Нерадивая дочь

– Завтра. Но только вот что. Для начала ты выйдешь в торговый зал. Светлана, моя продавщица, идет на аборт в понедельник, ты ее подменишь на два-три дня. Поэтому до понедельника, поработаешь с ней на пару. Она тебе все покажет, сложного тут ничего нет. На кассе работать поучишься. А между делом и документы поразберешь. Все понятно?

– Ну да, в общих чертах. Во сколько приходить завтра?

– К девяти, а лучше пораньше, пол подметешь, пыль с прилавка вытрешь. Светку тошнит все время, из нее работник сейчас никудышный. Но девка она хорошая, сметливая. Вот, возьми халат для работы домой. Постираешь, погладишь. Жду тебя к половине девятого.

Утром следующего дня Татьяна, как и обещала, пришла в магазин пораньше и встретилась с продавщицей Светланой. Та уже принялась за уборку и, быстро познакомившись, попросила свою новую напарницу протереть прилавки и вытереть пыль с полок, заставленных всякой хозяйственной всячиной.

Светлана была полноватой, но весьма проворной женщиной неопределенного возраста, где-то от тридцати до сорока пяти. Жидкие волосы иссиня-черного цвета были завязаны в кургузый хвостик, перетянутый аптечной резинкой. Но зато на руках маникюр, синие ногти в белую крапинку очень подходили к ее синему халату с белым отложным воротничком, не очень чистым, поэтому заправленным внутрь.

Татьяна в своем отглаженном халате выглядела намного опрятнее и цивильнее, она принялась за дело, не выразив ни малейшего неудовольствия. Через полчаса торговый зал был готов к приему посетителей, и женщины зашли за прилавок. Особых хитростей в продаже хозяйственных товаров и в обслуживании посетителей действительно не было, Анатолий Иванович оказался прав. Да и самих посетителей было раз, два, да обчелся. В основном старушки, то за мылом, то за дешевым стиральным порошком зайдут. Мужчины же покупали лампочки, электротовары да всякие хозяйственные инструменты, в которых Татьяна не очень разбиралась.

Вопрос одного из покупателей «гаечный на пятьдесят миллиметров есть у вас?» поставил ее в тупик, а Светланы рядом не было, тошнота ее замучила. Ну ничего, справилась, отвела мужчину в отдел с домашними инструментами, он сам нашел то, что ему нужно. Работа нехитрая, чуть-чуть поднатореть нужно конечно, а так ничего, сойдет для начала.

И потянулись ее трудовые будни в этом маленьком затхлом магазинчике, где Татьяна пыталась навести порядок, но надолго его не хватало. Судя по всему, Анатолий Иванович предпочитал порядку полный бардак, и его так называемый кабинет был идеальным в этом смысле. Татьяна устала бороться. Она отвела две полки в шкафу и одну в громоздком старомодном сейфе только для бухгалтерских документов и через два месяца – о Боже! – запросила компьютер.

– Анатолий Иванович, миленький, поймите, никто вручную сейчас бухгалтерией не занимается, есть специальные программы, туда только цифры ввести, а компьютер сам все сосчитает, и баланс сведет, и ошибки выявит, – увещевала начальника Татьяна.

Он слушал внимательно, но при словах «ошибки выявит» глянул на своего бухгалтера зло и недоверчиво.

– Еще чего! Какие такие ошибки он выявит? Не надо нам этого. Ошибки хороший бухгалтер должен так замаскировать, чтобы комар носа не подточил.

– Комар – это в вашем понимании налоговый инспектор или ревизор? Я что-то не пойму, вам бухгалтер нужен или мухлевщик? Я не собираюсь так работать! Может у вас еще и черная касса…

Татьяна не договорила, резкий окрик Анатолия Ивановича прервал ее на полуслове:

– Ну-ну! Потише тут, какая еще касса черная? Думай, что говоришь.

Затем он вытер несвежим носовым платком свой вспотевший затылок и проговорил почти шепотом:

– Да, есть! Представь себе! Я из чего вам премию должен выплачивать, из собственного кармана? И еще уборщица в штате имеется, а убирает Светка. Зарплата уборщицы тоже между нами делится. Все так делают, очнись. Иначе в нашем бизнесе нельзя.

– Ну знаете! – возмутилась Татьяна. – Вы толкаете меня на должностное преступление. Значит я должна подписывать липовые расчетные ведомости, закрывать глаза на левые доходы и черную кассу. Понятно, почему ваш прежний бухгалтер спился. Нет уж. Так не пойдет. Если хотите, я все тут у вас налажу без подлогов. И зарплаты будут, и премии. Чистая бухгалтерия – чистая совесть. Но мне нужен компьютер! Если нет, я ухожу от вас.

Весь этот разговор состоялся уже после того, как Татьяна закончила и вовремя сдала свой первый квартальный отчет и отчиталась перед налоговой без проволочек, просрочек и задержек. Анатолию Ивановичу даже позвонили и сказали:

– Ну вот, можете, когда с умом подходите к делу. Хорошего бухгалтера нашли. Поздравляем.

Анатолий Иванович скис. Терять хорошего бухгалтера ему конечно не хотелось, но работать он привык по старинке, а Татьяна хочет перевести все на новые рельсы, да еще этот компьютер зачем-то понадобился, ошибки он будет выявлять видите ли! А деньжищи какие за него надо отвалить! Но пришлось смириться. Не прошло и месяца, как в кабинете появился новенький «Делл», приобретенный в рассрочку.

Татьяна ликовала. Дома она неустанно рассказывала брату с невесткой о своей работе, о стычках с начальником, о проворной и смешной Светке, которая в очередной раз засобиралась на аборт, но при всем при том она всю торговлю держит в своих руках, хотя наверное подворовывает, но на этом ее пока никто не поймал. И вот однажды Эдик вдруг неожиданно спросил Татьяну:

– Скажи мне, сестренка, ты счастлива?

