Под тенью старого сада

Меня тоже зовут Грегори, как и Перельмана, но, конечно, я не так гениален как он. Вернее, я совсем не гениален. Просто у меня, как и у него, со временем разрослась непреодолимая мономания. Всё чаще по утрам я вставал с кровати с мыслью, что мне больше не интересно жить, не интересно выходить за порог своего дома, общаться с людьми, и что либо Вселенная навсегда потеряла меня, либо я окончательно потерял в себе Вселенную. Однако сила моего безразличия была не настолько сильна, как у Перельмана, и если бы мне предложили миллион долларов за какие-то мои заслуги, то я бы не отказался. Из-за этого мне было стыдно перед самим собой, и от стыда спасало только то, что миллион мне никто не предлагал.

И так бы я лежал вверх бородой на своей кровати, потеряв интерес ко всему сущему, пока меня не увезли бы в психбольницу, если бы однажды Вселенная не откликнулась на мои просьбы и не забрала меня из моей комнатушки на свои необозримые просторы. Всё случилось так внезапно, что я даже не успел подготовиться. Просто однажды утром я проснулся не в своей кровати, а в странном сооружении, несущемся сквозь эфирное пространство, которое я впоследствии стал называть для себя капсулой. Итак, однажды я проснулся в незнакомом мире и понял, что нас теперь только трое: я, капсула и бесконечное мировое пространство. Сначала я сомневался в реальности всего происходящего: ощупывал своё тело, щипал себя за все места, чтобы убедиться, что я не сплю.

Хотя всё вокруг и выглядело нереально, вскоре я убедился, что сам я реален, хотя никаких признаков голода, холода или жары, жажды и даже дыхания я в себе не обнаружил. Моё тело было похоже на то, к которому я привык на Земле, и всё же оно было немного другое. Более лёгкое, что ли, и комфортное из-за своей невесомости. Оно слегка светилось, не дышало, не издавало никаких запахов, и даже одежда на нём была как будто бы другая, нематериальная.

Что же касается капсулы, которой было суждено на долгие годы стать моим единственным домом, то по форме она напоминала прозрачную пулю размером с небольшой особняк. Стены её были эластичны: стоило надавить на них рукой, как стена растягивалась, уходя вглубь, но порвать этот материал было почти невозможно: при всей своей эластичности он был необычайно прочен и крепок. Часами я бродил от заострённого конца капсулы к тупому и обратно, ощущая, что сама капсула не стоит на месте, а куда-то летит сквозь пространство.

Снаружи не было никаких ориентиров: только белое марево, похожее на разлитое кем-то молоко, без очертаний, теней и предметов. Никаких пейзажей, только белая мгла повсюду, до самых зенитов, надиров и горизонтов. То, что мы движемся, а не стоим на месте, можно было понять только небольшой силе инерции, которая возникала, когда я пытался встать с пола на ноги, и по еле заметным вибрациям, которые исходили от капсулы, словно она была летящим на большой высоте земным авиалайнером.

Вот в таком пространстве я и оказался, не понимая, как это получилось. Поначалу мне очень нравилось в капсуле: несмотря на полное одиночество и невозможность сменить обстановку, я наконец-то ощущал полную свободу и опьянение от того, что я вырвался за пределы Земли. У меня было очень много времени, чтобы вспомнить всю свою жизнь, переосмыслить все поступки и переоценить все свои слова, встречи и взаимодействия с другими. Я хорошо помнил всю мою жизнь, впрочем, за исключением последних месяцев. Смутно я припоминал, что был в страшной депрессии и даже хотел покончить жизнь самоубийством. Может быть, я был слишком горд, но я очень сильно отличал себя от той массы, что копошится внизу, ища пропитания и удовольствий. Одни люди производили какую-то дрянь, другие её потребляли, и в этом состояла вся суть их экономики. Помню, что в последние дни я искал работу, но никакой другой работы не было, кроме как производить всякую дребедень или продавать эту дребедень другим.

Напрасно среди вакансий я искал вакансию короля, стоящего надо всем этим бредом. Да и резюме моё не подходило для этой вакансии, так как по сути я всё же был не король, управляющий другими, а стремящийся к познанию гений, которому не до управления.

