Кустосы. Предназначение

Кустосы. Предназначение
Лана Хас

Тьма и свет… Ничего необычного. Этот мир ничем не удивит и не порадует. Только поддержать это стабильное уныние призваны существа другого рода: безукоризненно мудрые, отважные и честные. Или нет? В этом мне придётся разобраться, начиная с первого вдоха новой жизни, ведь быть кустосом, значит быть балансом разбушевавшихся сил. Только не в моём случае, потому что быть человеком для меня важнее. И пусть равновесие, требования и правила катятся ко всем чертям, когда в крови бурлит любовь.

Лана Хас

Кустосы. Предназначение

Пролог

Мы храним время

Мы храним мир

    Мы храним сущность

Моя вечность состоит из трёх цветов, объединённых в беспрерывно повторяющийся цикл. Этот цикл можно было бы приравнять к человеческому дню, если я не придумала человечество, конечно. Если бы мне светило солнце. Если бы я жила. И ещё очень много всяких «если».

Моя вечность это боль. Как цвета в цикле сменяют друг друга, так и одна боль сменяет другую. Когда-то давно, в самом начале, животный страх пробирал меня в предвкушении новой боли, сейчас нет. Выработалась толерантность, если можно так выразиться. Если к боли вообще можно привыкнуть.

Я начинаюсь со светло-розового тумана в лучах рассвета, так я это себе представляю. Тогда болит верхняя часть. Первое время боль заполняет всё сознание, но потом становится терпимо и даже прочти нормально. На это уходит время. Но время единственное, что у меня есть кроме боли. Проблема в том, что, когда я уже привыкаю, подлаживаюсь под накатывающие жгучие волны и терпеть становится легче, мой невинный розовый ад сменяется зелёным, и боль перемещается в самый центр меня. Обдаёт жаром и пронзает холодом. Она приходит в движение, медленно перетекая на новое место, будто растягивая удовольствие. Будто ждёт, даёт прочувствовать каждый миллиметр новых «прекрасных» ощущений. И снова начинаешь привыкать, а когда привыкнешь, зелёный сменится голубым и боль уйдёт вниз. И спустя время – на новый круг.

Боль это всё, что я о себе знаю. Но я многое знаю о мире. Мире, в реальность которого хочу верить, мире, в который хотела бы попасть. Он совсем неидеален, но он так разнообразен и эмоционален, что притягивает существо, живущее в боли. Что-то во мне противится этому миру, будто он причинил мне много страданий, словно мне пришлось отказаться от него. Но это малая бессознательная часть меня. Я так много о нём знаю, так многое вижу и помню. Это мир, наполненный людьми, которые за свою недолгую жизнь совершают множество ошибок. Это мир, в котором правит гнев и радость, в котором борются вечные тьма и свет. Хотя нет, в этом мире нет ничего вечного, и это прекрасно. Я наблюдаю за ним со стороны. Меня печалит и озадачивает, что я не там, не среди них. Мне не верится, что возможно было отказаться от мира ради этого вечного цикла боли. Или, быть может, это моё наказание? Вечные вопросы, на которых нет ответа. И мне остаётся только надеяться, что этот мир не плод моих фантазий…

Глава 1

В человеке, при рождении его на свет,

Нет ни положительного зла,

Ни положительного добра, а есть только возможность,

Способность к тому и другому.

    Р. Оуэн

Голубая прозрачность океана начала исчезать, всё во мне подобралось, готовясь к новому переходу. Последние три цикла были особенно тяжёлыми, боль усиливалась, пульсировала, жила и развивалась. Укрепилось ощущение, что она эволюционирует внутри меня и вокруг. Она будто испытывала приделы своих возможностей, приделы моих способностей.

Через какое-то время пришло робкое осознание, что впервые цвет отсутствует. Мой мир казался прозрачным и слегка рябил. Недоумение и настороженность. Впервые за долгую вечность что-то изменилось, и это не могло не пугать. Впервые пришло ожидание боли, именно ожидание и страх того, что она не придёт. Неизвестность всегда пугает, потому что она непредсказуема и этим опасна. Перед неизвестностью ты бессилен и беспомощен, обнажён. Ты можешь только ждать и принимать то, что она тебе приготовила.

Вдруг пропало ощущение невесомости, и меня потянуло вниз. Удар. Что-то огненное входит в меня, и я впервые издаю хриплый звук. Совсем как человек.

Сквозь подрагивающую прозрачную плёнку стала прорисовываться серая шершавая поверхность бетонной плиты. Приподнявшись на трясущихся конечностях, я начала рассеяно озираться, пытаясь сфокусироваться хоть на чём-то, собрать воедино расплывающееся изображение. Впервые я смотрела, впервые видела. Сквозь мутную пелену я зрительно воспринимала то, что меня окружало, и прежде всего – себя. Мне всегда была интересно, какая я. Состою ли я только из боли? Или, быть может, у меня всё же есть какая-то телесная оболочка? По первым ощущениям я ничем не отличалась от людей: у меня были человеческие руки и ноги, тело было покрыто остатками какой-то склизкой желеобразной субстанции голубоватого цвета. Там, где она осталась на теле, я ощущала боль и жжение.

