Ты моя жена. Настоящая

– А мы пока вообще с тобой не договаривались, – усмехается он. – Это ты вдруг решила обратиться ко мне. Сделку предлагаешь.

Он откровенно насмехается надо мной.

Я упираюсь руками ему в грудь и со всей силы отталкиваю. Так, что Давид ударяется затылком о потолок машины.

Сажусь в кресле и, нащупав рычаг, возвращаю его в прежнее состояние.

– Давид, еще раз, – говорю, глядя вперед, – я пришла поговорить серьезно. Если нет, то мне лучше уйти. У меня есть еще дела и тогда мне придется искать помощь в другом месте.

– Так тебе, все-таки, нужна помощь, – улыбается Давид.

– А ты не знаешь? – прищуриваюсь я. – Почему ты не сказал мне, что на меня хотят повесить поджог?

– «Повесить»! Фу, Василиса! Где уже набралась жаргона? Одного визита к следователю хватило? – Давид продолжает смеяться надо мной.

– Так вот, – я, наоборот, серьезна, – ты скрыл от меня это! Давид! Почему?!

Возмущенно смотрю на него.

– А ты дала мне шанс сказать это? – его лицо тоже становится серьезным. – Я ведь хотел поговорить с тобой. Не помнишь? А ты? Ты просто сбежала, Василиса. Впрочем, как всегда. Я уже не удивляюсь этому. Ты сама не дала мне возможности рассказать тебе.

– Хм, – произношу задумчиво, – то есть у тебя хватило времени, чтобы рассказать мне о том, как гудят твои яйца и поведать мне о своих мозолях, а вот предупредить меня у тебя времени не хватило. Какой же ты, Давид!

Сжимаю губы от злости.

– Какой есть, – ухмыляется он. – И тем не менее за помощью ты ко мне пришла. Максим же тоже, наверняка, предлагал помощь? А? Чего молчишь? Думаешь, не знаю, что трется возле тебя? И Арсен этот. Гондом. Но я рад, – произносит довольно и я удивленно смотрю на него.

Чему это он так радуется?! Так хочется стукнуть его сейчас. Прямо кулаки чешутся. Тру их об ноги.

– Почесать? – приподнимает бровь Давид и кладет мне на ногу свою руку. Просовывает пальцы между ног. – Скучала, зайка?

Опять приближает свое лицо ко мне. Голос становится хриплым.

– Так скучала, что думаю, куда тебе кулаком заехать: в самодовольную улыбку или по гудящим яйцам? – цежу я.

– Василиса, – Давид качает головой, но руку свою не убирает. – И то, и то надо пожалеть. Подпортишь губы и целоваться не сможем. Про яйца я вообще промолчу. Сама себя не простишь.

– Боже, – я закатываю глаза.

– Ну, хорошо, называй меня так. Только не на людях.

И я только собираюсь открыто послать его, как он добавляет уже серьезно:

– Я рад, Василиса, что ты не поверила ни Максиму, ни Арсену. Ты гораздо умнее, чем я раньше думал.

– Ага, – киваю. – Что только делать мне с этим умом?

– Я помогу тебе, – убирает, наконец, руку с моей ноги и проводит по волосам. – Давай, что за сделку там ты мне приготовила? Я прямо весь горю в предвкушении.

Кладет руку на ремень, привлекая внимание к своей ширинке. Ну, конечно, там уже топорщится внушительный бугор в штанах.

– Смотри, фитилек не сожги в этом пламени, – усмехаюсь я.

– Фитилек? – Давид приподнимает бровь. – Тебе напомнить, до куда этот «фитилек» доставал у тебя?

– А смысл? – пожимаю плечами. – Если я не запомнила с тех времен, то сейчас вряд ли что-то изменится.

– Ну и стерва ты, Василиса. И почему мне такая жена попалась?

– Еще не поздно, Давид, изменить свою жизнь. Амина ждет тебя. Вместе с «фитильком».

– А я смотрю, задела тебя Амина-то, зайка? – проводит пальцем по моей скуле. – Ревнуешь?

– Вот еще! – отдергиваю голову. – Тебе нужны акции, Давид?

Перехожу, наконец, к главному. Давид молчит. Просто наблюдает за мной.

– Я подарю их тебе, – продолжаю, не дождавшись ответа.

– Хм, какая щедрость.

– Не совсем. Мне нужна защита, Давид. Мне страшно. Я не знаю, кому верить.

– Ты пришла ко мне, – задумчиво произносит он. – Значит, мне веришь? – смотрит на меня исподлобья. Я отворачиваюсь к окну, прикусываю большой палец.

– Василиса, – зовет меня Давид. Потом чувствую его пальцы на своей шее и он поворачивает мою голову к себе. – Веришь мне?

Пристально смотрит в глаза. А я опускаю взгляд. Не знаю, что ответить.

– Глупенькая, – тихо произносит Давид и тянет меня к себе. Сам приближается и, не давая мне прийти в себя, впивается в мои губы.

Он так крепко держит меня, что я не могу пошевелиться. И опять его губы терзают мои. Давид толкает язык и наши языки встречаются. Он пытается обвести мой язык, придавить его, но я успешно уворачиваюсь и вызываю улыбку у Давида.

Его рука ложится мне на живот. Губы отпускают рот и начинают покрывать теплыми поцелуями скулы, подбородок, шею.

– Давид, – прошу я и упираюсь руками в него.

– Ну, зайка, я только поцелую, – шепчет он, продолжая целовать меня, а потом вдруг подхватывает, приподнимает и пересаживает себе на колени.

Удерживая меня за талию, смотрит серьезно.

– Пусти, Давид, – говорю я. – Я не за этим пришла. Дура! И почему я подумала, что ты изменился и поможешь мне? Пусти!

Пробую встать с него, но он не пускает.

– Успокойся, глупенькая, – улыбается Давид и придвигает мои бедра ближе к себе.

Так, ну вот теперь в меня упирается его стояк и я боюсь пошевелиться.