Поворот в никуда. 19 рассказов мастер-курса Анны Гутиевой

Отец наклонился к нему и увидел страшное: ступню ребенка зажало между рельс переведенной стрелкой.

Валентин посадил мальчика, ощупал зажатую ногу. Похоже, серьезной травмы нет. В этом месте стрелка, к счастью, смыкалась не плотно, а ботинок смягчил удар. Если развязать шнурок, можно вынуть ногу. Дрожащие руки не справлялись – сам крепко завязал, теперь вот… Скорее, скорее! Нет, не получилось.

Сын плакал, но не понимал, что их ждет. Отец понимал все. Мысли его метались в поисках выхода из мрака ужаса. Больше всего он боялся, что ужас проникнет в сына. Оставив бесполезную возню со шнурком, спросил:

– Сильно больно?

Дима затих, отрицательно покрутил головой:

– Не очень.

Валентин снял куртку, сел на рельсы рядом с сыном, накрыл его вместе с собой:

– Чур, я в домике!

– И я!

Малыш любил эту игру. Они с отцом мастерили «домики» из стульев, под столом, «в норе» под макетом, в шкафу.

– Папа, ты никуда не уйдешь?

– Ни за что. Мы теперь всегда будем вместе, мой маленький принц.

– Я принц? Это мой дворец?

– Нет, это маленький скромный дом.

– С нами здесь будет жить маленький скром?

– Да, конечно, он будет с нами жить.

Впереди сквозь туман пробивался свет циклопического глаза прожектора. Содрогалась земля, гудели рельсы. Нарастал шум набирающего скорость состава.

Под курткой Валентин прижал к себе Диму – мягкого, теплого, закрыл глаза и завопил что-то неестественно бодрое все громче и громче, чтобы приближающийся грохот не заглушил его голос, чтобы, умирая, сын не успел ничего понять и испугаться.

Мерно стуча на рельсовых стыках, сотрясая пространство и непрерывно гудя, первая электричка на Буйск пронеслась мимо них по соседнему пути.

Мелькали окна ярко освещенных вагонов – ритмично то вспыхивал, то гас свет «в домике», пока не унесло его в туман ураганом, поднятым близко пролетевшим составом.

И вдруг наступила тишина. Лишь издалека, затихая, все еще доносился гудок ушедшего поезда.

Татьяна Белогородцева.

НАТАСЬКА

В июне стояла невыносимая жара. Духота, солнцепек, лишь изредка появлялся сухой обжигающий вихрь. Он пробегал по окраинной дороге, поднимал легкую пыль. Редкие тусклые от пыли деревья и кустарники у дороги клонились и шелестели в такт жгучему летнему ветру. Даже трава кое-где пожухла от зноя.

Хуторяне в такие дни старались пораньше, с первыми лучами солнца, вытолкнуть скотину на выгоревшее пастбище с деревенским пастухом. Сами же спешили «по холодку» прополоть грядки с картошкой, капустой, с помидорами и со всякой всячиной.

Часам к десяти утра солнце начинало нещадно палить. Измученные хозяйки бросали тяпки и, еле волоча ноги, заползали в летние душевые. Освежившись едва нагретой водой, снова возвращались к своей работе. Однако на второй заход сил хватало лишь на пару часов.

После обеда в хуторе начиналась спасительная «сиеста». Хутор будто вымирал. Над асфальтом центральной улицы переливалось марево, искажая домики, заборы, деревья, превращая их в размытые картинки.

Даже в речке давно никто не купался. Не было речки. На месте русла остался тоненький ручеек. Зайдешь по колено, руки да лицо ополоснуть, на три шага отойдешь от воды, и тут же все высохло. То еще удовольствие.

В очередной июньский жаркий день, когда в тени показывало тридцать пять, а местный «барометр» – Степан Иванович предсказывал «великую сушь», тишину спящего хутора нарушило необычно громкое гудение. Люди прервали полуденный отдых и высыпали на улицу.

По обочине дороги, громко рыча и испуская клубы дыма, пошла колонна военной техники.

Задрожали деревенские дома, закачалась мебель внутри. Посуда на кухнях зазвенела, задребезжали стекла.

Собаки повыскакивали из подворотен, попытались догнать неизвестные машины.

А колонна все шла и шла ревущим нескончаемым потоком.

Сперва проползли танки с длинными стволами, за ними прокатились БТРы с солдатами на борту. В конце пошли грузовые вездеходы с серым выгоревшим тентовым верхом.

Встревожились жители от такой непривычной обстановки. Высыпали на улицу. Стали наблюдать из-за своих невысоких заборов. Кто был посмелее, тот вышел и разглядывал происходящее действо.

Пыль из-под гусениц танков и колес грузовиков огромным серым облаком долго еще стояла в горячем воздухе. Она медленно оседала на сухой траве у дороги, долетала до самых домов, проникала во все щели. Заставляла глаза слезиться, а носы чихать. Замыкающая строй машина наконец-то скрылась за поворотом. Гул затих недалеко.

Около крайнего двора стоял Степан Иванович, пожилой мужчина среднего роста, хозяин подворья. Рядом на лавочке сидели его жена Валентина и молодая соседка Натаська. Пока шла колонна, они, казалось, замерли и молча, настороженно наблюдали за неожиданными гостями. Когда все стихло, они вдруг ожили, заговорили.

– Кричали барышни ура и в воздух чепчики бросали! – повернулся к женщинам мужчина.

Только вот кричать и бросать было некому. В хуторе остались одни пожилые и несовершеннолетние, да вот Натаська, страшненькая деревенская дурочка.

– Та-ак… Значит, цирк приехал, – Степан погладил свою блестящую от пота лысину.

– Сам ты цирк! – возмутилась Валентина. – Танки – видано ли дело?!

– Етить-мадрить, Валя, а у нас под боком, кажись, штаб ихний будет, – сплюнул Степан.

Все молча продолжили наблюдать за тем, как на поляне, у ближайшей посадки, раздуваются большие зеленые палатки и на глазах растет военный городок.

* * *

В ожидании беды приграничный хутор замер, затих. В телевизоре дикторы вещали тревожные новости, будоражили обывательские умы, не давали спокойно спать. Становящиеся с каждым днем все ближе и ближе непривычные для слуха мирных жителей звуки взрывов по ту сторону границы нарушали привычную тихую жизнь.

Еще была надежда, что пройдет стороной, но три дня назад объявили сход граждан в местном клубе, на который в сопровождении главы поселения приехали два рослых офицера-пограничника. И если кто еще оставался спокоен, то после уговоров заволновались всерьез: раз успокаивают – значит, хорошего не жди, значит, происходит что-то серьезное.

Днем раньше, под вечер, прибыли разведчики. Пронеслись по хутору на боевых машинах с ветерком, напугали баб и ребятишек, спешащих за коровами на перекресток. Заняли стратегически важные объекты: высотки, колхозный амбар на бугре, балку у границы.

– Стервецы, хоть бы флаг российский на дуло привесили, народ перепугали, – ворчал на них Степан Иванович.

Солдаты отшучивались:

– Дед, да ты просто не заметил, флаг на дуле висел.