Ты моя пара!

После рождения Ника я должен был уйти «в тень», мои пятнадцать лет в мире людей как раз подходили к концу, и вместо меня к управлению транспортной компанией и представлением интересов нашей семьи готовился Арнар. Но… сложилось, как сложилось. Он встретил свою пару, скорое рождение волчонка – и мне ничего не оставалось, как пообещать до оборота Ника остаться на своем месте. Я являюсь официальным опекуном племянника и все проблемы с людьми, а в данном случае с представителями администрации школы, решаю тоже я. А племянник, как любой оборотень-подросток, эмоционален и вспыльчив. Арнар же принимает непосредственное участие в жизни сына, являясь его наставником, стараясь при этом как можно меньше контактировать с внешним миром.

Я запускаю пальцы в отросшие волосы и закапываюсь, почесывая голову. Напрочь забываю об Аре, ожидающем ответ, вытягивая пряди, кося взгляд на темные волосы. Когда уже смогу подстричься? Смотрю в нечеткое отражение выключенного монитора компьютера, провожу ладонью по бороде. Вот она бесит больше всего. Неухоженная, густая, от которой кожа на подбородке невозможно чешется, и каждую минуту хочется побриться. Я похож на заросшего бомжа, только в дорогих и чистых шмотках.

– Лео.

Поднимаюсь из-за стола:

– Что в этот раз?

– Говорят, избил девочку.

– Ну-ну, – мычу в трубку, понимая, что чистой воды брехня. Ник не мог этого сделать. Первое правило, которое вдалбливают в голову любого волка: не применять силу к людям, а тем более к женщинам.

– Этот жирный козел даже ничего не стал мне объяснять. – Ар говорит о директоре школы, которому я лично к первому сентября дарил ноутбук последней модели. А сегодня только третье…

– Скоро буду.

Сбрасываю вызов и останавливаюсь у зеркальной поверхности двери, ведущей в отдельную комнату, где есть душ, туалет, а главное – несколько комплектов сменной одежды. Сам себя не узнаю в отражении. Что осталось от меня за последние пятнадцать лет, так это фигура, хотя, возможно, еще раздался в плечах. Вместо аккуратной стрижки и короткой бородки – всклокоченные волосы, прикрывающие уши. Они вьются, придавая небрежный вид. И окладистая борода.

На что только не пойдешь, чтобы прибавить себе десяток лет.

Криво себе улыбаюсь. М-да, видок такой, что самому страшно. Хоть сейчас хватай первую попавшуюся дворнягу с территории и смело топи с невнятными криками.

– Му-Му. Все, Герасим, погнали. – передразнил отражение и выключил свет в кабинете. – Меня сегодня не будет, – сообщаю помощнику, – перенеси совещание на завтрашнее утро.

– В девять? – интересуется Павел. Последние несколько лет нанимаю исключительно мужчин, женщины откровенно выбешивают.

– Да, – я надеваю солнцезащитные очки и выхожу в длинный коридор. Вдоль всего помещения окна в пол, и меня слепит обеденное солнце.

До школы сорок минут езды, которые я старательно трачу на самовнушение.

– Я спокоен. Я спокоен, – повторяю с десяток раз. Не помогает. Включаю музыку, играет гитара, вслушиваюсь в переливы струн. – Да, определенно подходит, – с силой давлю на клаксон. Какой-то идиот решает проскочить передо мной, подрезая. – Вот из-за таких дебилов, как ты, – ругаюсь, понимая, что меня не слышат, продолжаю: – Все спокойствие к чертям собачьим летит!

Аж полегчало.

Вот, нужно почаще орать, действительно помогает. Выключаю музыку и паркуюсь напротив входа в школу.

Не успеваю взять документы и телефон, с водительской стороны возникает охранник пенсионного возраста с бордово-синим лицом и серьезным выражением. Судя по вони, исходящей от него, солнцезащитными очками прикрыл нетрезвые глаза.

– Здесь нельзя парковаться, – сказано в спину, пока я собираю вещи с пассажирского сиденья.

Я разворачиваюсь лицом, спрыгиваю с подножки авто и выпрямляюсь во весь рост, нависая над высушенным Рэмбо.

