На пороге ночи. Последние люди на Земле

Когда пришло время выбирать профессию, родители предоставили дочери полную свободу. Она может стать, кем сама захочет. Она недолго размышляла. Профессии родителей ее не прельщали, ведь к ним принадлежали они, а ей хотелось найти свой путь, которым никто до нее в семье не шел. Она будет первая.

Так она стала архитектором. После окончания университета Средиземноморья Ани несколько лет работала помощником архитектора южного округа Питера Селистера, седовласого и умудренного опытом господина. Он носил старинное пенсне и острую бородку, что делало его похожим на литературного героя какого-нибудь классического писателя. Поначалу Ани робела перед господином Селистером. Он почти никогда не улыбался, говорил строгим голосом, а взгляд его глаз был колючим. Она, отвечая что-то господину Селистеру, невольно внутренне сжималась и отводила взгляд, как будто была в чем-то виновата перед ним. Но скоро она поняла, что эта суровость была лишь оболочкой, за которой таилось доброе и великодушное существо.

Как-то раз ей довелось участвовать в представлении нового проекта. Контора господина Селистера разработала проект ратуши южного округа. Над проектом трудились все архитекторы, их помощники, чертежники всех мастей. Сроки поджимали. Строительство должно было вот-вот начаться, а проекта все не было. Несколько представленных ранее другими агентствами проектов архитектурных ансамблей будущей ратуши были отклонены советом правительства Средиземноморья. Все нервничали. Господин Селистер взял на себя смелость выступить в роли единственного разработчика проекта, поскольку никто более не отважился выполнить его за короткое время, да еще после стольких неудач коллег. Это действительно было очень смелое решение.

В самой архитекторской конторе обсуждали проект горячо и, как обычно, крикливо. Собирались в тесном кабинете шефа после появления каждого нового эскиза и спорили до хрипоты. Ани немало смущал такой способ выражения мнений. Но сам главный архитектор нисколько не возражал против столь бурного выражения взглядов своими коллегами, напротив, в это время он словно оживал, напускная строгость куда-то испарялась, а в глазах с кружочками пенсне появлялся азарт. Ани неловко было орать во всё горло, чтобы высказать свое мнение, но довольно быстро она научилась заявлять о себе. Для этого надо было лишь набраться смелости, подойти к столу, где сидел воодушевленный господин Селистер, высоко поднять руку, на нее, конечно же, никто не обращал внимания, но затем, если как следует стукнуть ею об стол шефа, наступала призрачная тишина, под прикрытием которой надо было успеть выразить и свое суждение.

Несмотря на кажущийся хаос, царивший во время этих совещаний, в душной атмосфере кабинета главного архитектора всегда проступал невесомый образ истины. Движимые им работники господина Селистера быстро нащупывали путь. И так до следующего спора. При этом никто не испытывал к другим враждебности или зависти. При таком подходе к делу у каждого были совершенно равные возможности.

Когда проект ратуши был готов, господин Селистер предложил поручить Ани его защиту перед правительством Средиземноморья. Она помнила, как при этих словах ее пробил холодный озноб.

– Я?! – с ужасом воскликнула Ани. – Я не могу!.. У меня не получится!.. Я все испорчу!..

Господин Селистер по своему обыкновению строго глядел на нее. Потом он подошел к ней и заговорил неожиданно мягко:

– Дитя моё, понимаю, это трудно. Да, это безумно трудно кого-то в чем-то убеждать. Но кто-то должен это сделать.

– Но почему я? – растерянно возразила она.

– А кто? – господин Селистер обвел всех присутствующих, словно выбирая достойного. – Кто? Я вас спрашиваю. Кто волновался и горячился так, что не мог усидеть на месте? Кто отбил себе все руки о мой стол? Кто?

Раздался смех. Все принялись вспоминать, как всё происходило. Веселье нарастало еще и от того, что кроме Ани Бине так больше никто не делал. Каждый из них мог перекричать своих собратьев-архитекторов, а вот ей, не имевшей хорошего горла, приходилось другим способом привлекать к себе внимание. И почему-то всегда для этого она выбирала стол шефа. Никто не знал, почему.

Она все-таки пошла защищать этот проект. Что ей оставалось? Не могла же она подвести коллег. Задолго до начала на подгибающихся ногах она вошла в конференц-зал правительства Средиземноморья. К счастью, из министров там еще никого не было, лишь служащие украшали зал цветами да расставляли бутыли с напитками. Она заняла свое место, от входа налево, около видеопроектора. Чтобы немного себя успокоить, она принялась просматривать эскизы. Всё было на месте. Все чертежи под рукой. Она, нажимая дрожащим пальцем на сенсор монитора, принялась читать свою речь, но та никак не шла ей на ум, мысли убегали и путались. Она не представляла, что она будет говорить.

В зале появился высокий подтянутый мужчина с серебряной проседью в волосах, который будто бы кого-то ей напоминал, но из-за волнения она не могла понять, кого именно. А впрочем, не всё ли равно.