– В смысле? – недоуменно спросила Татьяна. – Я имею работу, получаю зарплату, изучила бухгалтерию, спасибо, что программку мне приобрел, классная между прочим.

– Да я не об этом, – поморщился Эдик. – Ну ты ведь привыкла к хорошим условиям, к интеллигентным людям, коллегам, клиентам. И раньше я тебя такой возбужденной никогда не видел. А сейчас ты работаешь в этом подвале с полуграмотным начальником, с вороватой Светкой и аж светишься от счастья. Вот это я пытаюсь понять.

– Эдик! Прекрати, зачем ты Таню смущаешь? Тебе не кажется, что ты опускаешь ее ниже плинтуса, нет? – вступила в разговор Лика.

Эдуард встал с дивана, налили себе виски в бокал с тяжелым дном и вновь высказался:

– Я наоборот хочу, чтобы она шагала дальше. Все, реабилитационный период прошел, надо возрождаться к нормальной человеческой жизни. Сейчас в новом доме на улице Маршала Жукова квартиры сдают внаем. Какие-то продают, а часть идет в аренду. Прекрасное жилье! Квартиры под ключ, с встроенной мебелью и кухней, финской сантехникой. Купить неподъемно, а вот снять – вполне. Но для этого нужен хороший устойчивый заработок и счет в банке.

Татьяну как кипятком ошпарили. Она наконец поняла, куда клонит Эдик. Пора съезжать. Да и действительно, полгода уже она живет у них с Ликой, задаром. Продукты, правда, покупает и иногда оплачивает коммунальные счета. А вот о собственном жилье ни разу не задумалась.

Но Лика после слов Эдуарда сидела молча, вобрав голову в плечи и обхватив ее руками, а Татьяна, подумав, сказала:

– Эдик, а ты ведь прав. Я чего-то совсем расслабилась у вас, прижилась в тепле и комфорте, а пора бы уже о собственном угле подумать. Слушай, а ты не можешь разузнать, сколько стоит аренда хотя бы однокомнатной квартиры, ну или студии. Вот только со счетом в банке у меня проблема.

– Ерунда! Я открою на твое имя счет и положу туда кругленькую сумму. Потом, попозже, все переоформим. Кстати, арендованную квартиру можно выкупить со временем по остаточной стоимости.

– Ну, до этого еще далеко, как и до самой квартиры. Но подумать есть над чем, – подвела итог Татьяна и направилась к себя в спальню. Проходя мимо Лики, она наклонилась к ней и сказала в самое ухо:

– Не бери в голову. Все нормально.

И со словами «спокойной ночи» поднялась наверх.

***

День клонился к вечеру. За огромным окном уличного кафе моросил осенний дождь, а сквозь тяжелые, набухшие тучи проглядывало серое сумрачное небо. На душе было тоже невесело. Сегодня после обеда Татьяна сообщила Анатолию Ивановичу о том, что собирается уходить.

– Вы поищите пока кого-то другого, я подожду, но не позднее нового года. Если до той поры никого не найдете, то мне все равно придется покинуть вас с первого января. Но с годовым отчетом я помогу, если нужно будет. Обещаю.

Анатолий Иванович такому известию рад не был.

– Ну это никуда не годится, Татьяна! Мы с твоим братом договаривались, что ты будешь у меня работать. На такой срок я тебя не брал бы совсем. Я ему по дружбе сделал одолжение, взял тебя со статьей и без прописки, а ты теперь мне кидалово устроила? Думаешь тебя с твоими «регалиями» с руками расхватают?

– Анатолий Иванович, миленький, ну не сердитесь. Я не от вас ухожу. Мне просто деньги нужны, заработок хороший, квартиру надо покупать. Не могу же я у брата всю жизнь жить!

– Я тебе найду дешевое жилье, снимешь комнату на первых порах. А хороший заработок, моя дорогая, тебе вряд ли найти. Ну разве нелегальный, полукриминальный какой. Опять туда захотела? Ты за что сидела-то?

Татьяна опешила. Она надеялась в глубине души, что ее начальник не в курсе ее прошлого, но, как оказалось, она глубоко ошиблась.

– За дело, и свое отработала потом и кровью, – ответила она зло. – А если вас подробности интересуют, то в них я вдаваться не собираюсь.

– Ишь ты, гордая. Ладно, иди проветрись, подумай хорошенько, на что себя толкаешь и на что меня обрекаешь. А твоему брату я все выскажу.

– Да он-то здесь при чем? Ладно, уйду я сегодня пораньше, Светлана там одна справится. А вы все-таки начинайте бухгалтера искать.

И вот теперь она сидит в кафе и обдумывает этот невеселый разговор. На столе нетронутое заварное пирожное на пластмассовой тарелочке, чай, маленький молочник и красивая салфетка с вишнями. В кафе старались обслуживать со вкусом, дешевенько, но чистенько. Но мысли разбегались в разные стороны и в кучу не собирались.

– Танька, ты что ли? Гляньте на нее, люди добрые, красота неземная. Привет, подруга! – услышала она зычный голос и резко обернулась.

Рядом с ее столиком стояла в пух и прах размалеванная девица в мини-юбке, сапогах выше колен и в бежевом клетчатом плаще, который для окружающих должен сходить за крутой от фирмы Барберри. В руках блестящая черная сумка от совсем неизвестного дизайнера.

Татьяна растерялась. В первую минуту она девицу не узнала, но, когда та бесцеремонно уселась за ее столик и закинула ногу на ногу, сверкнув дырой на колготках, она тут же вспомнила ее.

– Женька! Привет, прости, не узнала.