Неожиданно к зрительному восприятию добавились звуки приближающихся шагов. Ко мне подошли двое. Очень несуразная пара. Мужчина был похож на великана со своими длинными ногами, обутыми в тяжёлые ботинки, и широкими плечами, на которых жалобно потрескивала заношенная в пятнах футболка. Его длинные волосы больше походили на куцую гриву льва – всклокоченные и растрёпанные. Женщина же наоборот, была невысокой, плотной, с очень выразительной линией бёдер. Образцово опрятная, её туника была чистой, а длинные до лопаток каштановые волосы были аккуратно причёсаны.

–Ты нас слышишь? – спросил мужчина, щёлкнув у моего уха пальцами. – Понимаешь?

Пахнуло каким-то неприятным запахом мазута или машинного масла. Я судорожно кивнула, с трудом заставляя своё непослушное тело двигаться. С волос полетели кусочки желе.

– Мы тебе поможем, – с этими словами мужчина без единого признака усилия подхватил меня на руки. Я успела лишь вцепиться дрожащими руками в его футболку и посмотреть через плечо. Высоко. Ноги ощущались как тюки, набитые соломой.

Пока он меня нёс, я взглянула наверх, прощаясь с местом, где появилась на свет. Огромное помещение, конца которого я не видела, было затянуто густой пеленой тумана. В капсулах, висящих прямо в воздухе, в разноцветных жидкостях находились в основном дети, где-то это были ещё непонятные сгустки, где-то – младенцы. Над местом моего падения висела пустая капсула. На мгновение нахлынуло чувство грусти и лёгкого разочарования, ведь я так много времени провела в этом бесполезном сосуде боли.

– Ничего не бойся, ты в полной безопасности, – проговорил мужчина медленно.

Меня занесли в просторную комнату, где мужчина ободряюще улыбнулся, опустил меня в ванную и поспешил удалиться.

– С тобой всё будет хорошо, не волнуйся, – очень мягко, по-матерински улыбнулась мне женщина, завязывая волосы в хвост. – Сейчас приведём тебя в порядок и будем осваиваться. Я тебе всё объясню.

И она принялась за дело. Меня мыли, сушили, натирали чем-то резко пахнущим. Всё это длилось очень долго, а мне не терпелось узнать, что будет дальше. Я будто всё то долгое время готовилась к этому конкретному моменту и теперь рвалась в бой. Мне хотелось знать, где я. Мне хотелось знать, тот ли это мир, о котором я так мечтала, который я так хорошо знала. Мир, которому я завидовала.

Меня одели. После вечности в желеобразной массе одежда казалась неудобной. Она ограничивала, покалывала кожу, пахла странно, а главное, сковывала. Этот мир вообще был полон запахов. Но в нём не было боли. Во всяком случае, пока. Я впервые так долго отдыхала от неё, что даже появилось смутное чувство, что чего-то не хватает. Хотя не могу сказать, что я успела соскучиться.

Женщина говорила со мной медленно, чуть ли не по слогам, называя предметы в комнате, объясняя, что она со мной делает. Мне было непонятно, зачем она говорит всё это. Выглядела она при этом глупо и странно, но я старалась не смеяться, это было бы неприличным. Наверное.

Через довольно долгое время она подвела меня к большому зеркалу и отошла, давая мне разглядеть себя как следует. Кожа моя была бледной, даже слегка серой из-за отсутствия солнца. Бледность кожи ярко контрастировала с чёрными как смоль волосами, которые странная женщина заплела мне в косу. Кончик косы висел где-то в районе бедра. Я была стройной и довольно высокой. Я выглядела, как вполне обычная девушка. На вид мне было около двадцати. Это смущало больше всего, ведь люди такими не рождаются, у людей всё не так. Я сразу вспомнила младенцев в капсулах в тумане. Такими они появляются на свет. Маленькие, кричащие, беззащитные существа, которые учатся и узнают мир постепенно. Мне стало грустно. Зачем меня так долго держали в капсуле? Зачем делали больно так долго? Я сделала что-то не так? Эти люди казались вполне дружелюбными. Я снова взглянула в зеркало и увидела то, что должно было смутить меня ещё раньше. Одно существенное отличие доказывало, что я вряд ли принадлежу к человеческому роду. Глаза были очень странными: ярко-синими, с крупными вкраплениями фиолетового перламутра. Я подошла ближе, чтобы внимательнее рассмотреть эти странные глаза. У зрачка вкрапления были тёмными и насыщенными, а удаляясь, принимали более мягкие оттенки, едва не светились.

