В тихом омуте…

«Я люблю тебя. Я сделал ошибку. Прости меня, если сможешь. Приезжай, я буду ждать».

Оля плохо понимала, о чем он говорит, о какой ошибке, но ей стало нестерпимо стыдно, что она совсем недостойна таких слов.

«Хорошо, хорошо, Мишенька. Я приеду, мы с Лерой приедем…»

Она не договорила. Лера была уже тут как тут.

«Оля, ты прости, мне нужно сказать Мише кое-что, один на один. Не обижайся», – сказала она.

Оля покраснела и торопливо ушла в купе, захлопнув за собой плохо скользящую, а потому застревающую дверь.

«Ну вот, мой дорогой, мы и расстаемся. Скажи мне на прощание, что любишь меня, прошу тебя! Тогда и расставание с тобой не будет для меня таким горьким», – говорила Лера, глядя на своего возлюбленного огромными зелеными глазами, полными тоски и слез.

Михаилу стало не по себе. Что же он наделал! Он же негодяй, негодяй!

«Лера, прости меня. Я не должен был… В общем, это ошибка», – пытался объясниться он.

Но Лера не принимала его слов и оправданий.

«Ну нет! Такая твоя ошибка может очень дорого обойтись мне. Я не отпущу тебя теперь. Посмотри мне в глаза! И ты хочешь бросить меня вот так, попользовавшись?!»

«Лера…»

«Что Лера? Хочешь меня во всем обвинить? Не выйдет! Я шла на этот шаг сознательно, потому что я люблю тебя. И ты будь добр, отвечай за свои поступки, и главное – неси за них ответственность», – Лера говорила громким, надрывным шепотом, иногда срываясь на плач.

Она во что бы то ни стало хотела удержать Михаила, дать ему понять, что между ними теперь все очень серьезно, а не просто полудетский флирт, за который, в сущности, никто не должен нести никакой ответственности.

«Провожающих прошу покинуть вагон», – услышали они резкий голос проводницы.

«Ну ладно, не плачь пожалуйста, все как-нибудь утрясется. Мне надо идти, пошли в купе, я попрощаюсь с Олей и пойду», – облегченно сказал Михаил и направился в сторону их двери.

Прощание было недолгим, суетливым и бестолковым. Михаил чмокнул обеих девушек, правда при этом он слегка нежно сжал Олину руку, а Лера получила лишь холодный торопливый поцелуй в лоб.

Они расстались. Поезд тронулся не спеша, и Михаил еще долго стоял на платформе, смотрел в след уносящейся мечте, которой никогда не суждено было сбыться.

* * *

Вернувшись домой из Москвы, девушки серьезно задумались, чем же заняться.

«Я кажется знаю, что вам предложить», – сказал однажды Вениамин Александрович, Олин отец. – «Поезжайте-ка в Озерск. Знаете небольшой городок, всего 5 часов езды на поезде? Там есть кооперативный техникум. С результатами экзаменов в Московский ВУЗ вас туда примут, я договорюсь».

«А зачем нам этот техникум? Мы в институт хотим», – недоуменно ответили девушки.

«Вот и прекрасно. Отучитесь год, получите направление и поедете следующим летом опять поступать. Уже легче будет, кое-каких знаний поднакопите. Если опять не поступите, будете продолжать учебу. Так и время не зря пройдет: либо все же попадете в институт рано или поздно, либо техникум закончите».

Девушки призадумались. Это был, конечно, вариант. Поедут в Озерск, снимут квартирку, поучатся в техникуме. Многие ведь так делают – сначала техникум, потом институт. И они согласились.

Перед самым отъездом Лера Мостовская была вне себя. Она послала Михаилу уже три письма и не получила ни одного ответа. Оля Кудрявцева не делилась с подругой, что Михаил звонил ей уже несколько раз. Зачем? Чтобы Лера лишний раз расстраивалась? Нет, Оля не из таких. Ей Мишины звонки были безразличны, а для Леры это будет удар. Оля молчала.

Вениамин Александрович сам отвез девушек в Озерск. В техникум их приняли без проблем и проволочек, конечно после конфиденциальной беседы Вениамина Александровича и директора, которому наконец-то были обещаны средства на ремонт спортзала и библиотеки. Затем Олин отец помог им найти и снять уютную однокомнатную квартиру в самом центре, которую он проплатил за полгода вперед.

