Пушкин, потомок Рюрика

Вот как описывает византиец Лев Диакон облик Святослава (свидетельство единственное и потому бесценное): «…умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой (усами). Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода. Крепкий затылок, широкая грудь, и все другие части тела вполне соразмерные. Выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды других только чистотой».

Ни одной черты норманна в облике Святослава – еще одно «за» в пользу славянского происхождения рода Рюриковичей. Так и не встав со своего сиденья в ладье, достойно, на равных говорил с императором русский князь.

Почетный для князя мир был заключен. И, как свидетельствовал историк, император «с радостью принял условия россов».

«Лют будет муж этот»

Летопись так рассказывает о тех дарах, что сулили Святославу византийцы. Сказали именитые мужи императору: «Пошли к нему дары; испытаем его: любит ли он золото или паволоки?»

И вот с одним знатным византийцем послали собранные дары князю и наказали посланнику: «Следи за его видом, и лицом, и мыслями». Даже не взглянул Святослав на принесенное богатство, равнодушно бросил слугам: «Спрячьте».

Стали советовать приближенные своему императору: «Испытай его еще раз: пошли ему оружие».

Принесли в дар Святославу мечи искусной работы. Разгорелись глаза у полководца. Вернулись в страхе императорские посланники, поклонились цесарю: «Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берет. Плати ему дань». Пришлось цесарю просить Святослава: «Не ходи к столице, возьми дань сколько хочешь». «И дали ему дань; он же брал и на убитых, говоря: «Возьмет-де за убитого род его». Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою…»

По договору Святослав оставлял Доростол, отпускал на волю всех пленных. Византийцы же обязались не чинить препятствий русским купцам, а княжескую дружину пропустить к морю, наделив каждого воина хлебом и деньгами.

Невесел был путь домой: пришлось зазимовать в Белобережье, в устье Дуная. Пережив голодную зимовку, по весне Святослав с небольшим отрядом отправился на ладьях к Киеву.

На днепровских порогах подстерегали русских дикие печенежские орды, в схватке с которыми в 972 году пал храбрый князь.

…но прежня сила
Питомцу битвы изменила,
И Руси древний удалец
В пустыне свой нашел конец.

Как гласит легенда, печенежский хан Куря повелел сделать из черепа поверженного героя чашу, окованную золотом, и пил из нее: «…сьделаша чашю оковавъше лоб его и пиаху в немь…»[12 - «Чужих ища, своих погуби», – такая надпись, согласно одному из списков летописи, была на той чаше. Другой же летописный список приводит иные слова: «Пусть дети наши будут похожими на него».] Твердо веровал хан в то, что вместе с вином вливаются в его кровь животворные силы – полководческий талант, разум и отвага славного русского воина.

«Но Святослав, образец великих полководцев, не есть пример государя великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага и, характером своим пленяя воображение стихотворца, заслуживает укоризну историка», – сетовал Карамзин.

Александр Пушкин как-то делился своими раздумьями о русской истории с Николаем Гнедичем, поэтом и переводчиком: «Тень Святослава скитается не воспетая, писали вы мне когда-то. А Владимир? а Мстислав? а Донской? а Ермак? а Пожарской? История народа принадлежит Поэту».

«Владимир-солнце»

Сей князь, названный церковию Равноапостольным, заслужил и в истории имя Великого.

    Н.М. Карамзин

Святославичи

Не прервался с гибелью Святослава род Рюриковичей. От его сына Владимира, нареченного в народе «Красное Солнышко», нити родословной через века вели к Александру Пушкину.

Владимир, в гриднице высокой,
В кругу седых богатырей,
Между двенадцатью сынами,
С толпою названных гостей
Сидит за браными столами.

…Три брата Святославича после гибели отца стали княжить на Руси: Ярополк – в Киеве, Олег – в Овруче[13 - Овруч (в летописи «Вручим») – город в Житомирской области.], в землях древлян, а Владимир – в Новгороде.