Вспоминаю, что в конце концов я нашёл какую-то работу и даже приступил к ней, но продержался не долго: слишком уж чужеродным элементом смотрелось моё лицо. Что было дальше? Не помню… Мог ли я совершить самоубийство? Вполне… А быть может, Вселенная сама сжалилась надо мной, и вот теперь я лечу куда-то в капсуле, свободный от необходимости пить, есть, одеваться и ходить на работу. Одиночество? Я привык к нему ещё на Земле, и в капсуле оно меня не мучило. Конечно, бывали дни, когда на меня накатывала смертельная скука, и я молил Бога, чтобы всё поскорее закончилось и чтобы я долетел, наконец, до своего предназначения.

Бывали также дни, когда мне до того осточертевала белая мгла, что я мечтал увидеть настоящую тьму, пусть даже и пугающую, но привлекательную и таинственную. Я до того истосковался по материальности, что был бы рад любому материальному предмету, каким бы страшным и отталкивающим он не был. Если бы за окном моей капсулы проносились космические виды, я смог бы стерпеть даже моё непереносимое одиночество. Но пространство по-прежнему было путым Мои сны стали необычайно яркими и полными приключений. И если бы у меня был бы выбор, я бы предпочёл беспробудно спать, чем снова и снова оставаться в капсуле, летящей сквозь пустоту, наедине с моими надоедливыми мыслями.

И всё же постепенно я стал привыкать к капсуле. Это начало происходить, когда что-то во мне сломалось, и когда я стал относиться к моим воспоминаниям как к больше не имеющим смысла. Мягко и плавно моя душа, назовём это так, стала опускаться в тихие воды покоя и блаженства, забывая своё земное прошлое и погружаясь в нематериальность. Капсула летела вперёд (а быть может, описывала круги по Вселенной?), а я как будто бы погружался на дно блаженства, скрытого доселе в моей душе, пока не настал момент, когда мой дух полностью вырвался за пределы материальности и стал собой. Это состояние было до того блаженным, что первая мысль, которая ко мне пришла, была о том, что я наконец-то умер.

Понимая величие смерти, я всё же открыл глаза и посмотрел на своё тело: оно всё ещё было со мной, но уже не было мною. Теперь я ясно видел, что много лет оно обманывало меня, выдавая себя за нечто живое, за меня самого. Теперь я ясно видел, что оно снимается, как костюм, и падает рядом, не имея никакого отношения ко мне. От этого прозрения я был безумно счастлив: тело мертво, несмотря на всю его анатомию и физиологию, оно больше не обманет меня, и я отделен от него, несокрушим и вечен!

Вторая мысль, которая пришла в мою душу (не в голову!), была о том, что я Бог. Конечно, утверждать подобное может только разве что пациент психбольницы, но это безумно блаженное состояние души говорило мне о том, что я Бог. (Кстати, в древней Индии многие утверждали подобное, вкусив блаженства бестелесности, да и сейчас утверждают: я Бог и ты тоже Бог, все мы боги, даже черви, кошки и собаки…) Однако, поразмыслив, я всё же отверг эту мысль: я просто похож на Бога, но я не Бог. Бог в таком же блаженстве, как и я, только силы и знания у нас разные. Он может всё, а я не могу ничего, даже выбраться за пределы моей капсулы. Он знает всё, а я не знаю, как, зачем и на какое время я оказался в своей капсуле.

Не знаю, сколько прошло времени, может быть, месяцы, а может и годы, прежде чем капсула моя задрожала, предчувствуя конец своего пути. По белому мареву пошли какие-то переливы, появились подобия неведомых очертаний и игра светотени, словно огромные неведомые деревья качали в тумане ветвями, приветствуя моё прибытие неведомо куда. Ослабленный одиночеством, нвесомоью и блаженством, я встал сначала на колени, потом с трудом поднялся на ноги. За поверхностями капсулы начали проступать какие-то незнакомые райские берега. От них веяло загадкой и негой, и мне даже показалось, что я слышу пение райских птиц и вижу, как какие-то неведомые зверушки весело перепрыгивают с ветки на ветку совсем рядом со мной.