– Они очень красивые, – услышала я мягкий протяжный голос женщины.

Она была старше меня раза в два… возможно даже больше. На высокий лоб упала непослушная прядь выбившихся из хвоста волос, а в тёплых карих глазах, как и у меня, плясали пятна, только рыжего и золотистого цвета. Они едва заметно двигались по радужке, как планеты вокруг солнца, гипнотизируя и очаровывая. Странно, что я не заметила этого раньше. Она не человек. Во всяком случае, не такой, каким он должен быть в моём сознании. Возможно, все мои знания – действительно лишь моя фантазия, глупый вымысел. Женщина была красивой и необычайно гармоничной. Всего на пару сантиметров выше меня ростом и с очень женственной фигурой. Я подошла вплотную на своих ватных неумелых ногах, разглядывая её необычные глаза. Я совершенно точно знала, что у людей таких глаз не бывает. От неё исходило едва заметное тёплое сияние.

– Да, мы похожи, – улыбнулась она, заметив мой интерес. – Меня зовут Хариса, и я помогу освоиться тебе среди людей. Мужчина, который был со мной, тоже будет тебе помогать. Его зовут Ларг. Пойдём наверх, нужно тебя зарегистрировать. Лучше всего адаптироваться сразу на месте. Сколько ни готовь тебя к этому, всё равно ничего толкового не выйдет. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Я неуверенно кивнула.

– Хорошо. Поначалу все будут тебе помогать, но постарайся усваивать всё на ходу, – говорила она, ведя меня по коридорам и ступеням. – Мы – кустосы. Как ты, наверное, уже догадалась, мы не являемся людьми. Хотя, мы довольно похожи на них. Мы храним равновесие этого мира. Ты одна из нас, последняя из прибывших в этом потоке. Мы приходим в мир поколениями каждые тридцать семь лет. Сейчас на планете вместе с новичками три поколения кустосов. С остальными ты познакомишься позже. Мы смертны так же, как и люди, хотя немного менее уязвимы. Но, так как ничто в это мире не может и не должно быть вечным, мы тоже умираем. Постарайся не погибнуть в эти первые месяцы и станешь живучей как таракан. На данный момент ты самая молодая из прибывших, хотя в Австралии и Северной Америке ещё ожидают по одному хранителю. Я из старшего поколения. По человеческим меркам мне около пятидесяти трех лет. Наша кожа стареет медленнее за счет того, что мы проходим свое развитие в капсулах. Ну, об этом позже. Есть ещё старейшее поколение, которое помогало нам. На каждый участок отводится определённое количество кустосов. Наш участок очень большой, потому нас, как правило, приходит по две пары в поколении. Ты меня слушаешь? – обернулась она ко мне.

Я мотнула головой.

– Мы всегда приходим парами: двое мужчин и две женщины. Из моего поколения остались только мы с Ларгом. Двое других погибли шесть лет назад во время бунта Тёмных. У старшего поколения живы трое: Вереника, Иветта и Гилар.  Ты будешь на попечении у Иветты. Я тебя позже с ней познакомлю. Она самая почтенная среди нас, трижды она была в таких ситуациях, что мы теряли всякую надежду снова увидеть её живой, но она всегда возвращалась с минимальными травмами. Потому ей и дали это имя.

Она наконец открыла передо мной дверь, и мы вошли в очередное помещение.

Там нас уже ожидал мужчина по имени Ларг. Его глаза были такими же, как и у Харисы, но свечение от него исходило более тёмное и насыщенное, золотисто-шоколадное.

– Вы слишком долго, – пробормотал он недовольно, переминаясь с ноги на ногу.

– Это ты слишком торопишься, – парировала женщина. – Ты мог бы не ждать нас и идти в свою мастерскую, я и без тебя справлюсь.

– Нам нужно срочно в Гринвич, Собрание Советов вызывает. Светлые снова увлеклись.

– Это их слабое место, – хмыкнула женщина в ответ.

Хариса подвела меня к низкому столику, за которым сидела маленькая, весьма бодрого вида пожилая женщина. Её в полумраке помещения освещала старинная настольная лампа с тканевым абажуром. На столе перед ней лежала огромная вручную сшитая книга с плотными жёлтыми листами и большое гусиное перо.

– Это Вереника. Я тебе о ней уже говорила, – сказала она, покровительственно кладя мне руку на плечо и обращаясь к пожилой даме: – Запиши её. Нам нужны будут новые документы как можно скорее. Девушка довольно быстро адаптируется. У неё цепкий взгляд. Я думаю, таких проблем, как с первым, не будет.

Ссутулившаяся над талмудом женщина распрямилась и окинула меня сканирующим хитрым взглядом. Её седые волосы так же как и мои, были заплетены в косу, а небольшой с горбинкой нос был весь усыпан веснушками.