Пушкин, потомок Рюрика

    Н. М. Карамзин

Воительница

Сумрачны и суровы древлянские леса. Редкие солнечные лучи, чудом пробившиеся сквозь лесную чащобу, серебром вспыхивают на остриях пик и шлемов, веселыми «зайчиками» отражаются от высоких щитов… В 946 году огромное войско, ведомое киевской княгиней Ольгой, вступило в Древлянскую землю.

Грозная княгиня-мстительница восседала на белом красавце скакуне, а чуть поодаль от нее, крепко вцепившись в поводья боевого коня, гарцевал маленький всадник – единственный сын Ольги, Святослав, надежда ее и отрада.

Радовалась и печалилась Ольга, глядя на маленького княжича. Будто в ратных доспехах он и родился – так ладно сидит на нем кольчужка, так ловко подогнан к детской головке шлем. Настоящим воином растет сын. И лишь льняные пряди волос, кольцами выбившиеся из-под шлема, выдают возраст Святослава – «бе бо детескъ» еще княжич.

Мрачны думы княгини. Принял князь смерть мученическую от древлян. Нет больше Игоря, нет у нее мужа, у сына – отца, у киевлян – великого князя. Не по годам рано примет боевое крещение сын. Не суждено Святославу свидеться с отцом: никогда больше не приласкает Игорь маленького княжича, не посадит его на коня, не обучит всем ратным премудростям. Что ж, она, мать, заменит отца осиротевшему сыну, воспитает его достойным Рюриковичем.

Больно Ольге, словно это ее сердце разорвали на две половинки, и кровоточит оно беспрестанно… Живы в памяти Ольги горькие видения. Не успела оправиться от скорбной вести, не просохли еще слезы на лице ее, как пожаловали на княжий двор послы из Древлянской земли. Нет, не повиниться перед вдовой пришли они – разбередили только раны сердечные своими недостойными речами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле, – пойди замуж за князя нашего, за Мала».

Ничем не выдала гнева своего княгиня – повелела киевлянам воздать честь послам. Понесли важных послов к княжьему терему в ладье (а те важно восседали в ней, кичливо поглядывая на людей), да так и сбросили древлян вместе с ладьей в приготовленную яму – заживо и погребли. Приняла Киевская земля тех знатных мужей.

Не замедлило явиться следом и второе посольство – очень уж хотелось князю Малу обрести власть и могущество, став мужем киевской княгини. Лучшие из лучших древлянских мужей пришли к Ольге на поклон. Приняла их княгиня ласково, просила после тяжелой дороги в бане помыться, а после и говорить с ней о сватовстве. Знала, что никому из них не суждено более видеть ее: усердные слуги уж обкладывали баню хворостом, подносили огонь к сухим поленьям.

Свечой полыхнул деревянный сруб, взметнулись из него алые языки пламени, вознося к небу отчаянные крики и мольбы. Жаркую, огненную баньку устроила Ольга ненавистным посланникам…

Но гнев княгини, казалось, не ведал границ. Тризна, которую справит Ольга по своему убиенному мужу, будет стоить жизни еще пяти тысячам древлян. Жаждой мести полнилось, разгоралось ее сердце. Все думы, все помыслы Ольгины об одном – покарать обидчиков. И пока не исполнит задуманного, не будет сердцу ее покоя. По его зову и привела она рать в Древлянскую землю. Ведомо ей: сын должен отомстить за отца.

…Властно взмахнула Ольга рукой, и Святослав, не спускавший глаз с матери, изо всех сил метнул копье в противника. Копье, пущенное слабой детской рукой, пролетело совсем немного и упало у передних ног коня. И воскликнул воевода: «Князь уже начал, последуем, дружина, за князем!»

Сигнал к бою был подан, и сошлись рати. Под натиском княжеской дружины древляне отступили, заперлись в своих городах. Ольга же с войском осадила город Искоростень, где так бесславно погиб ее муж. Все лето безуспешно осаждали город киевские ратники, и тогда Ольга вновь пошла на хитрость. В знак примирения потребовала она от искоростеньских жителей принести ей от каждого двора по три голубя да по три воробья. Ольгины воины, как только стало темнеть, привязали к лапкам птиц зажженные труты и выпустили их на волю. Птицы полетели к своим гнездам под крыши домов и сараев, и заревом великого пожара озарилось ночное небо над Искоростенем.

Так повествует летописец Нестор в «Повести временных лет» о мести гордой псковитянки Ольги, вдовы великого князя киевского Игоря.

