Пленники Соленого озера

Между тем на площади начали укладывать хворост в пирамиды.

– Надеюсь, нас сжигать не собираются…

– Не беспокойся, думаю, просто какое-то огненное шоу намечается в честь нашего прибытия, – предположил Листовский. – Возможно, с фейерверками.

– Финиш полный.

Огненное действо стартовало. Хозяин принял услужливо протянутую кем-то горящую ветку и поджег самую большую пирамиду, доходившую ему чуть ли не до груди. Сухое дерево вспыхнуло, оранжевые языки заплясали вокруг. Вскоре другие пирамиды тоже запылали. Они явно располагались не в хаотично, а составляли некую понятную местным обитателям систему.

Снова появилась хозяйка. Теперь уже компаньоны наблюдали за ней со стороны, как из зрительного зала. Хозяйка двигалась плавно и неспешно, словно излучая вокруг себя сияние красоты и бьющего в глаза драгоценного блеска.

– Смотри, у нее одежда вся камнями утыкана, похоже, не бижутерия.

– Ну да, здесь наверняка все натуральное, – согласился Морозов.

Довольно скоро небо превратилось из светло-серого в темно-серое, да и в целом чувствовалось приближение вечера.

– Сколько сейчас времени, Вов? Что-то слишком быстро стемнело.

– У меня часы переклинило. Неудивительно после такой передряги.

– Не помнишь, сколько было, когда мы…

– Часа три примерно. Мне кажется, мы здесь вообще вне времени. Ну, или если тебе так легче будет, в ином часовом поясе.

Люди двигались, образовывали хороводы и цепочки, которые потом распадались и возникали заново. Хозяйка поднялась на помост в дальнем конце площади, стояла, раскинув руки, а внизу и вокруг плясали огненные всполохи. С разных сторон слышались низкие, глухие звуки, долетавшие будто из другого измерения.

– Вовка, это слушать невозможно, буквально давит на голову.

– Расслабься, ничего ужасного. Можно сказать, медитативное пение.

– Чего?

– Невежда. Люди культурно отдыхают после трудового дня и медитируют. Вон, как их колбасит на радостях.

Пение, которое так не понравилось Морозову, продолжалось вовсю. Участники импровизированного праздника на открытом воздухе кланялись друг другу, сходились и расходились.

– Прямо какие-то средневековые танцы. Марлезонский балет, блин. Вовка, давай-ка двигать отсюда, пока эти шизики на нас внимания не обращают. Переночуем в лесу где-нибудь на полянке, а утром решим, куда податься.

– Я тоже об этом подумал…

Но тут рядом оказался незнакомец в джинсовой куртке. При свете костров можно было разглядеть и прочий его гардероб – темные брюки и кеды. А лицо показалось обоим компаньонам вполне симпатичным и, в отличие от лиц прочих местных обитателей… близким, что ли. Да, именно близким и располагающим к себе. Даже будь он наряжен в старинное одеяние, Морозов с Листовским узнали бы в нем современника. Во всяком случае, складывалось такое впечатление. Да и бороды, в отличие от большинства местных обитателей, у него не было.

– Какое счастье, что я вас встретил! То есть мне очень жаль, что вы тоже сюда угодили, но…

– Ты сюда когда попал?

– В восемьдесят восьмом.

– О господи, Листовский, что нас ждет!!! – в ужасе воскликнул Морозов.

– Не драматизируй, всё путем. – Листовский продолжил общение с вновь обретенным почти что современником. – Меня Владимир зовут, можно Вова, а это вот Андрей.

– Я – Кирилл Никольский, геолог. Группа заплутала в тайге, потом я один вышел на берег озера, а дальше…

– Темная волна, вспышки в воздухе?

Новый знакомец опустился на камень рядом.

– Совершенно верно.

– Нам говорили, в последнее время возле озера никто не пропадал. Тебя не искали, получается?

– Думаю, нет. Это неофициальная экспедиция была. Долго объяснять, да сейчас уже не имеет значения.

– А мы из две тысячи тринадцатого года. Порыбачили на озере не слишком удачно.

– Звучит невероятно, но я не удивлен. Да здесь ничему удивляться не приходится. Все из разных эпох…

Уже окончательно стемнело, взошла луна. На фоне иссиня-черного неба костры горели ярко, потрескивали, полыхали искрами, раздавались громкие, возбужденные голоса. В небо вдруг взлетел толстый канат с привязанной к нему изогнутой деревяшкой, покрутился в воздухе, изогнулся шустрым удавом, шлепнулся вниз, опять взлетел, запущенный ловкой рукой.

– А что тут происходит, я не врубаюсь? – спросил Листовский. – Чего орут, побазарить спокойно не дают…

– Что-то вроде бдений… Своеобразные взрослые игры на природе. Ничего особенного.

– Может, БДСМчик намечается? Лично я не против, но не в этой компашке.

– Бэдэ… что, прости? Слово незнакомое…

Листовский не успел расшифровать незнакомое Кириллу слово и растолковать его смысл. К ним подошли трое в одинаковых брусничных кафтанах и с копьями на плечах. Впрочем, настроены были подошедшие вполне мирно.

– Велено вас проводить в келью, братья.

– В келью?!

– Все нормально, – шепнул Кирилл. – До завтра. Я к вам рано утром зайду, поговорим.

Дорога не заняла много времени. Компаньонов привели к той самой скале, которую они заметили издалека, едва попав в новую реальность. Оказалось, что прямоугольные пятна на светлой каменной поверхности – это просто двери. Было их много, на первый взгляд несколько десятков. Большинство находилось в первом ярусе, имелся еще и второй ярус, к которому вели прорубленные ступени. В темноте скала казалась еще внушительней и объемней, чем днем, в лунных лучах на камне поблескивала слюда.

– Так вот оно, какое – общежитие имени монаха Бертольда Шварца, – процедил сквозь зубы Листовский. – Ну, и где наша келья?

Один из провожатых приоткрыл самую крайнюю дверь с крошечным решетчатым оконцем.

– Пожалуйте… Обустраивайтесь и почивайте покойно.

Скрипнула дверь, провожатые удалились, оставив, наконец, компаньонов одних. Листовский закрыл деревянный засов.

– Закрывалка фиговая, но хоть что-то… Итак, какие мысли?