Девушки были на седьмом небе от счастья. У них начиналась новая самостоятельная жизнь с прекрасными перспективами на будущее. Год учебы, развлечений, новых встреч, а потом – Москва! Да, они были счастливы, юны и беззаботны.

ГЛАВА 3

Подлог и обман. Достигнутая цель и одиночество

Наступил дождливый ноябрь. Подруги себя учебой особо не обременяли. Они вообще были на каком-то особом положении. В группе держались особняком, учились легко, «неудов» не имели, и преподаватели всегда были к ним более, чем благосклонны.

Однажды сырым промозглым утром Оля отказалась идти на занятия, сказав при этом: «Лера, я что-то не могу. Слабость какая-то, тошнит. Ты там как-нибудь за меня объяснись, а я отлежусь, хорошо?»

Лера собиралась было тоже дома остаться, но передумала. Перспектива ухаживать за больной подругой, которая скорее всего придуривается, как считала Лера, ее не очень привлекала. К вечеру, придя домой, Лера обнаружила Олю в весьма плачевном состоянии. « «Меня страшно тошнит, я не могу больше», – сказала она. На ее бледных щеках слегка розовел нездоровый румянец, под глазами были синяки, ей явно нездоровилось.

«Ты что, подруга, отравилась что ли? Чего ты ела без меня, говори!» – полусмешливо, полуозабоченно интересовалась Валерия.

«Лерка, я беременна…» – только и проговорила несчастная Оля и скрылась в ванной комнате.

«Что?!! Ты что, с ума сошла?! Какого черта тянула? Вот идиотка, ну форменная дура! И куда теперь?» – Лера была в отчаянии. Она негодовала, сокрушалась, ругалась и высчитывала недели. Ей было явно не по себе от навалившейся на них неразрешимой задачи. Она даже представить себе такого не могла и была уверена, что Ольга обманывала ее все это время.

«Ты давно все знала и молчала! А теперь скулишь, когда уже поздно. Поздно, понимаешь?!» – кричала она и размахивала руками, пытаясь показать тем самым, как это поздно.

«Да не ори ты! Без тебя тошно. Ничего я не знала, сегодня только осенило», – пыталась урезонить подругу и без того расстроенная Ольга.

Потом они обе расплакались, потом успокоились и начали размышлять, что делать. «Вот повезло же тебе, Олька», – вдруг заявила Лера.

«В каком смысле?» – не поняла та.

«Да в прямом. Вот если бы я оказалась в твоем положении, то Миша тут же женился бы на мне. Вот радости-то было бы».

Оля слегка опешила. «А вы что… у вас что… что-нибудь было?» – наивно спросила она, глядя на подругу изумленными глазами.

«Конечно было! В ту же ночь, когда и у вас с Антонио. Мишка тогда так нервничал, когда ты ушла к нему на свидание и не явилась домой. Он боялся, что с тобой что-то случилось. Мне пришлось его утешить. Сама не знаю, как это на меня нашло. Откупорила бутылку шампанского, и мы, представляешь, ее вдвоем выпили. И я ему в любви призналась. Надо же было когда-то».

«Ну? А потом что?» – спросила Ольга, но Лера с откровениями не спешила.

«Я же тебя не спрашивала, что у тебя было. Довольствовалась твоими рассказами о красотах полнолуния», – с ехидцей сказала она.

«Ну ведь ты догадывалась же», – не унималась Ольга. «Догадывалась, но в душу не лезла. Ну ладно, не обижайся. Я попросила его сама. Так прямо и сказала: сделай меня женщиной, своей женщиной. Ну он и поддался на мои уговоры».

Оля только сейчас поняла смысл Мишкиных слов о допущенной ошибке и поняла, за что он просил у нее прощения в поезде. «Все смешалось в доме Облонских…» – пронеслось у нее в голове, и Ольга тяжело вздохнула.

«Ладно, пошли спать. Утро вечера мудренее», – заявила Лера и выключила свет.

* * *

«Так, подруга, слушай меня внимательно. Никакого аборта ты делать не будешь. Ты будешь рожать!»

Лера сидела на кровати в позе «лотоса» в своей изумительной бирюзовой пижамке и рассуждала вслух. Оля лежала и смотрела на нее испуганными синими глазами. Она ничего не отвечала. Казалось, ей было все равно. Потом она отвернулась к стене, натянула на себя одеяло и тихо, но решительно заявила: «Нет!» Но на Леру это не произвело никакого впечатления.