Свет далёкой звезды

Тигран дунул в свисток, и мы побежали. Старшие сразу вырвались вперёд, а я пыхтел далеко позади рядом со вцепившимися друг в друга близнецами. Мне не очень хотелось победить. Ещё неизвестно, что за приз выдумал этот Тигран. Наверняка, что-то плохое и издевательское.

Близнецы бежали неуклюже, смешно выворачивая коленки. Один из старших уже радовался победе, колотя кулаками по дощатой стенке сарая, когда Карина споткнулась и полетела на землю, увлекая за собой брата. Я затормозил.

– Я не удивлён. Почему-то, – прокомментировал Тигран.

А я потрясённо наблюдал, как близнецы вместо того, чтобы поскорее вскочить на ноги, хором зарыдали в голос. Я бросился их поднимать, но они так яростно дёргали конечностями, что я отступился.

Вечером я рассказал сестре про их странное поведение.

– И чего они так разревелись? – спросил я. – Можно подумать, ноги переломали. Подумаешь, одежду испачкали! Делов-то!

– Не обращай внимания, – успокоила Таня. – Они же куклы. А для кукол грязная одежда страшнее, чем сломанные руки и ноги. Они думают, что хороший мастер всегда сможет их заменить. Глупые, у них совсем нет мозгов, потому и мысли наизнанку вывернуты.

– Откуда ты знаешь, что они куклы?

– Да ты посмотри, как они ходят! Будто линейку проглотили. И глаза пустые, стеклянные. Они вообще не отсюда. Раньше они были самыми простыми неподвижными куклами. Стояли себе в витрине деревенского магазинчика, таращились на прохожих. И вот однажды приехал в деревню один волшебник. Это был очень добрый волшебник. В каждом городке или деревеньке он исполнял одно-единственное желание. В этот раз волшебник помог семье, в которой не было детей. Были бабушки, дедушки, тёти и дяди, мама и папа и даже одна очень старенькая прабабушка. Тогда волшебник купил в магазине двух кукол, мальчика и девочку, оживил их и привёл в дом несчастной семьи.

– А как они оказались здесь? – я слушал, забывая дышать. – Почему не живут в той деревне?

– Я же говорила, что они безмозглые! Они не понимают, что такое любовь и забота. В той семье их окружили большой любовью, но не смогли дать им красивых вещей, потому что папа работал простым сапожником и зарабатывал слишком мало денег. Куклам приходилось подолгу носить одно и то же, играть в самодельные игрушки, а не в яркие магазинные. А ещё они должны были помогать по хозяйству – мыть посуду, подметать пол и кормить животных. Однажды это им наскучило и они ушли искать других, более богатых родителей.

– Но тётя Марта и дядя Артур не очень богатые, – возразил я.

Таня вздохнула:

– Конечно не богатые. Просто куклы ещё маленькие, а дети не могут жить одни. Поэтому они решили пожить здесь. Временно. Потом они уйдут искать тех, кто станет заботиться о них, одевать в красивые вещи, хвалить и целовать. А они будут просто красоваться и позволять себя любить.

– Как хорошо, что мы не куклы, – решил я. – Здорово, когда о тебе заботятся, но быть безмозглым мне совсем не хочется.

Глубоко внутри я всё равно завидовал близнецам. У них был свой мир, в котором они могли чувствовать себя свободными и счастливыми. Потом мне пришло в голову, что все люди вокруг живут словно в прозрачных пузырях. Их можно видеть, но для них самих мир искажается и предстаёт таким, каким они хотят его видеть. Тётя Марта существует в полной уверенности, что вседозволенность – лучшее воспитание и не замечает, как двое её детей так глубоко погружаются в себя, что неминуемо приведёт к катастрофе. Дяде Артуру мысль о саморегулирующейся семейной системе доставляет радость и спокойствие. Таня скрывается в книгах. Тигран с братьями наверняка тоже образуют собственный замкнутый мирок. Я часто грежу с открытыми глазами, выдумывая несуществующие миры. И никто из нас не знает, какой же он на самом деле мир реальный.

Глава 9

– Товарищ Григорян! Товарищ Григорян! – Галина Семёновна из седьмой. У неё все товарищи.

– Товарищ Григорян! Это же непонятно что делается! Они опять деньги собирают! А где на всех взять? – Она смотрит на меня с надеждой, словно я светоч мудрости и взмахом руки могу решить любую проблему.

– Говорят, у неё онкология, нужна операция в Германии, – Галина Семёновна тяжело дышит. Бежала за мной от самого подъезда. – Посмотрите, врут или нет?

И суёт мне в лицо листовку с крупными горящими красным буквами «Завтра будет поздно!» Я всматриваюсь в фотографию девочки, опутанной трубками, читаю диагноз. Как интересно должен я понять, в самом деле она больна или всё это дело рук мошенников, для которых нет ничего святого?