Я протянул руку к стенке капсулы и почувствовал, что она стала совсем тонкой и податливой. Небольшое усилие – и я провалился сквозь неё, упав на что-то мокрое и влажное, похожее на морской песок. Оглянувшись назад, я увидел, как моя капсула медленно тает и исчезает за спиной, но я был очень слаб, чтобы этому радоваться. Я просто лёг на влажный морской песок и стал ждать, пока развеется туман. Волны тихо шелестели где-то рядом со мной, и я чувствовал, как постепенно покидаю своё высшее блаженство и возвращаюсь в свое маленькое и измученное безделием тело.

Привстав с песка, я попытался сделать несколько шагов, но тело было всё ещё слабым, и я снова сел на песок, чтобы оглядеться вокруг. Место было похожим на тропический рай: море, солнце, пальмы, утренняя свежесть прибоя. Издалека ко мне приближалась высокая фигура в белом хитоне. Это был мужчина с седыми волосами, который скорее не шёл, а летел над землёй. Когда он приблизился ко мне вплотную, я понял, что это, скорее всего, сам Бог-Отец, до того прекрасен и лучезарен он был. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом я хотел было припасть к его ногам, но вместо этого мы рванулись навстречу друг к другу и обнялись. Потом, шагая вдоль линии прибоя, мы разговорились, словно равные, и старик сказал мне такие слова:

– Я долго ждал тебя, Грегори! Открою тебе секрет: капсула была твоим испытанием, и ты выдержал его. Очень немногие могут пройти этот тест и не сойти с ума!

– Разве это был тест? – спросил я, недоумевая.

– Да, тест, ответил Бог, – как ты видишь, я уже стар. Устал. Устал создавать новые Вселенные, придумывать людей и их историю. Как говорят у вас на Земле, творческий кризис, что ли. Что-то все Вселенные стали у меня похожими друг на дружку, нет больше того полёта фантазии и разнообразия. Вот я и призвал тебя на помощь. Однако, не каждый пригоден к нашей профессии. Это тебе не купи-продай, чем занят ваш современный мир. Это, брат, творчество, настоящая гениальность, за которую на земле предлагают миллионы. (Когда он сказал про миллионы, я сразу удивился, потому что мне за мой талант не то что миллионов, но даже копейки никогда не предлагали).

– Отец, – сказал я, – вы же знаете, что я далеко не гений, тогда почему я? Вот возьмите, к примеру, Григория Перельмана, он хотя бы всю Вселенную просчитал, а кто я? Писателишка недоделанный и бездарный, не издавший ни одной книги!

– Не говори так, – возразил Бог, – в нашем деле даже не творческие способности главное.

– А что же? – спросил я.

– Умение быть, м… одиноким. Вот я, например, всегда одинок. У меня нет ни жены, ни любовницы, ни бабушки, ни дедушки, ни тёщи… А вот у чёрта целое семейство, я даже лично знаю его бабушку. Я одинок, и только поэтому я могу творить. Даже многие из моих созданий не верят в меня, и очень многие верят слепо, не понимая, кто я и что я на самом деле. Только горсточка из многих миллионов может понять меня.

– Кто же это, отец? – спросил я.

– Это те, кто сможет видеть невидимое и выдержать испытание капсулой. Ты выдержал, и теперь ты понимаешь, каково это быть одному, совсем одному в безграничном пустом пространстве. Очень многие сходили с ума и пытались покончить жизнь самоубийством, но ты выдержал одиночество и нашёл дорогу к блаженству. Поэтому, Грегори, сын мой, предлагаю тебе стать младшим Богом! Это новая вакансия в твоей новой Вселенной!

Я, конечно, был польщён этим предложением, но мне было совершенно не понятно, откуда взять знания и способности Бога, ведь я не то что просчитать Вселенную не смог бы, но даже простейшей задачи по математике решить бы не смог. Не говоря уже о могуществе и силах. Однако Бог тут же возразил:

– За способности ты не волнуйся, ума мы тебе подкачаем. Ум – не главное. Очень часто умнейшие люди сходят с ума, но ты не из таких. Главное, что у тебя стоят, если можно так выразиться, те самые драйвера, которые нужны для исполняющего обязанности Бога. Такие драйвера лишь у немногих из многих миллионов, понимаешь?