Но вспыхнула искрой ссора между братьями, обратившись вскоре в великое пожарище братоубийственной войны, – и пошел брат на брата.

А случилось вот что. Олег, охотясь в киевских лесах, ненароком убил Свенельдича, сына воеводы Ярополка. Старый Свенельд, скорбящий по сыну, постарался внушить князю, что надо покарать брата, лишить его княжеской власти.

«Пошел Ярополк походом на брата своего Олега в Деревскую землю». И была битва под городом Овручем в 977 году. Не выдержали натиска Ярополковой рати Олег и его воины – лавиной откатились к крепостным стенам города. А на мосту, перекинутом через ров, уже скучились в панике многие сотни всадников и пехотинцев. В невообразимой давке и толчее срывались с моста в глубокий ров и конники, и пешие, а на них сверху падали все новые и новые жертвы.

Так бесславно погиб и Олег.

И когда из-под множества мертвых тел подняли и принесли его, заплакал Ярополк, с горьким упреком сказал старому Свенельду: «Смотри, этого ты и хотел!»

У плохих вестей быстрые крылья. Узнав о гибели своего брата и устрашившись подобной участи, Владимир спешно покинул Новгород. А Ярополк тут же послал своих посадников в оставленный Владимиром город.

С 977 года Ярополк – единственный правитель Руси. Около трех лет наслаждался он всей полнотой собственного владычества. Но рано было ему торжествовать победу. В далеких скандинавских землях уже трубили сбор: собирались под знамена Владимира Святославича, строились в боевые ряды храбрые воины «из варягов, славян, чуди и кривичей» для похода на Киев. (В «Повести временных лет» опять упоминаются варяги, но здесь они всего лишь наемные воины, не более того.)

Об этом же писал и С.М. Соловьев: «…в событиях внешних – в походах, завоеваниях и в жизни внутренней славяне составляют свою историю, варяги являются в ней только участниками, служебниками».

Робичич

Чтобы заручиться поддержкой полоцкого князя Рогволода[14 - В летописях полоцкий князь именуется также Рогволожем.] (кстати, по последним исследованиям белорусских историков, Рогволод – не пришлый варяг, как считалось долгое время, а славянин, имя же его означает «владетель рога» – мыса), а также прослышав о красоте и уме его дочери Рогнеды, Владимир послал в Полоцк своего дядю и наставника Добрыню сватать красавицу. Рогнеда же, мечтавшая просвататься за Ярополка, отказала: «Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка»[15 - Князь Святослав, отец Владимира, был женат на княжне угорской Предславе. Малуша же, его незаконная жена, происходила родом из обедневших древлянских князей. Дочь Малка Любечанина – Малуша, родная сестра былинного богатыря Добрыни [Никитича], служила ключницей у княгини Ольги, матери Святослава. Малуша и стала матерью Владимира Красное Солнышко. Точная дата его рождения неизвестна – предположительно 958–960 гг. Так уж повелось – считать мать Владимира I Малушу рабыней. Этому заблуждению в немалой степени способствовала и отечественная историко-художественная литература. А ведь во время знаменитой поездки княгини Ольги в Царьград ее сопровождала Малуша. Византийский император Константин VII Багрянородный в своем сочинении «О церемониях византийского двора» в числе прочих почестей, оказанных киевской княгине, описывает и парадный обед в зале Юстиниана, где за одним столом встретились четыре «государственные дамы»: бабушка и мать князя Владимира – княгиня Ольга и Малуша – с бабушкой и матерью будущей жены Владимира Анны – императрицей Еленой и ее невесткой Феофано. И еще одно тому доказательство. В Мадридской национальной библиотеке в одной из древних рукописей представлена миниатюра, на которой Ольга – «архонтиса русов» – изображена в особом головном уборе, «как новокрещеная христианка». Рядом с ней в таком же уборе новокрещеной запечатлена Малуша.].

