Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва

* * *

Теперь можно было не торопиться, рискуя на полном ходу сверзиться с лошади и, свалившись в канаву, сломать шею. После дня пути под дождем Шани устроился на ночлег в одной из десятков мелких таверен, рассыпанных вдоль Пичуева тракта, и посвятил вечер отдыху возле камина, воспоминаниям и размышлениям.

Отец Гнасий был прав: Шани все помнил. Он вообще редко что-либо забывал. Вот и теперь давний весенний день, в который он совершил убийство, снова всплыл в его памяти во всех красках, звуках и ощущениях. «Вот только кому от этого легче?» – хмуро подумал Шани и принялся рассматривать сиреневую глубину в аметисте своего перстня. Извивы серебра в точности повторяли мотивы аальхарнских обручальных колец; впрочем, вступать в брак Шани уже не придется.

– Ну и хорошо, – сказал он вслух. – Максим Торнвальд в свое время женился, и к чему это привело?

Аметист едва заметно потемнел, словно нахмурился, не понимая, что происходит и на каком языке говорит его новый хозяин. Не объяснять же ему, что где-то далеко-далеко есть планета Земля, и на одной шестой части тамошней суши в ходу как раз тот самый русский язык, который отец Гнасий столь небрежно сравнил с речью дальневосточных варваров. Ничего общего, кстати говоря.

Шани поправил перстень и смахнул с камня едва заметную пылинку. Зачем задумываться о прошлом, когда и в настоящем у его неусыпности декана всеаальхарнского хватает хлопот и забот?

Шани поудобнее устроился в кресле и стал прикидывать дела на ближайшее время. К привычной работе в инквизиции и академиуме добавятся гражданская цензура и забота о духовном воспитании принца и принцессы. Придется не только выявлять и истреблять еретиков и колдунов, но и ходить в театры и вычеркивать из пьес намеки на ересь и вольнодумство, а актеры и режиссер будут смотреть на него с почтительным страхом и мысленно посылать самые невероятные по изобретательности проклятия.

Помимо разбора богословских споров, где подвижничество и разум соседствуют с ересью, придется наставлять наследную чету на путь добродетели. Луш, засидевшийся в принцах и уставший ждать корону, примется по-простому предлагать выпить, как предлагал уже не раз и не два, а принцесса Гвель, не приученная дворцовым воспитанием говорить без спроса и позволения, просто станет смотреть на него огромными голубыми глазами.

– Мило, – сказал Шани. – Очень мило.

Отец Гнасий был прав, не догадываясь о своей правоте. Шани прекрасно все помнил. Сейчас, сидя в кресле возле камина, он впервые в жизни захотел напиться так, чтобы забыть минувшее навсегда, вычеркнуть из памяти и никогда не вспоминать ни лютого взгляда отца в зале суда, ни вынесенного приговора, ни ссылки сюда, на самую окраину Вселенной.

За окнами шел дождь, и мутные желтые глаза двух фонарей возле входа в трактир напрасно таращились сквозь водяную сеть, силясь разглядеть хоть что-то. И чем еще заниматься в такую погоду, кроме выпивки и воспоминаний?

Шани поднялся с кресла и энергично повел плечами. Трактирщик внизу наверняка еще не спит, и у него найдется пара бутылей крепкого. Чтобы хотя бы на время скрасить неприглядное положение вещей, этого хватит с лихвой.

* * *

Выпускной курс академиума инквизиции в составе шестерых бойких, энергичных и самоуверенных молодых людей, которые смогли доучиться до последнего года, с увлеченностью и искренним пылом допрашивал ведьму. Судя по звукам, доносившимся из допросной, к дыбе прибегать не пришлось: ведьма предпочла начать говорить сразу же, при первом взгляде на пыточные инструменты.

Шани присел на табурет в предбаннике и, оставшись незамеченным, стал слушать. Речь шла об оргиях на шабаше, и Шани невольно пожалел своих целомудренных воспитанников, которым приходилось внимать речам, уместным разве что в борделе. Впрочем, молодые люди не жаловались, а с интересом ловили каждое слово.

– И тогда демон разложил меня на навозной куче, – повествовала ведьма с интонациями, что сделали бы честь ведущей театральной актрисе, – и отъестествовал самым жестоким образом. Дважды. А срамной орган у него был в четыре локтя длиной!

Юные инквизиторы дружно присвистнули и удивленно зашептались. Шани прикинул – такой орган доставал бы ему до щиколотки. Смешно.