– Я кивнул, всё ещё ничего не понимая, но чувствуя гордость от того, что кто-то ещё до начала мира снабдил мою душу нужными «дровами». В эйфории от того, что вскоре я получу работу своей мечты – быть младшим Богом, я шёл рядом с Отцом по песку и слушал его голос и его слова, ощущая себя маленьким мальчиком, которого похвалили. Правда, немного пугала перспектива подкачки ума: вдруг голова, а вернее, душа, не выдержит и треснет? Впрочем, это не мои проблемы. Как мы шутили в детстве, «на базаре новую куплю»…

Ещё об очень многом мы говорили с Богом, словно со старым другом. Это был самый счастливый день в моей жизни, и не всё хотелось бы открывать посторонним, даже вам, читатели. Словно маленький ребёнок, я ощущал, что вот-вот подрасту и стану Богом, как и мечтал когда-то. Но поскольку таких вакансий на земле не было, мне пришлось заниматься всякой ерундой ради пропитания тела. Почему-то я также подумал о Перельмане: вот уж у кого были явные задатки стать Богом, стоит только поднапрячься и выдержать испытание капсулой… Я спросил о нём у Отца, и тот сказал, что Перельман будет следующим претендентом на вакансию младшего Бога.

Итак, моё трудоустройство закончилось. О графике работы и зарплате умолчу: это тайна фирмы. И о том, что я узнал после подкачки ума, тоже. Поначалу трудно было во всём разобраться, но потом всё получилось, и своей профессией я доволен. Впрочем, если я в ней разочаруюсь или захочу её сменить, возле моего небесного дома всегда стоит капсула. Стоит мне в неё сесть, и я вернусь на землю, в круговорот встреч и разлук, любви и разочарований, и тогда я перестану быть Богом. Сколько таких бывших богов проживает на нашей планете, только Бог знает…

На этом моя повесть заканчивается, дорогие читатели, пора идти заниматься Вселенной…

БЕДНЫЙ ЙОРИК

Не знаю, как начать, но начну просто: меня зовут Макс. Я человек свободной профессии, любящий независимость и творчество. Можете осуждать меня, можете восхищаться, но я хакер. Взламываю различные секретные файлы, иногда из чистого любопытства, но чаще всего за деньги, причём за хорошие деньги. Моя работа дает мне возможность путешествовать по миру, поскольку для неё не нужно каждый день приходить в офис. Я бывал во многих интересных местах, и вот совсем недавно вернулся из Китая, привезя с собой на родину в Америку череп из горного хрусталя в натуральную величину.

Это была китайская подделка знаменитых хрустальных черепов, найденных в Америке, загадка которых до сих пор не разгадана. Весил он прилично, и я понимал, что это только ремесленная поделка, но почему-то хотелось верить в то, что череп волшебный и хранит в себе какой-то неразгаданный секрет, какую-то жуткую тайну из глубины мироздания. Дома я развернул его и поставил на свой компьютер, полагая, что с этой поры череп станет источником моего творческого вдохновения.

Я долго любовался черепом перед тем, как уснуть с дороги, ведь в самолёте поспать так и не удалось. А когда веки мои сомкнулись, я увидел странный сон. Будто бы я иду по просторному летнему лугу, усеянному ароматными полевыми цветами. Посреди луга лежит огромная книга, переплет которой в два раза выше человеческого роста. Как бы я ни старался, я не смог бы сдвинуть её с места, и даже не мог бы взглянуть на её обложку. Впрочем, рядом с книгой росло могучее раскидистое дерево, и я решил взобраться на него, чтобы с одной из ветвей спрыгнуть вниз на обложку. И пока я лез на дерево, меня распирало любопытство. Взобравшись достаточно высоко, я посмотрел вниз: на обложке книги была нарисована высокое дерево, под ним, очевидно, было название книги, написанные неизвестном мне шрифтом. Почему-то сразу в мозгу пронеслось, что это книга Бытия… Через минуту я заметил, что листья дерева на обложке книги едва заметно зашевелились, словно от ветра. Также я был удивлён тем, что одни листья на дереве были совсем маленькие, свежие и ярко зеленые, а другие листья были большие, но уже не такие свежие. Многие из них уже начали увядать…

Понаблюдав за деревом на обложке еще немного, я увидел, что небольшие листья медленно росли и увеличивались в размерах, а крупные листья отрывались от дерева и падали вниз. Под деревом уже был целый ковер из золотистых и красноватых листьев, которые кружились, словно в неком волшебном танце, и поднимались над землей. Потанцевав немного, опавшие листья куда-то исчезали, и под деревом снова была зеленая и сочная трава.