…«Не хочю розути робичича…» В свадебном языческом обряде славян молодая жена разувала мужа в знак своей покорности. Кровно обиделся Добрыня – ведь это его сестру, мать Владимира, назвала она рабыней. Весь род оскорбила Рогнеда. С горечью передал он слова гордой красавицы своему племяннику. Услышав их, разгневался Владимир, исполнился яростью.

Суровая кара последовала за дерзкие и своевольные речи полочанки. Из Новгорода двинулись на Полоцк рати Владимира. Город пал. Рогволод, его жена и два сына были убиты. Рогнеда же против своей воли стала женой Владимира.

Покоренный, дымящийся, в развалинах, лежал Полоцк у ног победителя, а юный князь уже обратил свои взоры к Киеву – «матери городов русских», городу-мечте всех русских князей.

И уже не веселый свадебный поезд приближался к славному граду Киеву, а могучее войско Владимира подходило к его высоким стенам. И не колокольцы позванивали, а булатные новгородские мечи со звоном ударялись в длинные, почти в рост дружинников, щиты.

Ярополк же не отважился на открытый бой в чистом поле, затворился в Киеве. Но один из самых близких и доверенных друзей князя, воевода по имени Блуд, все нашептывал князю, что страшно-де в Киеве оставаться, надежнее беду в городке Родне[16 - Родня – город на реке Рось.] переждать.

Киевские врата без боя были открыты Владимиру, а в Родне, окруженной войсками Владимира, начался жестокий голод. И стал Блуд снова страшить князя Ярополка: «Видишь, сколько воинов у брата твоего? Нам их не победить. Заключай мир с братом своим». И отвечал смиренно слабовольный Ярополк: «Пусть так!» А Блуд все уговаривал: «Пойди к брату своему и скажи ему: «Что ты мне ни дашь, то я и приму». И лишь один дружинник, Варяжко, отговаривал князя: «Не ходи, князь, убьют тебя; беги к печенегам, и приведешь воинов».

Не внял Ярополк ему, отправился в княжеский терем к брату. Но уже торопил гонец взмыленного коня, нахлестывал плетью коня по крутым бокам: не опоздать бы, первым вручить князю страшное, предательское письмо Блуда: «Сбылась мысль твоя, приведу к тебе Ярополка: приготовься убить его». Не довелось Ярополку и слова вымолвить брату: лишь вошел он в сени, как два дюжих молодца подняли его на мечи…

Сожалел ли Владимир о смерти брата, оправдывался ли, вспоминая погибшего по вине Ярополка Олега, но говорил он так: «Не я первый начал, но он».

Владимир и Рогнеда

Не было теперь у князя Владимира соперников: сложили свои буйные головы Святославичи не в бою с врагами, а в борьбе за «священный град отцов». И взошел на желанный киевский престол князь Владимир. А случилось это в году 980-м.

Богатые и обширные земли приднепровские, полоцкие и смоленские, новгородские и черниговские объединились под всесильной десницей князя Владимира Красное Солнышко. Верен молодой князь отцовским заветам: удачливые военные походы на западные окраины Руси позволили присоединить к Киеву западнорусские земли, умножить его владения от Карпат до Восточной Пруссии. Но, пожалуй, более, чем ратные дела, влечет его государственная, устроительная деятельность – сплотить все земли Киевской Руси в единую всесильную державу. Думает он и о том, как установить надлежащим образом «строй земленей» и «устав земленей».

Предстоит Владимиру Святославичу тяжкая, кровопролитная борьба с печенегами – для защиты от кочевых орд крепко станут на границах Руси богатырские заставы. Отсюда, с этих героических времен, и пойдут передаваться от отцов к сыновьям, от дедов к внукам былинные сказания о славных богатырях Илье Муромце и Добрыне Никитиче, Святогоре и Вольге Селяниновиче, о ласковом князе Владимире Красное Солнышко, о годах воинской доблести и славе русского оружия.

…Владимир в горестной молитве;
И храбрый сонм богатырей
С дружиной верною князей
Готовится к кровавой битве.