Он поднялся с табурета и прошел в допросный зал.

Дыба действительно не использовалась: ведьма упоенно рассказывала о своих приключениях, будучи просто прикованной к стене – обычная поблажка для тех, кто желал чистосердечно и искренне сознаться в грехах. За всю практику Шани таких находилось очень и очень немного. А практика за десять лет работы в инквизиции у него была весьма обширная: он успел пообщаться и с еретиками, которые слишком вольно толковали Священное Писание, и с колдунами, подписавшими договор с нечистой силой, и с деревенскими ведьмами, которые наводили порчу на соседей.

– Ответь, женщина, – сурово произнес Шани, – было это с тобой во сне или наяву?

Академиты обернулись на голос и радостно заулыбались – обрадовались появлению наставника.

Ведьма выпучила глаза и замогильным шепотом произнесла:

– Истинно наяву, ваша милость! Истинно!

Шани усмехнулся и выразительно произнес:

– Согласно Допросному кодексу инквизиции, в случаях сношений с демонами первым делом следует проверить ведьму на предмет виргинального состояния. Проверяли?

Академиты смущенно пожали плечами. Староста курса Ванош принялся шуршать листками приписных свидетельств, и вдруг на его щеках вспыхнул стыдливый румянец.

– Невинна, – произнес он и едва не выронил листки.

Только что шептавшиеся академиты умолкли и стыдливо опустили головы: надо же, проворонили такую важную вещь…

Шани обвел их взглядом и сказал:

– Дети мои, ну сами-то подумайте. Разрывов органов нет. Старая дева. Фантазии взыграли не на шутку, только и всего. И средство от них одно – срочно замуж. Всю одержимость как рукой снимет.

На растерянных и несчастных академитов было жалко смотреть. Но Михась, который пришел на обучение пешком из загорского захолустья, здоровущий и лобастый упрямец, похожий на бычка, не пожелал сдаваться и произнес:

– А в «Посланиях Филикта» сказано, что одержимость уже есть ересь, ибо Заступник не отдаст истинно верующего на откуп злу. Тут богохульством пахнет.

– Тут пахнет тем, что кое-кто в бане две седмицы не был, – парировал Шани.

Михась действительно не слишком любил водные процедуры и сразу же надулся, став еще больше похожим на крупнолобого упрямого теленка.

– Ваша задача – искренне служить Заступнику и выявлять ересь и богохульство. Но ваше рвение не должно застить вам глаза и превращать в слепцов, которые не видят, что идут в яму. И так уже разговорчики разные ходят…

– А мы этим разговорщикам язычки-то поотрезаем! – звонко воскликнул Хельгин и радостно улыбнулся.

Шани улыбнулся в ответ и дружеским жестом приобнял его за плечи.

– Ты на ком жениться-то будешь, если всем языки поотрезаешь? – спросил он.

Академиты дружно расхохотались, а Хельга подарила Шани сердитый зеленый взгляд из-под пушистых темных ресниц.

– Ладно я уже погиб для семейной жизни, ну а вы-то…

Академиты некоторое время с восторгом рассматривали аметистовый перстень на правой руке наставника, а затем Михась радостно воскликнул:

– Ура! Декану Торну – тройное ура!

И допросная потонула в радостных возгласах. Даже ведьма заулыбалась, поняв, что ничего дурного с нею не сделают.

Шани смущенно кивнул своим мыслям и велел академитам отправляться в аудиторию на лекцию, а перед этим поблагодарить многоуважаемую девицу Керр, добровольную помощницу сыскного отдела, которая столь талантливо изображала одержимую. Академиты разочарованно вздохнули – опять тренировка, опять ненастоящая еретичка – и подались из допросного зала.

Хельга задержалась, помогая Шани освобождать мнимую ведьму от оков, а потом, когда девица Керр поклонилась и убежала приводить себя в порядок, негромко промолвила:

– Наставник, я так рада, что вы вернулись.

– Рад, – поправил Шани. – Ты рад.

Хельга кивнула. Все эти годы она старательно выполняла его наказ и в самом деле смогла стать лучшим академитом. Сперва Шани боялся за нее, но постепенно страх ушел.

– А вы нас не бросите? – спросила она, выходя следом за Шани из допросной и направляясь к лестнице, ведущей к лекционным залам. – Теперь же вы декан и все такое…

– Не брошу, – заверил ее Шани. – Ваш курс доведу до выпуска, а там видно будет. А у тебя все те же планы?