Гримасы навязанной молодости. Вторая книга трилогии «Неприкаянная душа»

Возле замка меня встретил вышколенный дворецкий и, почтительно выслушав, без слов проводил к хозяйке, которая этой ночью тоже не сомкнула воспаленных глаз. Обрадовавшись появлению «маркизы де Ламарт», бедная женщина горько разрыдалась на ее плече.

– Надеюсь, ты поживешь у меня, дорогая? – спросила она, умоляюще заглядывая в лицо самозванке.

– Хорошо, – не смея отказать несчастной, ласково проворковала я.

– Вечером мы отправимся в то место, где мне обещали помочь, – мстительно поджимая пухлые губки, всхлипнула Атенаиса.

– Идет, – согласилась я и обняла вздрагивающие худенькие плечики бывшей фаворитки.

День пролетел довольно быстро. Мы гуляли по саду, ели на изысканной посуде великолепные блюда и разоблачали неблагодарных мужчин. Я, опустив ненужные фантастические подробности, рассказывала ей о Сергее и Максе. Она вспоминала дворцовую жизнь, рождение маленького сына, которого отобрал всесильный отец и отдал на воспитание коварной Франсуазе де Монтенон.

Вечер подошел незаметно. Накинув на меня синий плащ, маркиза потащила свою гостью к ослепительно красивой карете, на которой две брошенные женщины прибыли к мрачному каменному дому с закрытыми ставнями.

«Похож на жилище Экзили», – ежась от страха и отвращения, подумала я.

Высокий старик, страдающий косоглазием, встретил нас гробовым молчанием и также безмолвно повел в темную глубину большой комнаты.

– Если ты желаешь мне счастья, не говори ничего, – сверкая шальными очами, попросила новоявленная подруга.

Мне стало не по себе. Съежившись под угнетающим взглядом массивного старикана, я обреченно плюхнулась на небольшую скамейку, примостившуюся на выходе в коридор.

Недолго думая, прелестная Атенаиса низвергла с себя обворожительные одежды и, подбежав к приземистому ложу, выставленному на середину зала, растянулась на его отвратительной поверхности. Внезапно крик маленького ребенка прорезал зловещую тишину затаившегося здания. Безумный дед, облачившийся в черную рясу, привычно схватил орущее дитя и неожиданно вонзил в него острый клинок искривленного кинжала. Темная кровь невинного существа моментально оросила пленительное тело покоящейся на лавке аристократки.

– Астарот, Асмодей и дружественные князья! – заорал убийца женоподобным голосом. – Я призываю вас принять в жертву этого ребенка, которого подношу вам с просьбой, чтобы король и дофин продолжали дружить со мной, чтобы меня почитали принцы и принцессы двора.

– Сюзанна, – позвали меня из темноты, – Сюзанна!

Я открыла глаза и тотчас пожалела об этом. Ужасная, покрытая лиловыми прожилками, физиономия палача склонилась над моей поверженной физической оболочкой и впилась в нее безжизненным взглядом опустошенных глазниц.

– Я ручаюсь за госпожу де Ламарт, Гибург, – как ни в чем не бывало, щебетала уже одетая соучастница преступления, – она никому ничего не скажет!

– Свидетелей убивают, – хватаясь за рукоятку кинжала, не согласился с сообщницей злобный мокрушник.

– Не надо! – бросаясь к безумному сатанисту, отчаянно взвизгнула нежданная защитница.

Я взмахнула руками, чтобы преобразиться в легкое облачко и выпорхнуть из чудовищного человеческого жилища, превращенного в кровавую бойню.

– Нет! – цепляясь за шею разъяренного деда, продолжала вопить легендарная фаворитка.

– Убью! – тщетно вырываясь из ее крепких объятий, рычал тот, кого нежные губки состоятельной клиентки назвали Гибургом.

Лишь на мгновение неукротимая маркиза свалила упирающегося противника на пол, а сама тут же, словно голодная пиявка, намертво впилась в меня. И тогда неистовый вихрь подхватил нас и швырнул вверх. Мы благополучно прошли сквозь потолок и полетели навстречу судьбе, которая кому мать родная, а кому – злая мачеха.

Крутило так, что, казалось, внутренности выскочат из наших хрупких тел и разлетятся по океанам и континентам. Повергнутая в ужас, любовница средневекового монарха затравленным зверем озиралась по сторонам и негромко подвывала.

– Кто ты? – раздражающе хныкала она и еще теснее прижималась ко мне.

– Алиса Смирнова, – сдалась я и постаралась не опрокинуться вниз головой.

Описав приличный круг, струя ошалевшего воздуха внезапно швырнула нас назад, словно решила доставить на место преступления.

– Не хочу в лапы к Гибургу, – пискнула я и плюхнулась на маркизу.

– Ты – ведьма? – послушно укладываясь на спину, проорала перепуганная спутница.

Темная полоска земли показалась на горизонте.

– Расшибемся! – по-змеиному извиваясь, заверещала высокопоставленная особа.

Но не успела я напыщенно изречь, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, как что-то твердое больно вонзилось в спину, и бешеный полет прекратился.

Мы возлежали возле высокого каменного забора, а на другой стороне улицы древний, незнакомой марки, автобус гостеприимно раскрывал двери, приглашая пассажиров в неуютный салон.

– Что это? – икнула путешественница, указывая испачканным в луже пальчиком на невиданное ею ранее транспортное средство.

– Карета, – буркнула я, отчаянно соображая, куда же мы все-таки угодили.

Статный мужчина в форме военнослужащего Советского Союза старого образца медленно отделился от глухой серой стены двухэтажного здания и нерешительно подошел к валяющимся на грязном асфальте дамам, чтобы подать им свою надежную руку.

– Вы из цирка? – подвергая скрупулезному анализу наши чумазые физиономии, подозрительно изрек он.

– А где лошади? – высокомерно игнорируя неизвестного представителя недостойной черни, на чистейшем русском языке деловито осведомилась француженка.

Мужик растерянно поискал глазами благородных животных, но не нашел их, а потому принял решение незамедлительно продолжить допрос:

– Из театра? – состряпав из тонких губ некачественную улыбку, поинтересовался любопытный военный.

– Что за глупости болтает этот плебей? – прекратив икать, маркиза презрительно оглядела незамысловатую, без самоцветов, форму приставалы.

– Я – полковник! – покраснев до кончиков волос, обиделся обладатель умопомрачительных галифе.

– Не ври! – хихикнула парижанка и, чихая, забавно сморщила хорошенький носик.

Хватаясь обеими руками за огромный баул, мимо протопала истощенная гражданка, выряженная по моде довоенных или послевоенных лет.

– Маркиза, куда мы попали? – обозревая великий советский народ, завопила недорезанная дворянка. – Грязь, вонь, серость! Что за платье надето на мадам?

– Маркиза? – заинтриговано переспросил полковник. – Мадам?

Мало-помалу любознательный невыездной люд сгруппировался подле диковинных эксцентричных дамочек в ярких театральных одежках.

– Это Татьяна Окуневская, – зашептал рыжеволосый молодой человек скорбной девушке с комсомольским значком на груди.

– Нет, Зоя Федорова, – предположил подросток с авоськой через плечо.

– Бросьте, Любовь Орлова, – фыркнула старушка с низенькой коляской, в которой заливался упорным плачем будущий строитель коммунизма.

– Товарищи, разойдитесь! Гражданки пройдут со мной! – заволновался забытый обществом офицер.