Энигма. Книга 2

Мир дикого запада}

Макколэй

– То есть вы отрицаете то, что это творение – ваших рук дело? – с маниакальной одержимостью, я вглядываюсь в напряженные черты лица стоящего передо мной агента ФБР Лукаса Форда, и наслаждаюсь давно забытыми ощущениями своего прежнего мировосприятия и степенью осознанности.

Почему мне так важна эта пресловутая осознанность, почему так необходимо «видеть дальше и глубже», чем среднестатистическая личность или же человек с паранормальными способностями?

Ответ прост и лежит на поверхности. Только познавая все законы Вселенной, и этой материальной реальности, можно достичь того уровня восприятия, когда ты становишься властелином своей судьбы и жизни, а не наоборот. Это можно сравнить только с осознанным сном, когда ты вдруг понимаешь, что в твоих сновидениях, реальность подчиняется только твоим правилам, а непостижимые пространство и время становятся для тебя инструментами, используя которые, ты становишься Творцом.

Если говорить совсем просто: жизнь хорошенько тебя поимеет, если ты сам не поимеешь ее.

И она чуть было это не сделала со мной, не без помощи деградации моего мозга, нуждающегося в проклятых таблетках.

{Что ж, отец, шутка удалась. Спрятать «D-вещество» в старую головоломку и в очередной раз поставить мою жизнь на кон – это в твоем духе.}

Продолжаю анализировать на первый взгляд каменную маску, сковывающую черты лица агента Форда. Я вижу его насквозь, безошибочно определяя тип личности, преобладающие черты характера, темперамент и много других мелочей, позволяющих мне составить его психологический портрет, несмотря на то, что офицеров такого уровня, несомненно обучают скрывать свои эмоции, и делают из них хладнокровных солдат.

Делать роботов из живых людей… это куда бесчеловечнее, чем создать искусственный интеллект, помещенный в человекоподобный панцирь из биоматериалов. Вопрос другой: почему этот агент или любой другой человек позволяет себе быть запрограммированным? Живет ли он жизнью, которой хочет жить, или же служит Правительству потому, что ему внушили безоговорочно отдавать свое время и ресурсы во благо тех, кто стоит у власти?

Думаю, у меня еще будет время поделиться с вами своими открытиями на этот счет, ну а пока я ловлю кайф от того, что снова обрел себя. При желании я могу даже услышать стук сердца Форда, и мне не нужен полиграф {(прим. – техническое средство, используемое при проведении инструментальных психофизиологических исследований для синхронной регистрации параметров дыхания, сердечно-сосудистой активности, электрического сопротивления кожи),} чтобы определить лжет он или говорит правду.

А Форду нужен. И именно полиграф нового поколения он подключил к моему Носителю по беспроводной сети, но старался напрасно: мне нет нужды лгать.

– Отрицаю, – несмотря на запрет Фора и его людей, я прикасаюсь к предплечью мужчины робота, лежащего на поверхности стола сделанного из обтекаемого материала. Эта машина отключена, но вопреки своему привычному состояния бесчувствия, я ощущаю довольно яркие эмоции: восхищение и гнев одновременно. Наощупь кожа робота совершенно не отличается от кожного покрова настоящего человека. Его оболочка – на 100 % также совершенна, как и у последних моделей моих девочек.

Меня трудно ввести в замешательство, но то, что я вижу… поразительно. Я был уверен в том, что я – единственный, кто способен создать нечто подобное. Доказательство того, что и у меня бывают сбои и просчеты, лежит передо мной, черт возьми. Этого робота невозможно отличить от настоящего человека, и даже сейчас, пока мужчина пребывает в отключенном состоянии, а точнее «режиме сна», его грудь равномерно вздымается и опускается. Благодаря рентген экрану, спроецированному в пространстве над его ребрами, я и все присутствующие агенты в комнате, могут в деталях разглядеть тысячи проводов внутри робота, образующих целую нейросеть, способную к обучению и развитию.

Мои девочки, на первый взгляд, более совершенны, но этот экспонат – определенно нечто очень близкое.

Разумное.

Особенное. Уникальное.

И почему мне не пришло в голову создать армию таких солдат? Хотя мои роботы – тоже своего рода идеальные инструменты в борьбе за мировое господство: именно мои девочки, при включении определенного режима, влияли на крупные международные и внутренне сделки, они могли добыть почти любую информацию и своровать данные одного из Элитов, посещающих закрытый клуб, ну и конечно, все они собирали несколько образцов ДНК каждого члена «ENIGMA».

– Он не лжет, – констатирует очевидный факт Форд, обращаясь к остальным, безликим для меня, агентам. Все они одинаково одеты, и побриты почти «под ноль», что еще больше делает их похожими на этого робота, что является образцом идеального солдата.

Расплываюсь в ядовитой ухмылке, наблюдая за тем, как мужчина нервничает, медленно сжимая кулаки. На мгновение, форма Лукаса явно становится ему мала – настолько Форд напрягается, пытаясь просканировать меня, и слегка горбит спину, что свидетельствует о том, что «мое дело» является важным звеном в его карьере, а данное расследование покушения на Стефана Грейсона – вселенский груз, который он держит на своих плечах.

