Провожая лето

– Отменяй самодеятельность и возвращайся!

Тимур помрачнел. Конечно, его папочка и тут подсуетился загнать сына в ловушку. Такой злопамятный говнюк, как его начальник, ни за что на свете не примет его назад. Только идиот купился бы на эту байку про испытательный срок. Костик заставит его унижаться при всём коллективе, так восторженно смотревшем на него во время демонстративного увольнения, а затем сгрузит всю самую тяжёлую работу. Он заставит довести все проекты и вышвырнет его, как побитую собаку. Хрен ему, а не такой расклад.

– Нет, – холодно ответил он и торопливо добавил, пока отец снова не взорвался: – Я на выходные к Кате, не хочу всё время вкушать твоё разочарование в единственном отпрыске. В понедельник приеду, и мы с тобой кое-что обсудим после работы.

Он сбросил звонок, прежде чем из динамика раздался очередной взрыв бессильной злобы. Сглотнул подкативший к горлу ком. Тимур всегда был шалопаем, но ему всё ещё было тяжело разочаровывать отца. Он избегал его всеми силами, старался отстраниться и отделить свою жизнь, но каждый вот такой разговор повисал тяжёлым камнем на его шее, больно постукивая по душе при каждом шаге.

Тимур очнулся от тягостных размышлений уже у парадной Кати. Вышел из машины, вернулся за забытым впопыхах букетом и снова вошёл внутрь. После жаркого августовского зноя, который неожиданно посетил культурную столицу, в парадной было спасительно прохладно. Тимур взлетает на третий этаж, яростно тыкая в кнопку звонка. Ему хотелось оказаться в объятиях Кати и, наконец, расслабиться.

Девушка открыла растрёпанная, с блестящей капельками воды кожей после душа. От неё восхитительно повеяло ежевичным гелем. Не обращая внимание на удивлённо распахнутые глаза, он подхватил её под ягодицы и поднял, заходя в просторную прихожую. Её пшеничные завитки щекотали ему нос.

– Ты что творишь, Котов, – взвизгнула Катя, и ему ещё мгновение казалось, что она делает это игриво. За это время он успел выпалить ещё одну неосторожную фразу.

– Поехали в отпуск? Можешь сама выбрать куда…

И всё, иллюзия тёплого гнезда, в которое он возвратился, чтобы продолжать вить его со своей лебёдушкой, обрушилась на голову небоскрёбом. Тимур повернулся в сторону кухни, где запищала микроволновка, и наткнулся взглядом на загорелый накаченный пресс. В комнате в одних трусах, такой же мокрый, как и сама хозяйка квартиры, стоял её тренер. В руках он держал кошелёк, из которого достал карточку.

– Я так понимаю, что вы не суши привезли, – проговаривает тот смущённо, убирая пластиковый прямоугольник и сделав пару шагов назад, чтобы опереться о рабочую поверхность.

– А я так понимаю, что в отпуск я еду один, – на автомате ответил Тимур и перевёл взгляд на девушку, в которой защитная реакция начала генерировать раздражение.

– Давай только без сцен, – закатила она глаза. – Ты же не думал, что это навсегда?

– Это было бы глупо с моей стороны, – ответил он всё ещё по инерции, не понимая, как ему реагировать. Бить морду здоровенному спортсмену было как-то не комильфо. С расквашенным носом, без работы и девушки Тимуру стало бы ещё паршивее. А так как всё остальное уже не спасти, Котов решил, что лучше сохранить целым нос.

– Я, честно говоря, думала ты и сам всё уже понял.

– Ага, – широко улыбнулся парень, чувствуя, как почти проглоченный после разговора с отцом ком отчаяния вернулся на прежнее место и увеличился в размерах. – Догадался. Интуиция вообще отличительная черта мужского населения планеты.

– Не начинай, мы давно отдалились с тобой. К этому всё и шло.

– Замечательно, что дошло. Ну раз уж я своим неожиданным визитом ускорил этот процесс, то исчезну уже окончательно. Пришлю тебе открытку откуда-нибудь из Тая. Или нет. Не пришлю.

Он заметил, как поджались её губы. И с сожалением понял, что Катя поехала бы с ним отдыхать несмотря на красавчика тренера, если бы Тимур не заявился так неожиданно. Таиланд был одним из её любимых курортов. Котов всегда знал, что его девушка меркантильна, но старался не слишком заострять на этом внимания.

Он одарил любовников последней незадачливой улыбкой, подмигнул хмурому парню на кухне и, пожелав удачи, удалился. Катя окликнула его, когда парень уже перешагнул порог.

– Котов, цветы мне были? – спросила Катюша, растягивая слегка перекаченные ботоксом губы, и Тимур подумал, что совести у неё, оказывается, тоже совсем не было.

– Не-а, маме, – ответил он с добродушной простоватой улыбкой. – Забыла, что ли? Шлюхам цветы не дарят.

Девушка перестала улыбаться и взглянула на него неожиданно обиженно.

– Я – не шлюха.

– Нет, дорогая. Ты не была бы ею, если бы сначала поставила точку в наших отношениях. А так… обычная блядь, даже без звёздочки.