Созидательница

Княгиня Ольга не случайно народной молвой величалась мудрой, вещей. Свершив свой суд, она же установила и разумные пределы дани и сроки ее сбора. «…Ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор», – писал почти полтора столетия спустя после правления княгини киевский летописец Нестор.

Не случайно упоминает он о княжьих санях, хранящихся в Пскове. Подаренные Ольгой городу сани – это и своеобразное свидетельство ее власти, и вещественная память о самой великой правительнице – «дней прошлых гордые следы».

Еще недавно неистовствовала грозная княгиня: крушила ненавистные ей рати, испепеляла древлянские города – и вдруг, словно утолив страшную жажду мщения, с таким же жаром взялась за дела государственные, созидательные. Никогда больше не прибегнет она к насилию и разрушению.

То была другая жизнь, другая Ольга, и все, что делала она в той, прежней, своей жизни, согласовывалось с языческим пониманием правды и справедливости. Предстояло долгое и многотрудное восхождение киевской княгини к великому духовному подвигу. И начиналось оно с созидания. Укреплялись древнерусские города, их центры – детинцы и кромы – обносились валами и частоколами, каменными и дубовыми стенами. В правление Ольги появились границы на западе Руси, встали богатырские заставы на южных ее рубежах. А в самом стольном Киеве по велению княгини возвели мастера великолепные каменные палаты – княгинины дворец и терем.

Знал о великих деяниях княгини Ольги, конечно же, и ее далекий потомок Александр Пушкин, чему подтверждением строки из одной его критической статьи: «Г-н Полевой не видит еще государства Российского в начальных княжениях скандинавских витязей, а в Ольге признает уже мудрую образовательницу системы скрепления частей в единое целое…»

Прекраса

Кто же она, откуда родом древняя правительница Руси? Первые сведения о ней чрезвычайно скупы. Доподлинно лишь известно, что родилась Ольга на Псковской земле. Ольгой-

Псковитянкой величали ее. Предание называет ее родиной село Выбутово, что в двенадцати верстах от Пскова вверх по реке Великой. «Ее привезли в Киев из Плескова, или нынешнего Пскова», – так пишет Нестор. «Но в особенном ее житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была варяжского простого роду и жила в веси, именуемой Выбушскою, близ Пскова; что юный Игорь, приехав из Киева, увеселялся там некогда звериною ловлею; увидел Ольгу, говорил с нею, узнал ее разум, скромность и предпочел сию любезную сельскую девицу всем другим невестам», – повествует Карамзин.

По другим сведениям, взятым из Иоакимовской летописи, княгиня Ольга происходила из рода изборских князей и принадлежала к одной из забытых княжеских династий (в X–XI вв. их было около двадцати). Род же этот был либо вытеснен Рюриковичами, либо породнился и слился с ними.

Древнерусский город-крепость Изборск (позже он охранял подступы к Пскову) в 862–864 годах был вотчиной Трувора, одного из трех братьев, якобы приглашенных владеть и править Русью. Рюрик, родной брат Трувора, стал княжить в Новгороде после смерти своего деда, новгородского посадника Гостомысла.

Юной Ольге довелось как-то перевозить князя Игоря на лодке через реку Великую. Видимо, не только красота девушки, но и ее речи, не по летам разумные, увлекли молодого князя. И стала псковитянка Ольга, Ольга Прекраса, женой великого князя киевского Игоря Рюриковича.

Неизвестен точный год рождения Ольги. Предполагают, что родилась она в 883–890 годах. Свидетельства в летописных источниках крайне противоречивы. В «Степенной книге», где описывается романтическое знакомство Ольги и Игоря на реке Великой, упоминается о физической силе молодой перевозчицы. Значит, было ей в ту пору не менее 17–20 лет. А в «Устюжском летописце» говорится, что Игорь взял в жены Ольгу, когда той исполнилось всего десять лет. Ничего удивительного в том не было: столь ранние браки случались в Древней Руси. И брак этот был долгим: сорок два года прожила в любви и согласии княжеская чета. Следовательно, женой Игоря Ольга могла стать в 903 году.

И все же большинство исследователей (в их числе и академик Б.А. Рыбаков) склонны полагать, что в 945 году, когда древляне убили князя Игоря, Ольга была еще молодой. Да и сына ее Святослава летописи в 946 году именуют ребенком. Ближе и понятнее тогда женская судьба княгини Ольги, летописные сказания о ее необычайной красоте, покорившей сердце византийского цесаря.

