьего оскала рынка. Тихон, наоборот, вошел в рынок, как нож в масло. Он не просто зарабатывал деньги, а получал удовольствие от процесса нахождения ситуаций, чреватых обогащением.

Разительный контраст мужа и брата вовсе не отменял искренней привязанности Ольги к ним обоим. В каждом она видела неоспоримые достоинства, которые делали ее жизнь максимально комфортной. Такое разумное отношение к жизни Ольга считала залогом душевного равновесия, хорошего цвета лица и прочного материального положения.

Ольга увидела Тихона издалека и помахала ему рукой. Она с удовольствием отметила его подтянутую фигуру, немного щеголеватую осанку. Даже на расстоянии чувствовалось, что идет мужчина, у которого все в порядке.

Ольга сорвала соцветие сирени, хотелось запастись запахом надолго. Пока Тихон будет рассказывать ей о неведомой проблеме, запах сирени удержит Ольгу в радостном возбуждении. В этом состоянии ей хорошо думалось.

– Привет, сестренка. – Тихон поцеловал в щеку. – Я тебя от плова увел?

– Плов не убежит. У тебя что-то стряслось?

– Да нет. Все стабильно, то есть хорошо.

Прошли пару метров молча. Вопрос «Зачем звал?» был таким очевидным, что Ольга даже не стала его задавать. Просто ждала.

– Видишь ли, – начал Тихон, – наклевывается весьма симпатичное окно возможностей, и было бы жаль им не воспользоваться.

Ольга не любила, когда брат начинал издалека, а такая привычка за ним водилась.

– Давай без поэзии, Тиша.

– Какая уж тут поэзия? Грубая проза жизни. Можно даже сказать ее изнанка.

– А можно конкретнее? – Ольга понюхала сирень.

– Видишь ли, бывает так, что карман прохудился, туда завалился пятак, и никто этого не заметил. А пятак-то оказался ценным, антикварным. И кто подкладку вспорет, тому он и достанется. – Тихон задумчиво разглядывал парковые виды.

– Можно без твоих образных сравнений? Что за пятак? Чей карман прохудился?

– Узнаю сестру. Даже сирень не может настроить тебя на поэтический лад. – Тихон улыбнулся. – Ну тогда совсем конкретно: в одной области губернатор когда-то закурковал, то есть приберег некий объект, не выставил его на приватизационные торги. Для себя решил сберечь. Но неувязочка вышла. Пока готовил прокладочную фирму, чтобы от ее лица купить объект, нечаянно помер. Остался объект на балансе области. Новый губернатор сильно обрадовался и тоже решил на этом руки погреть, но тоже не успел. Не поделил чего-то с местным бизнесом, как-то жестко они схлестнулись. Бизнес сильно обиделся, и в итоге губера подставили. Разыграли, как по нотам, коррупционное дело. Сейчас, сама знаешь, это модная тема. Все как положено, со спецназом, с мордой в грязь. Короче, губернатор присел лет на восемь, а объект-то остался. И сильно он в цене подрос, прямо как тот антикварный пятак.