Мужичок оценивает мои габариты и заросшую рожу, впечатляется, отступая. И перекидывает свое внимание на мелких лет десяти, которые бегают по клумбе с цветами.

Захожу внутрь трехэтажного здания, Ник не встречает на первом этаже, что даже странно. Прямой наводкой иду к кабинету директора, раздается оглушающий звонок, распахиваются двери, и начинается сущий ад. Десятки мелких, крикливых детей чуть не сбивают меня с ног. Пока дохожу до нужного кабинета, около которого дети притормаживали и не драли глотки, по сравнению с другими углами школы, зверею окончательно.

На удивление, но волк, в отличие от меня, спокоен, он не обращает внимания на детенышей, не принимая их ни за угрозу, ни за раздражитель.

В приемной меня встречает женщина немного за сорок с внешностью вяленой воблы, да и запах примерно тот же.

– День добрый, Рокотов, – представляюсь, прислушиваюсь к происходящему в кабинете. А за тонкой шпоновой дверью Филиппов прессует Ника, угрожая отчислением.

– Вам придется подождать, – произносит она чуть гнусавым голосом. – Сергей Аркадьевич сейчас занят, – поправляет тонкую оправу очков стервозным жестом костлявого пальца.

– Вряд ли, – я дергаю металлическую ручку на себя. Заперто. А вот это уже интересно. Один мощный удар ладонью по полотну, «вобла» вздрагивает и пытается возмутиться, но слова застревают у нее в горле под моим тяжелым взглядом. А в кабине наблюдается еще большее оживление, слышны четкие шаги и ворчание:

– Малолетние уроды. – Директор распахивает дверь. Надо отдать ему должное, он быстро приходит в себя и вместо злобного выражения, предназначенного кому-то из учеников, на лице появляется маска спокойствия. – Ах, это вы. Добрый день, – отступает внутрь, пропуская. – А я как раз разговаривал с вашим… э-э-э, с вашим, – тщательно подбирает слово, прекрасно зная, что Ник мне не сын. Парень стоит напротив стола, на лице красноватые пятна, рвано дышит. Все, нужно прекращать балаган. Все признаки скорого оборота. Сентябрь доучится и на домашнее обучение, от греха подальше.

– Племянником, – помогаю Филиппову.

– Племянником, – повторяет за мной и продолжает, я останавливаюсь рядом с Ником, отказываясь присесть. – К сожалению, ваш племянник… – Мужчина опять испытывает замешательство, вспоминая мое имя-отчество.

– Господин Рокотов. – Филиппов кривится, но все же обращается ко мне, как я просил.

– Господин Рокотов, ваш племянник нарушил устав школы.

– Я ничего не нарушал! – вспыхивает Ник.

– Молчи, – обрываю. – Продолжайте. – Мужику явно неудобно, вальяжно развалившись в кресле, приходится задирать голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Он избил девочку.

Чувствую, как от Ника исходит волна раздражения на грани с гневом.

– Очень громкое заявление, Сергей Аркадьевич, вам не кажется?

– Нет, – отвечает мне уверенно, а мой зверь рычит, чувствуя ложь.

– Это правда? – интересуясь у племянника.

– Нет. – Глаза парня вспыхивают желтоватым, определенно, это его последний день в школе. Протягиваю ключи от машины и указываю на выход. – Музыку громко не включай.

– И это все ваше воспитание?

– Воспитывать я буду после того, как разберусь в ситуации и узнаю все подробности. А где родители «избитой» девочки? Как можно с ними встретиться и переговорить? И хотелось бы увидеть ее саму.

– Лизочка сейчас в медкабинете, ей обрабатывают рану, – с прискорбным лицом отвечает на вопрос.

– Лизочка?

– Да, Лизочка, моя дочь.

Час от часу не легче. Дочь директора…

Меня отводят в медпункт. Как и предполагалось, никаких травм я не вижу и не чувствую запаха крови, но голову девчушке забинтовали, как участнику активных боевых действий.

– Ну, что будем делать? – Директор смотрит на меня выжидающе, закрывая за нами дверь медпункта.