Наконец, я решился и спрыгнул вниз, прямо к подножию волшебного древа. И как только мои ноги коснулись обложки, я почувствовал, что подо мной появляются ступеньки вниз, наподобие лестницы, ведущей вглубь книги. Это было что-то даже наподобие эскалатора, и как только я немного съехал вниз, то вместо обложки с деревом перед моими глазами открылась какая-то странная нулевая страница.

В обычных бумажных книгах не бывает нулевых или отрицательных страниц. На не пронумерованной странице, предшествующей первой, обычно содержит название книги, эпиграф и сведения о том, где, когда и кем книга была издана, а также сколько было выпущено экземпляров. На нулевой странице книги из моего сна посередине была какая-то кнопка, напоминающая кнопку вызова лифта, и возле неё было две стрелки, налево и направо, указывающие на положительные и отрицательные страницы.

Наличие отрицательных страниц меня поразило, поскольку было чем- то новым. Моя рука сразу же протянулась влево, и я нажал какую-то кнопку на сенсорном экране книги. Ощутив лёгкий толчок, я почувствовал, как меня потянуло налево, словно на поперечном эскалаторе. Я оказался в каком-то в виртуальном космическом пространстве и мог наблюдать все, что происходит вокруг. Было ощущение полёта сквозь пространство, и я понял, что листаю Книгу Бытия назад, к моменту зарождения Вселенной. Отчего-то мне стало страшно. Я понял, что несусь не только сквозь пространство, но и сквозь время, и от этого захотелось остановиться и снова вернуться на луг, где лежала странная книга. И как только я об этом подумал, я почувствовал, что всплывают из тёмных глубин подсознания и просыпаюсь.

Проснувшись, я понял, что могучая книга на лугу мне только приснилась, но ощущение того, что можно полистать несуществующие отрицательные страницы, осталось во мне. От сна осталось также ощущение прикосновения к какому-то чуду, и он словно был предвестником крутого изменения моей обычной жизни.

Изменения начались, как только после завтрака я включил компьютер. Вместо обычной картинки с рассветом над морем на рабочем столе я увидел тёмное звездное небо, и не его фоне скалился в таинственной улыбке хрустальный череп, которого в уме я уже назвал Йориком. Я покосился на реального Йорика, стоящего возле компьютера, и заметил, что тот словно ожил: хрусталь как бы засветился изнутри, переливаясь разными цветами, потом он потемнел, и на этом тёмном фоне появились различные звёзды в объёмном изображении. Они не стояли на месте, а перемещались по черепу, то разлетаясь из одной точки где-то внутри черепа, то снова сходясь в одну точку. Свет внутри черепа тоже при этом пульсировал, отчего тени на его «лице» плясали и придавали ему различные выражения, от полного презрения и надменности до дружелюбного подмигивания.

Я снова перевёл глаза на экран, но вместо черепа увидел на рабочем столе компа обложку той самой книги, которую я видел во сне. На ней было точно такое же дерево, как на той обложке, и точно так же росли и опадали вертикальные листья. При этом компьютер даже не был подключен к Интернету… Получалось, что хрустальный Йорик и был провайдером, подключившим мой обычный компьютер к чему-то необычному, к чему-то вроде Вселенского Интернета, где хранилась информация не только о Земле, но и обо всем космосе, и не только о настоящем и прошлом, но и о будущем! В удивлении я погладил Йорика по голове, а он в ответ, словно кот, которому почесали за ухом, замигал разноцветными огоньками. В тот же миг я почувствовал, что между нами установилась некая незримая связь на уровне телепатии, и Йорик сразу же перестал быть для меня просто сувениром, отёсанным куском горного хрусталя.