– Добрый день, – мужчина приветливо обратился к ней, приближаясь. – Волнуетесь? Волнуетесь, конечно. Это заметно. Что же, повод для волнения у вас есть, но он не очень веский. Скажу вам по секрету, – незнакомец понизил голос, – в этом зале уже столько отклонили проектов, что могу сказать твердо – вы последняя надежда. И вряд ли они вам откажут. Иначе ратуши им не видать. Ну что же, удачи вам.

Мужчина улыбнулся Ани, и вышел из зала, она проводила его недоуменным взглядом. В зале становилось все многолюднее. Ласково улыбаясь, к ней подошел господин Селистер.

– Поздравляю, госпожа Бине, неплохое начало, – сказал он вместо приветствия.

– Вы это о чем?

– Я о господине Кале.

Ани объял ужас.

– Это был Ют Кале?!

Теперь настал черед удивиться архитектору.

– А вы что же, не знаете в лицо правителя Средиземноморья?

– Нет… То есть да… Ох, знаете, как-то всё вылетело из головы…

Саму презентацию она помнила плохо. Ей казалось, что говорила она отвратительно – вяло, бесцветно, неубедительно. Время от времени непроизвольно она встречалась взглядом с господином Кале, сидевшим напротив нее, во главе огромного овального стола, за которым расположились важные министры с холодными, надменными лицами. Многие из них бросали на нее лишь мимолетные взгляды, будто бы она была машиной, не заслуживавшей ни участия, ни поддержки. Чтобы не сбиться и окончательно не растеряться, она решила не смотреть на них, ее взгляд невольно тянулся к господину Кале. Впрочем, она тут же отводила глаза, чтобы через несколько мгновений вновь встретиться с ним взглядом.

После того, как речь ее была завершена, в зале наступила томительная тишина. Она с тревогой ждала их слов, но все молчали. Министры на своих мониторах сосредоточенно просматривали эскизы проекта. Потом поднялся важный господин с усами и бородой, невысокий, коренастый, в дорогом светлом костюме. Он говорил спокойно, со знанием дела, медленно роняя слова. Сквозь стук громко колотившегося сердца, различимый, как ей казалось, даже в самом отдаленном уголке зала, Ани старалась вникнуть в их смысл. Это ей плохо удавалось, но, судя по тону голоса, можно было предположить, что министр благодушно настроен по отношению к проекту. Потом коротко высказались и другие, все примерно в том же тоне. Подвел итог Ют Кале.

Он вышел из-за стола, приблизился к ней, крепко пожал ее всё еще дрожащую руку, и поздравил с прекрасно выполненной работой. Ани, раскрасневшись, радостно смотрела на правителя Средиземноморья. Господин Кале так трогательно улыбался ей, радуясь ее победе, будто она была его дочерью или сестрой, что ей хотелось броситься к нему на шею и расцеловать за тепло и участие, проявленное к ней только им одним. Но она сдержала свой порыв: конечно же, это было бы большой дерзостью.

В то время она еще не знала, что прошла первое боевое крещение, что ей не раз и не два придется представлять правительству Средиземноморья свои, теперь уже свои, проекты. Пересилив по настоянию господина Селистера тогда в первый раз свою неуверенность и робость, потом, открыв собственное архитектурное агентство, она уже входила в конференц-зал твердой походкой, как человек, уверенный в себе и своих профессиональных умениях. И всякий раз, принимая поздравления с рождением нового проекта, она с благодарностью вспоминала господина Селистера, его школу и мудрость.

Сегодня в начале дня, перед работой, Ани решила ненадолго заглянуть к родителям. Она упрекала себя за то, что редко видится с ними. А все эти дела. Куда от них деться? В последнее время они больше общаются через видеосвязь. Да и это не всегда помогает: то отец – в разъездах, то мать – в редакции едва ли не до ночи. Так и не получается увидеть их вместе. Но сегодня, встав пораньше, Ани твердо решила залететь к родителям, хотя это и было ей совсем не по пути.

Она допила свой кофе, еще раз взглянула из окна на пасмурное холодное небо и пошла одеваться. По пути в свою спальню она в нерешительности остановилась перед дверью комнаты мужа, откуда по-прежнему не доносилось ни звука. Ей пришла в голову мысль разбудить его, но потом она передумала, и зашагала по коридору дальше. Что толку?.. Разве он ее послушает. Она представила его сладко посапывающим в своей постельке, и впервые вдруг ощутила раздражение. Все в ее семье работают от зари и до ночи, Юрг же бывает на своей работе, когда ему заблагорассудится. Она всегда его жалела, считая, что ему немало пришлось пережить в юности, защищала от всплесков гнева отца, которые она считала несправедливыми. Слабости мужа она оправдывала тем, что все-таки он художник, личность творческая и непредсказуемая. И вот теперь она, как и ее отец, чувствует гнев против блажи Юрга.