И вот-вот переломится. Или это я, после принятия дозы, настолько самоуверен в себе, что у меня создается иллюзия того, что ломаю этих деревянных солдатиков Грейсона одним лишь взглядом. Но даже в столь бесстрашном состоянии, я напоминаю себе о том, что никогда не стоит недооценивать противника.

– У нас нет причин больше задерживать вас, мистер Карлайл. По крайней мере, расследование не подтвердило вашу причастность к созданию данного объекта. Пока мы не докажем обратное, разумеется, – сиплые перебои в его нарочито уверенном голосе, свидетельствуют о нервозности и одержимом желании уличить меня в долбаном покушении на его обожаемого Премьер-Министра. Форд окидывает меня полным презрения взглядом, пока я продолжаю с интересом изучать робота:

– Разумеется, вам придется уплатить штраф за сокрытие ваших разработок. Данный сценарий возможен лишь при следующих условиях: вы предоставите нам всю информацию о создании человекоподобных роботов, представите технологию в АНИСТ, и окажите государству дальнейшую помощь, в качестве ученого и программиста, способного выяснить, где находится кукловод, что сотворил эту игрушку. В противном случае…

– Не люблю, когда мне ставят условия, – склоняя голову на бок, сухо перебиваю я.

– Мистер Карлайл, вас ждут огромные неприятности. Нам придется уничтожить ваши труды, если они не будут использованы во благо страны, – произносит Форд вполне ожидаемую фразу.

Даже скучно и утомительно.

– И? К чему это приведет именно вас? Я могу создать новых роботов. Или, быть может, хотите убить меня? А что, если я скажу вам, что способен оцифровать собственное сознание, и загрузить его в любую другую оболочку? Например, в тело Стефана Грейсона? – откровенно издеваясь, обсыпаю вопросами я. Да так уверенно, что у Форда опускается челюсть.

– Вы наигрались в виртуальную фантастику? – с сарказмом и возмущением выплевывает Форд.

– Вы действительно думаете, что для человека, который создал нечто подобное этому, – киваю в сторону робота. – Есть что-либо невозможное? – продолжаю давить на психику Форда и других агентов, заставляя их уверовать в то, что для меня нет границ и недостижимых целей. – Как знать. Хотите проверить? Пожалуйста. Я к тому, что ваши угрозы меня не пугают, мистер Форд.

– Вы понимаете, мистер Карлайл, что мы можем закрыть вас здесь за подобные угрозы в сторону Премьер-Министра?

– Но вы до сих пор этого не сделали. Сдается мне, я вам нужен. Мой мозг слишком уникален, и это осознает даже Стефан Грейсон. Готов поспорить, что он не ставил перед вами цели убить меня, раздавить, или лишить моих разработок, – уверенно заявляю я. – Он поставил перед вами иную цель – завербовать меня. Любой Президент, Премьер-Министр или же король, мечтает иметь в своем подчинении «карманного ученого», который будет изготавливать для него подобных «солдатиков», не так ли? Идеальный вариант. Прекрасное оружие. Бойцы, не ведающие страха, пощады и человечности.

Не выдерживая давления и напряжения, искрящего в воздухе, мой оппонент устало цедит сквозь зубы:

– Так или иначе, ждем от вас исполнения гражданского долга, мистер Карлайл. Не провоцируйте нас на меры, которые нам бы не хотелось совершать, – несмотря на то, что вся страна давно перешла на электронный документооборот, оригиналы самых важных документов, являются бумажными. Демонстративно вручив мне папку, с «инструкциями и обязанностями», Форд снисходительно кивает, как бы позволяя мне покинуть комнату для допроса и базу ФБР, внутри которой я провел последние две недели.

Перед тем, как покинуть помещение, пропитанное энергией страха перед Премьером и немым восхищением перед моим самообладанием, я окидываю робота долгим взглядом, мечтая забрать его в свою лабораторию, вскрыть нутро и покопаться в процессоре. Поломать голову над действительно трудной и интересной задачкой – {кто создал это, и кем неизвестный гений является мне – союзником или врагом?}

А потом вспоминаю, что пока у меня нет такой возможности, к тому же, меня ждет одно более важное и незаконченное дело – Сакура.

Первый глоток свежего воздуха, когда я оказываюсь на воле, успокаивает мои обонятельные рецепторы, раздраженные пылью и запахами страхов этих зомбированных солдат. Второй и третий вдох окончательно приводят в чувство и добавляют ясности разуму.

– Рад вас видеть, мистер Карлайл, – меня встречает начальник моей охраны, Марк Деймон, и, пожав ему руку, я сажусь в автомобиль марки Audi, и буквально сразу ныряю в поток своих мыслей.

Я бы хотел сказать, что после того, как я нашел таблетки отца, моя жизнь вернется в прежнее русло: теперь, я смогу повторить их формулу, и обеспечить себе прежнее стабильное состояние.

Но что-то острое и ядовитое, колом застрявшее между ребер, кричит мне о том, что это не так.

