Герой моих грез и кошмаров

Преисполненная мрачной решительности, я потянулась к вискам мужчины. И опять все повторилось: через секунду я лежала на Аламейском. Продолжая спать, он гладил мою спину, неотвратимо спускаясь ниже.

Да что ж такое! Не смешно.

И снова я вывернулась.

Мне мешают шаловливые руки инспектора, с ними надо что-то делать. Если он продолжит и дальше меня хватать, я не смогу сконцентрироваться на воздействии артефакта. Что следовало сделать? Обездвижить или хотя бы связать руки. Только чем?

Я прошлась по кабинету, заглядывая в шкафы, темные углы и ящики стола. Комната безлика – только мебель и книги.

Поколебавшись, беспрепятственно открыла окно, впуская напоенный ароматом ночных цветов воздух. Остатки любовного хмеля выветрились из головы, и я нашла решение. А что, если… Или не стоит? Это уже чересчур?

Ладно, хватит медлить, пора что-то делать, пока не вернулся кучер. Аламейский и так будет меня ненавидеть утром, можно особо не беспокоиться о выборе средств, не деликатничать.

Вздохнув, я передвинула массивный стул к изголовью софы, затем сняла чулки и ими привязала неспокойные руки к спинке тяжелой мебели. Все, теперь не будет отвлекать своими нескромными прикосновениями.

Спящий Аламейский подергал руками и успокоился.

Перейдя на магическое зрение, я отыскала сеть, опутывающую определенный участок мозга. Влечение начинается с головы, все правильно. Не будь я целительницей, не знала бы, что искать, а так прекрасно представляла, куда метили чары страсти.

Зря дед назвал мою учебу бесполезной для рода артефакторов: снять «Сеть» без углубленных знаний о строении тела человека я бы не решилась.

Аккуратно подцепив багровую «сетку» (королевству ведь не нужен сверхозабоченный инспектор?), я перенесла ее на заколку. Закрепила. И выдохнула. Получилось!

Проверив инспектора, убедилась, что он чист от зловредной магии и утром проснется бодрый и довольный. Хочется верить в последнее.

Когда вознамерилась развязать мужчине руки, услышала цокот копыт. Хорошо, что открыла окно: возвращение кучера не стало неожиданностью.

Ладно, проснется инспектор, сам развяжется: достаточно перевернуться на бок, а затем на живот, чтобы рассмотреть узлы и распутать их.

Наспех закрутив волосы в пучок и заколов парочкой шпилек (зачарованную спрятала в потайной карман), я покинула библиотеку и связанного Аламейского. Вовремя. Мужчина в черном плаще уже вошел в холл.

– Хельц, срочно везите меня домой! – строго приказала я.

Кучер обвел меня насмешливым взглядом, затем как-то странно повел носом, будто принюхиваясь, и вскинул белую бровь.

Мое сердце замерло, ожидая подвоха. Неужели о чем-то догадался? Спросит, где его хозяин? Почему не вышел со мной?..

Покосившись на дверь библиотеки, кучер кивнул:

– Как пожелает госпожа.

Я перевела дух и пошлепала на улицу. Хорошо, что он не посмотрел, в каком состоянии Аламейский.

Плиты двора были теплыми, но попадался мелкий мусор, доставляя неприятные ощущения. Кучер если и заметил, что я босиком, то проигнорировал. Интересно, где мои туфли? Остались возле дома градоначальника?

Молчаливый Хельц открыл дверцу кареты и даже подал руку. Я коснулась голой кожи – уж лучше бы этого не делала! – и вздрогнула. Руку обожгло холодом. Хельц точно не человек…

Ближайшая лошадь нетерпеливо фыркнула, отвлекая меня от открытия.

Время, проведенное в карете, показалось мигом. Я толком и не придумала, как вести себя утром, решив остановиться на привычной тактике светской дамы: делать вид, что ничего не произошло.

Домой я вернулась, ощущая, как будто город изменился, став чужим. На самом деле изменилась я, мое восприятие действительности, но анализировать, почему именно, не буду. Не время.

Коттедж встретил тишиной и круглыми от удивления глазами Лил.

– Джемма, происходит что-то страшное, да? Инспектор задержал из-за меня? Ему пожаловались на тебя?

– Не выдумывай, ты ни при чем.

Страх порой лишал Лил рассудительности, что и неудивительно после того, что ей довелось пережить.

– Хлоя сказала, что ты не вернешься до утра. Ты в порядке?

– Что со мной сделается? Ты собрала вещи?

– Да, как ты учила. Собрала документы, драгоценности, деньги и вещи на первое время.

– Хорошо, я утром еще посмотрю и добавлю зелья.

– Так что все-таки произошло у градоначальника? Хлоя рассказывала путано, рыдая, пришлось дать ей твоих капель, чтобы она успокоилась. А она взяла и уснула!

Возмущение моей воспитанницы понятно, еще и я ее разочарую.

– Утром, Лил, все будет утром. Хочу спать.

Первым делом я проверила сына. Он все так же безмятежно спал. Не нравится мне это, слишком спокоен в последнее время.

Просмотрев ауру, я убедилась, что Оливер в порядке, просто резерв переполнен, пора куда-то выплескивать силу.

В ванной я пробыла недолго – вода не подарила успокоение, как обычно, она слишком раздражала все еще чувствительную после поцелуев инспектора кожу.

А ведь я увлеклась… Я была не прочь отдаться фактически незнакомому мужчине. Его прикосновения сводили с ума, на какое-то время заткнув рот совести. Да что там, кажется, она и вовсе не подавала голос, настолько все было восхитительным и правильным почему-то.

Я проворочалась на постели целый час, старательно прогоняя воспоминания о минутах, проведенных в объятиях Аламейского. Зря я его оставила связанным. Боюсь, он не простит подобного неуважения, что я усыпила его, королевского эмиссара. Он может оскорбиться, и тогда в моей жизни станет намного больше проблем.

Остается уповать на его благоразумие и чувство юмора. Подумаешь, никчемная магичка из провинции обвела вокруг пальца. Об этом же никто не узнает. Да и вообще, он должен благодарить за то, что я убрала влияние артефакта.

Нет, все обойдется. Аламейский вскоре покинет город, он не станет мне мстить.

* * *

Обычно по утрам я тщательно выравниваю волосы. Приезд инспектора вывел меня из равновесия, и вчера я ходила в школу с волнистыми локонами – все еще действовало заклинание предыдущего дня. Сейчас же мои волосы закрутились неукротимыми спиральками, словно мстя за то, что лишала их естественности, выпрямляя заклинанием.

Кое-как собрав свои кудри в лохматую прическу, я отправилась в школу, толком не позавтракав. Хлоя и вовсе не смогла одолеть и чашки чая – мешали зубы, выбивающие тревожную дробь о фарфор.

– Госпожа Рутшер, я боюсь, – призналась она в сотый раз, когда мы подошли к школе.

Я тоже, Хлоя, я тоже…