Михайловская дева

«Неплохое начало», – едва подумал он, как рядом с бутылкой появилось огромная ваза со спелыми фруктами, горячие булочки, масленка с желтым кругом свежего масла, икорница, полная черной, с бурым отливом, серебристой икрой. Тут же, словно из воздуха, появись пряженцы с мясом, тарелка с сыром и два судка с галантиром из дичи.

– Екатерина Дмитриевна, – обрадовался хозяин, – чем богаты, тем и рады. Прошу вас к столу-с!

– Благодарю, Владимир Иванович! Но право, я не голодна. Я буквально недавно обедала, – невнятно пролепетала Худова.

– Даже если вы не голодны, то хотя бы за компанию. Я прошу вас отведать моих угощений. Хоть немного…

Екатерину не пришлось долго уговаривать. В плену этикета она безбожно лгала о том, что сыта. На самом деле, ей казалось, что она не ела целую вечность. Она с удовольствием присела на уютный деревянный стул и придвинулась ближе к столу.

«Патрон, я могу вас мысленно поблагодарить! – подумал про себя Владимир. – Вы сегодня щедры, как никогда. Надо мне почаще дамочек приглашать. Глядишь, и самому голодать не придется».

Владимир налил бокал душистого вина и поднес его к носу.

– Какой, однако, прекрасный букет! Вы не находите?

Он наблюдал за тем, как Екатерина Дмитриевна, опустив долу длинные черные ресницы и сделав сосредоточенную мину, уже отпивала вино большими глотками. Токая шея с выпущенным на волю темным завитком нежно шевелилась.

«Как жадно она пьет! Я помню, как она ела пирожные… Должно быть она ненасытна всюду. Ненасытна и жадна до плотских утех».

Небольшой жизненный опыт подсказывал ему, что женщины с хорошим аппетитом, как правило, были неистовы и в постели. Если женщина умела вкусно есть, она была и необыкновенно страстной. Он искоса поглядывал на Екатерину Дмитриевну и с наслаждением наблюдал за тем, как пахучий кусочек пышной булки, щедро смазанный маслом и икрой, проследовал в небольшой, но жадный рот. Он видел, как Екатерина Дмитриевна жмурится от удовольствия. А ее маленький и розовый язычок слизывает с губ несколько икорных зерен.

«Мой бог, она чертовски привлекательна! Какие глаза, тонкий нос… Кружево лифа скрывает маленькие трепетные груди. Я посажу ее прямо на себя. На свой вздыбленный х*й. До конца. Я хочу, чтобы она вскрикнула и закатила в истоме карие глаза. Она будет брыкаться, а я стану удерживать ее…»

Екатерина Дмитриевна действительно ела с большим аппетитом, презрев все словесные реверансы, приличествующие длительной трапезе и светской беседе, сопровождающей оную трапезу. Она была настолько голодна, что ее собственный организм заставил ее забыть на время о приличиях. С таким же аппетитом она проглотила румяный пряженец, промакнув губы платком, вновь глотнула вина и приступила к галантиру.

– Екатерина Дмитриевна, я безумно рад, что вы, вот так вот запросто, пришли-таки ко мне в гости. Я так давно мечтал об этом… – он не готов был признаться самому себе, что внезапный приход Худовой вырвал его из глубокого сна.

Гостья на время перестала есть. Она отодвинула от себя судок с начатым галантиром.

– Понимаете, Владимир Иванович, я собственно, вовсе не собиралась к вам идти … Вот так. Ночью.

– Помилуйте, дорогая Катрин. Да, если мы будем придерживаться законов местных суток, то непременно одичаем. Вы знаете, ночи тут длятся порой неделями, а то и дольше. Так что же: все это время мы должны лишь спать? При такой-то чудной луне как раз самое время гулять, общаться, встречаться, любить друг друга.

При упоминании о любви, Худова вздрогнула.

– Вы знаете, Владимир Иванович, я уже вполне сыта. У вас очень вкусная кухня, и уютный дом. Я, право, зашла к вам лишь потому, что вы тогда настойчиво меня приглашали. Но я побуду у вас еще немного и, пожалуй, пойду домой. На самом деле, уже поздно!

– Да, полно вам. Расскажите, где вы были все это время? Куда исчезли так внезапно? Мне вообще кажется, что с вами здесь произошло нечто таинственное, отличное от всех нас. Не стесняйтесь меня, доверьтесь. Я прошу вас, – Владимир взял женщину за руку.

Она невольно напряглась и опустила голову. В душе Екатерины Дмитриевны шла невидимая борьба: с одной стороны, она ужасно хотела довериться Владимиру. Он был настолько хорош собой, и глаза его смотрели ласково и доверительно. Екатерине казалось, что если он обнимет ее, она выложит ему все начистоту. Ей хотелось крепкого мужского плеча. Плеча такого же земного человека, какой была она. С другой стороны, она помнила наказ Мегиллы о том, что в этом царстве нельзя доверять ни одной душе. Помнила она и том, что Мег обещала быть рядом, рядом всегда. И сейчас она наверняка слышит не только их с Махневым диалог, но и сами мысли взбалмошной Катьки.

– Катрин, – Махнев вдруг быстро поднялся и обнял женщину за худенькие плечи. – Иди ко мне. Иди ко мне, милая. Сейчас я отнесу тебя в спальню. Не бойся меня. Я прошу! Ничего не бойся.

Он наклонился к ней и принялся нежно целовать ее губы.

