Герой моих грез и кошмаров

Пообедав, я блаженно зажмурилась на миг, а затем приступила к выговору:

– Было невероятно вкусно, Лил, но в энный раз прошу не усердствовать. Трать время на обучение, домашние дела – моя забота. Без печенек мы проживем, а вот на экзамене может попасться то, что ты не выучила, готовя десерт.

Упрямица хитро улыбнулась.

– Джемма, я помню, но готовка меня успокаивает. А когда я спокойна, знания усваиваются лучше.

Вроде бы говорит умные слова, да только «успокаиваться» Лил любит каждый день. Бытовая магия – это не то, чего желала бы я для талантливой воздушницы.

– Ты не кухарка, Лил, ты будущая магичка или вообще чародейка.

Девушка возмущенно фыркнула:

– Тебе не надоело подзадоривать меня, откровенно льстя? Вторая стихия у меня выражена слабо, третья точно не светит. Так какая из меня чародейка?

– Ты слишком поздно начала заниматься, – с нажимом на слове «поздно» произнесла я. – Еще одна стихия может проснуться и через полгода после совершеннолетия.

– Нет, Джемма, я обычная магичка, мне и этого с головой.

Лил не позволила мне мыть посуду – нагло отобрала тарелки.

– И да, я насмотрелась на пробуждение чародеев, подобного счастья мне не надо.

Я не стала заверять, что у нее все будет иначе, – она почти взрослая, и ломка ей не грозит.

– Видела, кандедрон зацвел?

Посерьезневшая Лил кивнула.

– Подожди расстраиваться, возможно, земля дает о себе знать.

Скручивая вышитую салфетку в тугую трубочку, я покачала головой.

– Кандедрон погибал, у меня все не доходили руки заняться им. А сегодня он зацвел. Маги земли спасают растения осознанно. Оливер не знал нужного заклинания и, не отдавая себе отчета, исцелил растение, которому было плохо.

Оставив посуду, Лил крепко обняла меня.

– Джемма, все будет хорошо. Мы справимся.

Делиться страхами с девочкой было нельзя, и я бодро улыбнулась:

– Я знаю, Лил. Ладно, чего это я сижу? Пойду делать крем для госпожи Брюм, а ты начинай собирать вещи.

Отстранившись и заглянув мне в лицо, Лил хмуро поинтересовалась:

– Зачем, если до экзаменов два месяца?

– Мы переезжаем, – весело сообщила я. – Все новости потом. Владелица мясной лавки обещала подойти к шести вечера, но она не отличается особым терпением, так что мне необходимо поторопиться.

Я ушла, оставив воспитанницу в растрепанных чувствах.

Объяснять, почему мы бежим с насиженного места, совсем не хотелось. Я еще и сама не свыклась, что тихая жизнь закончилась.

Закрыв дверь кабинета, с укором посмотрела на парадный портрет Рутшера.

– Здесь спокойно и Вандур, твой лучший друг, не выдаст наш секрет? Ну-ну, это первое, что он сделал, как только инспектор по делам магов переступил порог школы.

Пожаловавшись на жизнь портрету, я взялась за заказ.

Госпожа Брюм, словно предчувствуя мой скорый отъезд, возжелала целых десять банок омолаживающего крема. Все было готово, оставалось вмешать последний ингредиент и накачать силой.

Сегодня занятий не было, как и пациентов (мертвый директор не в счет), но я умаялась, когда закончила с десятой банкой.

Резерв в последние дни не радует. Отдых и полноценные семь часов сна мне необходимы, иначе узнаю, что такое выгорание, на собственной шкуре.

Узкий диван с пышной подушкой – как наваждение. Я не устояла и, заведя будильник, прилегла на полчаса.

…Серые стены судебного зала. Даже через обувь я чувствую холод мраморного пола.

– Госпожа Рутшер, вы признаете себя виновной в государственной измене? – Строгий голос бьет наотмашь.

Хочется спрятаться, забиться в укромный уголок.

– Да, признаю, – выдыхаю я обреченно.

– Ваша вина так велика, что вы заслуживаете смерти.

На месте судьи восседает инспектор. Ни капли сочувствия на изуродованной шрамами физиономии. Не человек, а бездушная говорящая статуя.

– Джемма Рутшер, примите свое наказание достойно.

Послушно переставляя ноги, я иду к инспектору.

– Мама! Мамочка!..

Оливер бежит ко мне, полыхая огнем, словно огромный факел. Пробуждение еще одной стихии. За что, боги?

Я бросаюсь к сыну на помощь, цепляюсь за подол платья и падаю на блестящий пол.

Треск плит. Сквозь разлом вырываются языки кроваво-алого пламени и клубы черного дыма. Я лечу прямо в огненную пасть…

– Джемма, тебя хотят видеть! Срочно! – Лил настойчиво трясла меня за плечо.

Помотав головой, я прогнала ужасные образы из памяти. Сон, ужасный и нереальный сон. Не буду думать о нем.

– Кто хотел видеть? – выбираясь из липкой паутины кошмара, прохрипела я.

Со стола исчезли баночки с кремом, будильник не там, где ставила я. Все ясно, Лил отключила, самонадеянно дав мне поспать.