Я сидел и смотрел на нулевую страницу в книге, думая, с чего начать работу. Как всегда, стал нажимать какие-то кнопки наугад, чтобы понять их назначение. Передо мною открывались то какие-то тексты, то схемы, то какие-то рисунки вроде кругов на полях, и все это сопровождалось надписями на непонятном языке. Так прошло несколько часов, в течение которых я ощущал себя первопроходцем, впервые вступившим на землю неизвестного континента. От обилия непонятного у меня разболелась голова, и я решил немного отдохнуть и прилечь. Не выключая компьютер, я взял Йорика и положил его рядом с собой на подушку, словно это была голова моего самого лучшего друга. Даже с любимой девушкой я не испытывал такого восторга, как рядом с Йориком! Всего за несколько часов он стал для меня главным предметом моей жизни, и сразу все девушки на свете отошли на второй план. Я был готов гладить и целовать Йорика, без страсти, конечно, только платонически, но эти поцелуи были для меня дороже всех поцелуев самых прекрасных женщин планеты!..

Видимо, Йорик почувствовал мой порыв, и в ответ замигал черепом. Мне показалось, что в провалах его глаз что-то вспыхнуло, и я услышал его голос, произнёсший слово «Спрашивай!» То ли где-то внутри Йорика был динамик, то ли он говорил со мной мысленно, но контакт был установлен! От переизбытка чувств я поцеловал Йорика в хрустальную лысину и спросил, что за книгу я видел во сне и на моём рабочем столе. В ответ на мой вопрос Йорик ответил:

– Принц, я расскажу тебе обо всём этом позже, сначала давай пообщаемся.

С тех пор Йорик называл меня почему-то принцем Датским, или просто Принцем, словно я был шекспировский Гамлет. Мы начали общаться, и Йорик оказался очень милым и приятным собеседником с тонким чувством юмора. Сначала, ещё не привыкнув к общению с Йориком, я спрашивал его вслух, а потом, набравшись опыта, я задавал вопросы только мысленно. К слову сказать, потом мы научились общаться даже с помощью мелодий. Например, я мысленно играл на клавишных, а Йорик «подыгрывал» мне то на саксофоне, то на скрипке. У нас получался отличный виртуальный дуэт, и только жаль, что другие этого слышать не могли…

Единственно, чего я боялся, так это хрупкости Йорика, ведь он был из хрусталя. Одно моё неловкое движение, и Йорику пришёл бы конец! Я начинал бояться, что не переживу этого. Я спрашивал Йорика, кто он и откуда, но тот говорил, что не знает. Его сознание вдруг ожило в этом хрустальном черепе, словно спящая принцесса в хрустальном гробу, как только я включил компьютер, а что было до этого, он не помнит. По наличию эмоций и разума было видно, что это не робот и не флешка, засунутая кем-то в хрусталь. У него явно были чувства, и с ним можно было поддерживать отношения. Хрустальный Йорик засыпал, как только я выключал компьютер, но ведь и я в своём биологическом теле тоже сплю каждый день часов по 6–8. Ему, так же, как и мне, снились сны, о которых он иногда мне рассказывал.

Для «чистоты эксперимента» я пошел в сувенирную лавку и купил небольшой череп из розового кварца, тоже китайского производства. Пока Йорик «спал», я включил компьютер и поднёс черепок поближе к нему. Но розовый аналог Йорика так и не ожил, а остался только лишь куском розового камня. Чтобы Йорик ничего не знал о моём эксперименте, я отнёс розовый череп обратно в магазин, и мне вернули деньги.

Получалось, что Йорик был настоящим чудом, живым сознанием, заточённым в хрустальную каменную плоть! Когда Йорик проснулся, он заметил, с каким изумлением и обожанием я на него смотрю. Очевидно, прочитав мои мысли и заглянув в суть эксперимента с розовым черепом, он усмехнулся и сказал:

– Я вижу, ты хотел купить мне подружку?… Ха-ха-ха! Она оказалась безмозглой дурочкой! В общем, розовые не в моём вкусе, лучше купи мне подружку из аметиста, а лучше всего из золота! Я люблю, когда у девчат золотые зубы! Ха-ха-ха!

– Ну у тебя и вкус! – отшутился я, – сразу видно, что ты дешёвая китайская подделка!