«Он точно демон, – едва подумала Екатерина. – Разве хоть одна женщина может устоять против его обаяния? Нет такой. Мег прекрасно знала об этом. О, эти теплые и сильные руки. А губы? Его поцелуи сводят с ума. Будь что будет! Я безумно устала от всех этих игр…»

Владимир подхватил на руки Екатерину и, словно пушинку, отнес ее по лестнице в собственную спальню. Он посадил ее на чуть примятую от сна и разобранную кровать.

– Подождите, Владимир. Нам нельзя… – слабо сопротивлялась Худова.

– Кто тебе это сказал? Я давно хочу тебя, с того самого момента, как увидел тебя в классе у Виктора. Ты настолько прелестна, что уже тогда я мысленно готов был целовать твои руки и ноги. А эти прекрасные родинки, волосы. Господи, как ты хороша!

– Володя, поверьте, я не могу вам всего рассказать. Мне нельзя. Я верна обещанию… Я не должна, – Екатерина лепетала несвязанные слова, но против голоса разума, все ближе прижималась к Владимиру.

Он принялся довольно быстро расстегивать крючки на лифе – сильнее обнажилась нежная, почти девичья грудь. Екатерина задышала еще глубже. Трепет свечей вальсировал на распущенных темных и прекрасных локонах, молочные плечи манили своей хрупкостью и белизной. В какой-то момент Екатерина стала безотчетно помогать ему. Две стройные ножки, облаченные в фильдекосовые ажурные чулки с множеством рюшей, на подвязках, и панталонах с разрезом в шаге, выскользнули из пышной юбки с небольшим турнюром. Владимир встал на колени.

«Как я обожаю такие панталончики. Их ведь совсем не нужно снимать, чтобы…»

Его поцелуи стали более порывисты. Он развел ее острые колени, ему открылся иссиня черный лобок. Екатерина опустила глаза: «О боже, еще совсем недавно Мег велела удалить там все волосы. Что это? Неужели они снова отрасли? Так быстро? Странно…»

Но Владимира ничего не смутило. Наоборот, он приник губами к ее открытому нежному животу и перешел с поцелуями на лобок. Затем он еще сильнее развел ее колени – его язык прорывался к вожделенному зеву. В полутьме Екатерина заметила, что на нем самом уже не было никакой одежды: между узких бедер покачивался огромный красавец с овальной тугой головкой. Екатерина при жизни очень редко видела столь совершенные по красоте и форме мужские члены. Ей безумно хотелось, чтобы он скорее вошел в нее.

«Сейчас я войду в нашу милую девочку, а после лягу и посажу ее на себя. Я хочу, ощутить ее до конца. Хочу увидеть ее слезы и вы***ть так, как никто до меня… Бьюсь об заклад: у нее не было такого х*я, как мой».

– Владимир, – тяжело дышала Екатерина. – Я вас немного боюсь. Он такой огромный.

Но Махнев не слушал ее, сильно захватывая поцелуем нежные губы. Он не давал ей возражать.

Где-то на периферии сознания, Екатерина вспомнила слова Мег о том, что она не сможет устоять перед обаянием коварного барина.

«Да, я не смогла, – призналась самой себе Екатерина и закрыла в истоме глаза. – А не надо было меня поить и кормить. Может, я опьянела просто? Я – просто человек. У меня нет сил, вечно сопротивляться. Боже, убейте лучше меня дважды. Но…» – она слабо оправдывалась перед невидимым судьей.

Махневский нос уперся в выпуклый лобок. Внезапно она почувствовала, как он отпрянул. Его дрожащая рука прикоснулась к ее сладкому лону, которое давно ждало вторжения.

«Почему он медлит? – подумала она и вся поддалась навстречу, широко разведя ноги. – Ну… Да…Я… Скорее же…»

Но вместо этого она увидела, как Владимир вдруг неловко сел на пол подле нее и ошарашено уставился на пухлый лобок. Его пальцы еще раз прикоснулись к ее промежности. Рука устало опустилась.

– Екатерина Дмитриевна, с вами давно случилось подобное?

– Что? – она порывисто села. – Я не понимаю вас, сударь.

– Катенька, простите, но у вас ее нет…

– Чего у меня нет?

– У вас отсутствует ваша королева – пи*да. Ах, черти! – он фыркнул несколько раз, а потом и вовсе рассмеялся в голос. – Неужели они решили вас наказать вот таким, изуверским способом? Вас, а заодно и меня? Ах, какой ужасный афронт!

Тонкая ладонь Екатерины нырнула к устью волосатого лобка. О, ужас! Прямо под волосами находилось совершенно гладкое и ровное место – без единой складки или углубления. Не было там и заветного отверстия. Там вообще ничего не было. У Екатерины закружилась голова. Она потеряла равновесие, взмахнула руками и упала на кровать.

Владимир решил ее немного успокоить.

– Катенька, дорогая, этот мир коварен сверх меры! Не расстраивайтесь, этот камуфлет с вами не навсегда. Поверьте, здесь все меняется быстрее, чем в детском калейдоскопе.

Обескураженная таким поворотом Екатерина, лишь бессмысленно таращилась на своего любовника. Она хотела ему что-то сказать, но вместо звуков из ее рта отчего-то донеслось слабое шипение. Она успела заметить, что боевое орудие Владимира вовсе не упало. А наоборот, снова налилось тяжестью. Теперь Махнев с большим вожделением смотрел на ее алые губы.

– Может…? Иди ко мне… Иначе он треснет от натуги. Прошу тебя…