И не дожидаясь оправданий, уже начинающих формироваться на кончике её языка, Тимур быстро спустился, судорожно стискивая в руках вонючие гортензии. Мать их ненавидела, она вообще с цветами держала дистанцию. Но откуда это было знать Катюше, с которой они были в отношениях чуть больше года.

Котов швырнул многострадальный букет на пассажирское сидение и поспешил убраться. Проблема была в том, что Тимур внезапно понял, что не знает, куда себя деть. Впервые за долгое время он не был занят по горло работой, не должен был везти куда-то свою девушку или помогать с чем-то родителям. Он не хотел сейчас видеться с кем-то из коллег, не мог ехать домой и не знал, кому из друзей можно позвонить. Чувство растерянности овладело им, пока колёса уверенно катили его в непонятное будущее.

Посетила мысль, что может и правда отправиться одному в Тай или Париж. Но он тут же отбросил её. Тимур не был интровертом по натуре, ему нравилось быть в обществе, были в удовольствие шумные компании. Но что было делать с внезапно образовавшейся свободой? Он будто птенец, который вылетел из гнезда и теперь без понятия, куда направиться дальше. От нервов затошнило.

Из динамика послышался звонок мобильного. Тимур хотел сбросить, но вовремя глянул на экран.

– Да, ба, – отозвался он настолько жизнерадостно, насколько мог.

– Тима, родной, как ты? – раздался взволнованный голос Клементины Павловны.

– Да нормально, что-то случилось?

– Отец твой звонил, – раздосадовано отозвалась бабушка. – Кричал, что ты себе жизнь рушишь и с катушек слетел. Я, признаться, ничего не поняла, Аркаша был такой взвинченный.

– Ба, ты же его знаешь, папа – любитель раздуть из мухи слона. Я всего лишь ушёл с работы, на которой меня изводил истеричный начальник.

– Боже мой, я уж думала, ты во что-то запрещённое вляпался или квартиру в казино проиграл, – облегчённо вздохнули за много километров от Питера.

– Ну, с его точки зрения, я сделал что-то равноценное, – невольно улыбнулся Тимур, и его накрыла волна усталости. День выдался слишком бурным на эмоции и события. Котов нечеловечески устал держать лицо.

– Знаешь, никогда не подозревала, что после сорока он станет таким паникёром, – раздалось задумчивое, и Тимур вздрогнул, на мгновение забыв о незавершённом разговоре. – Уволился, значит?

– Да, ба. Держался сколько мог. Ты же знаешь, как он бредил этим местом. Сам не смог, зато меня впихнул. Только мне ни тогда, ни сейчас это не надо. Но кому какое дело?

– Ну ладно-ладно, не пыли, ты-то чего разошёлся? – быстро осадила его бабушка.

– Прости, я очень устал, – выдохнул Тимур, сворачивая в узкий проулок, ведущий к дому.

– Приезжай к нам, отдохнёшь. Я знаю, что тебе эта сельская жизнь не по вкусу, но хоть на недельку. Когда ещё стариков повидать сможешь? На похоронах?

– Ты что говоришь-то такое?!

– Да ладно, чай не пятнадцать нам с дедом. Он тоже скучает. Твой отец к нам два раза в год на день заскакивает, и то рады. Ты сейчас на новую каторгу устроишься, и мы тебя ещё десять лет ждать будем.

– А я приеду, – неожиданно для самого себя отозвался Тимур.

– А то сколько ты у нас не был, лет пять или уже семь? – на автомате продолжала бабушка привычные уговоры, сама не веря, что внук может согласиться, – А тут хоть отдохнул бы от своего мегаполиса.

– Ба, ты меня вообще не слышишь? – усмехнулся Тимур, выходя из машины, прикладывая аппарат к уху.

– Да слышу, слышу. А что ты сказал?

– Пеки свой пирог, я выезжаю.

Глава 2. Странный рыжий и тёплые объятия

Тимур трясся в старом Советских времён автобусе, имевшим характе?рный запах и скрип. Голова раскалывалась, а всё тело затекло. Позади он оставил быстрые сборы, под причитание матери и грозное сопение отца, двухчасовой перелёт, до Архангельска и пятичасовое ожидание автобуса, который ходил в небольшой посёлок на берегу Кенозера раз в два дня.

Колымагу всё время трясло на ухабах и кочках. Никакого кондиционера, разумеется, здесь предусмотрено не было. Жара стояла такая, что даже насекомые, наконец, заткнулись и перестали издавать эту бесконечную какофонию звуков, оставив лишь бледную тень утреннего хора. Августовский зной раскалил крышу древней колымаги, превращая её в подобие походной печки. Половину сидений занимали воодушевлённые туристы-дикари, приехавшие полюбоваться на местные красоты и старые храмы в отрыве от экскурсионных толп и комфортного современного транспорта. Их сопровождали тяжёлые рюкзаки, фотоаппараты и бутыли с водой. Дамы, томно обмахиваясь шляпками, беспрерывно крутили шеями, боясь что-то упустить.