Раскрыв шкаф с одеждой, она быстро справилась с собой, и отогнала прочь неприятные мысли. Ей пора отправляться в путь, а она еще даже не одета. Это полное безобразие. Не хватало еще, чтобы она опоздала на работу. При этом ей надо было еще сделать порядочный круг, чтобы побывать у родителей. Ани принялась торопливо перебирать свои вещи. Остановилась на неброском брючном костюме в серую полоску, она нередко надевала его на работу, потому что чувствовала себя в нем свободно. Впопыхах она успела собрать непослушные волосы в тугой узел. Привычно она проверила свой рабочий портфель, на месте ли косметика, электронная книжка, компьютер, пульт от мобиле. Как обычно, всё было на месте. Ани перекинула через плечо широкий ремень портфеля и выбежала в коридор. Там ее встретила только что поднявшаяся с постели горничная Лилия.

– Лилия, не забудьте разбудить господина Юрга в девять, – бросила она горничной на бегу.

– Госпожа Ани, постойте! А пальто?

– Ох, черт! Никак не запомню, что теперь у нас холодно. Спасибо!

В лифте, поднимаясь на крышу небоскреба в ангар мобиле, она привычно прокручивала в голове предстоящий день. Сегодня у нее летучка в агентстве, разбор проектов, важная встреча с людьми из префектуры. И что-то еще… Прекрасно, она уже и забыла. Ну, ничего, сейчас она сядет в мобиле, откроет свой электронный блокнот и освежит память.

В ангаре было холодно и сыро. Машины слегка покрылись налетом влаги. Она опять уже в который раз непроизвольно вздохнула. Ее мобиле осветилась светом, отворилась дверь. Ани опустилась в кресло пилота. Дверь закрылась, в машине включилась система обогрева. Сразу же стало тепло и уютно. И она сняла пальто. Привычным жестом ткнула кнопку разогрева двигателя, приготовила к работе автопилот. Как только она поднимется в воздух, автопилот возьмет на себя управление машиной. Он проложит курс к родительскому дому и через несколько минут посадит машину в ангаре дома, где жили супруги Бине.

Глава III. Семейный завтрак

Так случилось, что парфюмерия стала делом жизни нескольких поколений семьи Бине. Филипп начал учиться своему делу еще в юности, проводя на фабрике все свое свободное время. Уже с той поры он твердо усвоил, что не бывает выходных и праздников для тех, кто держит свое производство, ибо оно, производство, не замирает и не останавливается, оно работает, пока жив его хозяин. О, это была больная тема. Филипп печалился, что не имеет наследника. Конечно, его дочь вполне подошла бы на роль хозяйки концерна, но, к сожалению, она выбрала иной путь. А вот, будь у него сын, он, подобно деду и отцу, вверил бы свое дело в его руки. Но нет у него сына, не дал Бог. Увы.

Впрочем, пока Филипп не особенно страдал над этим больным вопросом – вопросом правоприемничества. Наверное, когда-нибудь потом он, став старым и дряхлым с трясущимися руками и путающимися мыслями, будет по-настоящему горевать об этом, а пока он еще хоть куда, крепок, бодр и силен. Пока он и сам в состоянии держать в колее свое косметическое хозяйство. Да и, как говорят, свято место пусто не бывает, подрастает смена. Филипп зорко присматривался к молодым своим управленцам, кто как работает, как знает дело, как держится, даже как говорит с подчиненными, достаточно ли вежливо и уважительно. Это всё для Филиппа Бине имело значение, он был приучен отцом и дедом к настоящему мастерству и вежливости с людьми.

– Сколько бы ты ни имел денег, – нередко говаривал ему отец, – какого бы размаха ни достигло твое производство, высоко не возносись, уважай людей, и не только своего круга, всех, и особенно тех, кто работает на тебя. Они принесли тебе богатство и благополучие.

За свою жизнь Филипп успел не раз убедиться в мудрости слов своего отца. Будь он хотя бы семи пядей во лбу, а одному сдвинуть большое дело невозможно. Поэтому он высоко ценил тех людей, с которыми работал. Он прекрасно понимал, что благодаря их труду, ответственности и знаниям его концерн выпускает отличную продукцию, известную не только в Средиземноморье, но и далеко за его пределами. Он не скупился ни на хорошее слово для своих работников, ни на материальное поощрение. Поэтому люди крайне редко уходили от него.

– Балуешь ты своих подчиненных премиями да похвалами, – сказала как-то Дария. – Все-то у тебя хорошие, все-то сознательные, ответственные. Смотри, как бы не перестараться и не захвалить.

– Тебе что же денег жаль? – с улыбкой отвечал Филипп.

– Денег у тебя, слава Богу, с лихвой хватит на всех и вся.

– Так что же?

– На предприятии должна быть дисциплина в первую очередь.

– А, это чтобы все боялись?

– Ну при чем тут боялись? Просто, знаешь, если человеку постоянно говорить о том, какой он распрекрасный, он может возгордиться. В этом я твердо убеждена.

– На мой взгляд, это совершенно ошибочное мнение. Доброе слово приятно каждому. Да он в другой раз будет стараться сделать еще лучше.

– Ну не знаю, дело, конечно, твое. Но вот я, например, так никогда не поступаю.