Вещая Ольга радела о расцвете земли Русской, ее могуществе и красоте. Деяния княгини в столетиях обратились легендами…

То были тайные преданья
Сердечной, темной старины…

«Иде Олга в грекы»

Одно событие в жизни Ольги искупило все былые ее прегрешения – княгиня приняла крещение. Пролитая киевской правительницей кровь древлян прощена ей православной церковью – ведь язычница Ольга не ведала в те годы христианства.

Историк Карамзин предполагал, что Ольга в Киеве «могла видеть торжественность обрядов христианства; могла из любопытства беседовать с церковными пастырями и, будучи одарена умом необыкновенным, увериться в святости их учения».

Знаменательной стала поездка Ольги в Константинополь. Исторически достоверны и пушкинские строки – Константинополь (Царьград) был святым городом для первых русских христиан:

При Ольге сын его Варлаф
Приял крещенье в Цареграде…

Вот как о том давнем путешествии киевской княгини повествует летопись: «В год 6463 (955) отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И царствовал тогда цесарь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом. Просветившись же, она радовалась душой и телом… И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице – матери Константина Великого…»

«После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены себе». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары – золото, и серебро, и паволоки[6 - Паволоки – византийские шелковые ткани.], и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своей дочерью…»[7 - Константин VII ко времени визита Ольги был женат. Как полагают, Ольга вела переговоры о невесте для Святослава, истолкованные летописцем как неудачное сватовство императора.]

Елена – христианское имя, данное в крещении киевской княгине Ольге. И то, что она стала им называться, не было случайным. Это имя носила достойная предшественница Ольги – первая христианская царица. Святая Елена особо почиталась в православном мире – ведь это она восьмидесятипятилетней старицей отправилась в далекое путешествие в Святую Землю и сумела найти там главные христианские святыни – Вифлеемскую пещеру и животворящий Крест. Через пять с лишним столетий киевской княгине суждено было повторить духовный путь святой царицы – стать первой русской христианкой.

Достоверно не известно, приняла ли Ольга крещение в Византии либо прибыла туда уже христианкой (сопровождал ее священник Григорий, ездила с Ольгой в Царьград и Малуша, мать будущего крестителя Руси Владимира), крестившись еще в Киеве, до поездки. Но то, что Ольге, «архонтисе русов» – повелительнице русичей, как величали ее в византийских хрониках, был оказан достойный прием в столице, – вне сомнения.

Константин VII принимал русскую княгиню в самом парадном зале своего дворца, восседая на роскошном «троне Соломона». И когда Ольга со своей свитой вошла в зал, золотые птицы, сидевшие на золотом древе, запели, а золотые львы, украшавшие подножие трона, издали приветственный рык.

«На особенном золотом столике были поставлены закуски: Ольга села за него вместе с императорским семейством. Тогда на золотой, осыпанной драгоценными камнями тарелке поднесли ей в дар 500 милиаризий…» – описывает Карамзин данный в честь Ольги великолепный обед.

Золотое блюдо княгиня пожертвовала в ризницу Софийского собора. Вот каким было оно, по свидетельству паломника Добрыни Ядрейковича: «Блюдо велико злато, служебное Олгы Русской, когда взяла дань, ходивше ко Царюгороду; во блюде же Ольжине камень драгий, на том же камени написан Христос». Дар этот мог быть крестильным вкладом киевской княгини.

И для Ольги настала новая, исполненная высшего духовного смысла жизнь. Стараниями благоверной княгини были воздвигнуты на Руси первые христианские храмы в Киеве, в Витебске, в Пскове. «Семена были посеяны», – как писал поэт.

Правила Ольга государством двенадцать лет, до 957 года, – к тому времени подрос ее любимый сын Святослав.

«Начальница веры»

Сын, несмотря на увещевания матери, первой русской княгини, принявшей христианство, крещения не принял. Более всего страшился отважный князь-ратник насмешек своей любимой дружины. Да и не о христианстве радел юный Святослав. Влекли его совсем другие думы и заботы: и во сне, и наяву грезил он теплой, ласковой землей Болгарии. Виделась ему могущественная славянская держава, простиравшаяся до голубого Дуная.

Сбылись мечтания Святослава – стал он княжить в Переяславце. Но неспокойно было в Киеве. Осиротел стольный град без князя-защитника. Точно воронье, слетелись под киевские стены печенежские орды. Заперли киевляне ворота – замер город, затаился.

Весь Киев новою тревогой
Смутился! Клики, шум и вой
Возникли всюду. Киевляне
Толпятся на стене градской…