Галина Семёновна меня уважает. Просто потому что я врач. В её глазах я овеян божественным светом человека-мученика, который недосыпает ночами, борется с неминуемой смертью и равнодушием чиновников, получая за это символическую плату. Таков я в её глазах. Переубеждать её и объяснять, что всё не так уж и плохо, бессмысленно. Она верит лишь себе и поколебать её внутренние убеждения, рождённые многочисленными стереотипами невозможно.

Соседка свято верит в мой ум и порядочность, советуясь по любому поводу, не только медицинскому. Вот и сегодня она остановив меня во дворе, ждёт ответа, которого я не могу дать.

– Не знаю, – хочется быть честным.

Галина Семёновна вздыхает:

– Что ж делать-то? Придётся дать. Вдруг правда. Жалко ребятёнка.

Я оборачиваюсь. В окне смеётся Аня. Знает, что от соседки мне теперь не отделаться. Галина Семёновна просит проводить до магазина. Скользко, но это не главное. Просто одинокой старушке скучно, ей хочется продлить разговор, поделиться наболевшим и пожаловаться на несправедливость жизни.

– В загранке, небось, денег не собирают! – вздыхает Галина Семёновна. А мне хочется рассмеяться. Конечно, где-то далеко есть рай, в котором все операции бесплатны, солнце неизменно яркое, а жизнь непременно счастливая! Только где оно, это райское место?

– Надо бы и вам уехать, Геннадий! – продолжает она. – Такой хороший врач, а пешком ходите. Даже машину себе позволить не можете.

Странная, будто без машины и человек не человек. Большое удовольствие стоять в московских пробках!

– Надо, надо, – не успокаивается Галина Семёновна. – Здесь Вы пропадёте.

И отпустив мою руку, старушка скрывается за дверью магазина.

Уезжать? Куда? Зачем? Разве от себя убежишь?

Тётя Марта заграницу боготворила. Лето, проведённое с её семьёй, осталось в моей памяти в виде бесконечных разговоров об Америке, куда перебралась троюродная сестра тёти. Мне показывали фотографии с счастливыми улыбающимися до ушей людьми разного возраста, рассказывали о том успехе, которого все мы сможем добиться, когда соберутся нужные документы, накопятся деньги, а мы сами взойдём на борт самолёта, который унесёт нас в светлое будущее.

Тётя суетилась, теряла справки, создавая в доме атмосферу постоянной напряжённости. Дядя со всегдашней невозмутимостью ждал, когда система, отрегулировавшись, придёт в норму. А мы с Таней просто-напросто сбегали, чтобы побродить по окрестностям.

В последний месяц лета мы часто ходили гулять. Только вдвоём. Казалось, Таня не знала, что такое усталость. Она брала меня за руку и настойчиво тянула вперёд. Каждый день мы заходили всё дальше и дальше, забредая в удивительные места и разглядывая причудливые здания. Таня всегда знала, кто жил когда-то в заброшенных домах, что происходило в их стенах и почему они опустели. Истории бывали добрыми, весёлыми, иногда жуткими, но неизменно интересными и захватывающими.

Однажды мы забрели особенно далеко, на самый край города. Там, над заброшенным кладбищем, возвышалась старая, похожая на огромную шахматную ладью, башня.

– Для чего она здесь? – спросил я.

– Ты знаешь, что все когда-то написанные книги никуда не исчезают? – вместо ответа сказала Таня. – Даже если сжечь все до одной. Я читала, что рукописи не горят. А ещё есть места, где все они хранятся. Это одно из них. Пойдём!

Она подтолкнула меня к башне. Я приложил ладони к шершавой кирпичной стене светло-серого цвета. Стена была тёплой и пахла цементом.

– Здесь нет двери? – удивился я, оглянувшись по сторонам.

Таня подошла и потянула за почти незаметную металлическую ручку. Серая дверь со скрипом отворилась.

– Не бойся! – Таня шагнула в тёмный проём. Я последовал за ней.

– Видишь? – прошептала сестра.

– Что?

– Свечи. И полки с книгами.

Странно, но меня окружали лишь полумрак, пыль и паутина.

– Закрой глаза, – попросила Таня. – И всё будет.

Я послушался, и тогда передо мной возникла удивительная картина. От закреплённых на стенах свечей было светло как в ясный солнечный день. Наверх вела спиралеобразная лестница, а всё пространство вокруг заполняли бесчисленные тома – большие и маленькие, неподъёмные фолианты и тоненькие брошюрки, сияющие новенькими обложками и прячущиеся за ними потёртые от времени корешки.

– Видишь, ничего не исчезает, – Таня любовно погладила разномастные ряды и побежала наверх. Приоткрыв глаза, я последовал за ней. Мы поднимались всё выше и выше. От разноцветных обложек рябило в глазах, закрученная в тугую спираль лестница уходила из-под ног, голова кружилась как после катания на карусели.