Ничто не будет прежним, после того, что я испытал, когда подыхал на полу, задыхаясь от одиночества, ярости, гнева и всепоглощающей ревности. Такой сильной и удушливой… мне казалось, прыгнуть в жерло вулкана, сгореть в бурлящей магме заживо, было бы менее болезненно, чем то, что ощутил в каждой клетке тела.

И все из-за неё, из-за девочки, которая, даже не пытаясь переиграть меня, каждый раз ставит меня в эмоциональный тупик, одерживая победу над моим контролем и самообладанием. Непредсказуемая, сильная и слабая, нежная, страстная, ранимая, смелая… Кэндис действительно оказалась «ключом», но явно не от замка хранилища, от сердца. И она не открыла его, а вспорола. Достала все то, что подавлял в себе я, или же чип… неважно. Энигма заставила мне прочувствовать каждый оттенок этой незнакомой мне прежде агонии, и я на какие-то мгновения, часы и даже дни… {позволил себе быть человеком.}

Обычным парнем, который проникся глубокой привязанностью к той, которую хотел приручить и использовать, но расставляя сети для этой маленькой дряни, попал в них сам. Я попробовал на вкус эти эмоции и чувства, которые раньше ощущал лишь как слабые импульсы, которыми могу управлять. Воспринимал, как код и алгоритмы поведения, свойственные матрице любого человека…

И даже, несмотря на то, что сейчас эмоции поутихли, а мое сердце вновь превратилось всего лишь в мышцу, и перестало быть источником фантомных и необъяснимых болей, я уверен… что теперь ни в чем не могу быть уверен, когда дело касается Кэндис.

Все, что мне остается, это воззвать к рационализму, структурированию, самоанализу и разуму. Бесконечно убеждать себя в том, что все оттенки новых эмоций, что ощутил – иллюзия. Или временное явление. Извержение вулкана, который сейчас вновь уснет на десятки лет. Черт возьми, я продолжаю думать о Кэндис всю дорогу, продолжая разговаривать сам с собой, применяю различные дыхательные техники, помогающие мне ощутить привычную и комфортную душевную пустоту… но все они приводят лишь к одному результату – я просто думаю о том, где сейчас находится эта маленькая предательница, что делает, какие сны видит, что ее тревожит… готова ли Кэндис к нашей встрече? Которая, разумеется, состоится совсем скоро. Ей не убежать от меня, не скрыться. Я на сто процентов уверен в том, что даже сейчас, проводя время в социуме и рядом с таким довольно сильным покровителем, как Джеймс, наша ментальная связь не ослабла, а лишь окрепла. Разум будет уверять ее в обратном, но мое присутствие она ощущает сейчас, каждую секунду, и шарахается от вида собственной тени, принимая ее за меня.

Кэндис что-то надорвала и во мне… взломала систему и тело, переплела струны и провода души по-своему, изменила внутренние программы и установки, сбила. Это ощущение – сродни вирусу, постепенно отравляющему даже самый идеальный компьютер. Я пока не знаю, как победить его, удалить, лишь изучаю и ищу пути решения задачи, в которой я останусь верен своей Цели. Останусь в реальности, где центром моей Вселенной являюсь я и где должен отыграть роль Творца, а не идиота, что потерял контроль и предал свою миссию из-за женщины. Какие бы сильные эмоции не вызывала во мне Кэндис, я прекрасно понимаю, что в мире есть только одна женщина, которую я смогу полюбить по-настоящему, глубоко, искренне и безусловно, и эта женщина не Кэндис. И когда я испытаю это чувство Абсолютной любви, о котором говорил отец… я не просто позволю себе быть человеком, я стану им. Определенно. И рядом со мной будет она, Сара – мое творение и любимая женщина, такая же отличающаяся от других, как и я.

Я очень надеюсь, что ошибаюсь, и все мысли о Кэн – лишь последствие принятия таблеток, чье действие сходится с эффектом от близости с Энигмой, и пытаюсь убедить себя, что мой план остается неизменным. Что ее действия не будут влиять на мои решения, и создание Сакуры.

Делаю глубокий выдох, выбрасывая все лишние мысли из перезагруженного сознания, и с облегчением вспоминаю разговор с агентом, и момент, когда окончательно понял, что вернул себе способность контролировать состояние, эмоции, действия: и свои, и чужие.

Черт возьми, почему меня терзают сомнения, стоит лишь подумать об Энигме и вспомнить ее укоризненный, и одновременно уязвленный взгляд в мою сторону… взгляд, полный трепета и тщательно скрываемого восхищения.

{Она мое исключение?}

Больших усилий мне стоит сдержать утробный рык, рвущийся из груди, как только вспоминаю эпизод в хранилище, и мою сладкую девочку, что таяла только в моих руках… а на прощание, окинула презрительным взглядом, прижимаясь к груди Грейсона. Сжимаю кулак, ощущая легкий жар в набухших венах, и то, как эмоциональный зверь, что поселился внутри, поднимает голову и извергает пламя, обжигая огнем изнанку грудной клетки.