Синий, белый, красный, желтый

– Слушаю, Нина, – мягко возразил он. – Как бы узнать, где она находилась во время убийства и кто это может подтвердить? Я не верю ей.

– Не знаю. Я ничего не знаю. И не понимаю, как мы из всего этого выгребем. Ты сам не знаешь, что делать, я тем более.

– Справимся, Нина, – неуверенно заверил Глеб. – Да! Где дневник Валентины? Я просил забрать его.

– Когда? – захлопала она глазами. – У меня есть еще мой ресторанчик, дорогой. Дела на самотек я не пущу, что бы ты мне ни обещал. И потом, дневником занимается моя подруга Долли, а я даже не знаю переводчика. Не волнуйся, там же не написано, кто конкретно его вел. Завтра встречусь с Долли, она заберет дневник.

Глеб переключился на изучение газеты с объявлениями, а Нина занялась уборкой.

11

– Долька, ты не могла бы взять на себя заботу о ресторанчике?

С этого вопроса началось утро вторника. Задания Глеба займут много времени, пришла к выводу Нина, и поэтому на некоторое время надо отойти от дел. Лучше Дольки на роль надсмотрщицы нет.

– А ты куда денешься? – вытаращилась Долли. Предложение было очень необычным. Нина свое кафе не доверяла никому, а тут вдруг…

– Я? Буду рядом. У меня возникли кое-какие дела… Это ненадолго, неделька-другая… Так как? Поможешь?

– Какие проблемы? Мы же подруги, скажи мне, что случилось.

– Не могу. Пока не могу. Не обижайся, Долли.

– Это связано с тем дневником? – предположила Долли.

– В общем-то да. Но не только. Долли, я все тебе расскажу…

– Нина Александровна, вас спрашивают, – сообщила уборщица, открыв дверь.

Отстранив уборщицу, в кабинет вошли… у Нины стали круглыми глаза и тревожно забилось сердце, потому что этих людей она не ждала увидеть у себя, да и не хотела бы их видеть никогда. В кабинет вошли родители Глеба! Увидев Нину, они застряли у порога, словно натолкнулись на невидимое препятствие, лица у обоих вытянулись от изумления. Скорее всего, они не знали, к кому пришли, посему не находили слов от шока. Само собой, Нина тоже не находила слов, в ее памяти всплыла давнишняя вражда, вызывая прежнюю бурю негодования внутри. Ничто не проходит бесследно, это верно. Долли переводила растерянный взгляд с Нины на хорошо одетых людей, от которых шла волна недоброжелательства, и обратно на Нину. До нее дошло, что она здесь лишняя, Долли встала со стула, предупредила:

– Я у себя буду. В случае чего зови.

После ее ухода пауза продлилась с минуту. Наконец мама Глеба, выдавила:

– Ты?!!

И с таким презрением это произнесла, с такой брезгливой миной, что Нина вышла из столбняка. Молниеносно пронеслись эпизоды, когда мама Глеба унижала ее, насмехалась при нем, а наедине игнорировала. Папа Глеба тоже при Нине вел себя так, словно ее вообще не существовало. Оба относились к ней как к пустому месту, при случае, точнее, при людях, подчеркивали свое превосходство. Их поведение можно было охарактеризовать одним словом – хамство. Если раньше Нина терпела выходки родителей жениха ради Глеба, стараясь не обострять отношения, то с какой стати будет терпеть сейчас? Она уже не та девушка – скромница и воспитанная в почтении к старшим. Вращаясь среди людей разного сорта, зачастую не обремененных ни моралью, ни воспитанием, Нина многому научилась. Сегодня она способна дать отпор, понадобится – нахамит, ведь хам человеческого языка не понимает, только свой.

– Что вам угодно? – ледяным тоном спросила Нина, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Эта поза хозяйки означала: не боюсь вас! Ее волнение выдавала лишь авторучка, которую она крутила пальцами.

– Мы пришли посмотреть на мать нашего внука, – выговорил папа растерянно.

Ах, вот оно что! Значит, Надька доложила им о ее визите.

– Ты соврала про ребенка? – Маме не откажешь в проницательности.

Нина мучительно соображала, как быть. Сказать правду – чем мотивировать свое появление у Надежды? Ведь сразу все заподозрят некую тайную цель, которую преследует Нина, а там навесят массу обвинений. Продолжить врать – что из этого выйдет? Вот так ситуация! Недолго думая, Нина выбрала второе, ибо второй вариант не представлялся опасным, да и, сказав «а», следует говорить «б».

– Почему же соврала? – с вызовом сказала она. – У меня есть ребенок.

– Но не от Глеба! – бросила мама гневно.

Юлия Федоровна – типичная мамаша-злодейка, оберегающая единственное чадо от посягательств хищных дев. Интересно, как Валька ладила с ней? Однако сейчас Нину заело отношение этой стареющей мегеры, которой не угодишь, хоть в лепешку разбейся. Знала бы мамочка, что она, рискуя собственным положением, прячет ее сына у себя дома. Не к ним он подался, а к ней. Нина всматривалась в Юлию Федоровну и не находила ни одной привлекательной черты. Да ведь это еще и типичная представительница правящего класса – черствая, постоянно и фальшиво озабоченная, с завышенной самооценкой, презирающая бедных людей. В молодости она была очень миленькой, худенькой, но разожралась на демократических харчах и стала похожа на свиноматку. Нина представила милую сердцу картину: Юлия Федоровна будет месяц лежать с больной головой, узнав, что у нее ребенок от Глеба. Она скрестила на груди руки и елейно сказала:

– Это мой ребенок и Глеба. Но вас это не касается.

– Как это не касается?! – залилась краской негодования маман. – Ты что несешь? Я тебя выведу на чистую воду. Специально придумала сына? Зная, что случилось, ты решила воспользоваться…

– А что случилось? – прикинулась дурочкой Нина.

– Как будто не знаешь! – подковырнула ее маман. – Валентину нашли убитой в доме, а Глеб пропал бесследно. Ты искала Глеба, зачем?

Эх, добивать так добивать! Нина четко, чтобы родители Глеба не пропустили ни одного словечка, выделяя каждую буковку, сказала:

– Я хочу получать алименты на своего сына.

– На чужого! – вскипела Юлия Федоровна.

– Хм, – самодовольно хмыкнула Нина. Далее она не могла отказать себе в удовольствии, наблюдая, как мама Глеба хватает ртом воздух. А тон выбрала ласково-иезуитский: – Сейчас это устанавливается запросто. По анализу крови. Мальчик растет, ему многое нужно. Например, персональный компьютер, хорошая одежда, фрукты. И поездки. Должен же ребенок увидеть мир. И потом скоро школа, я не могу отдать ребенка куда попало. Хочу определить его в престижный лицей, где изучают языки, менеджмент, экономику. В наше время это необходимо. Вы со мной не согласны?

– Коля (так зовут папу), Коля, ты слышишь?! – Еще чуть-чуть, и мама наконец-то упадет в обморок. Странно, она женщина боевая, уложить наповал ее можно только при помощи локомотива на полном ходу, а не какими-то фразочками. И точно, мама не брякнулась на пол в беспамятстве, мама грозно взревела: – Что она несет?! Почему же ты раньше не говорила о сыне? Как же ты его скрывала и почему? Ведь вы жили вместе с Глебом год! Где был твой ребенок? И почему Глеб не говорил, что у него есть сын?

– Я отвечу на все вопросы по порядку, – с готовностью сказала Нина. – Что там на первом месте? А, как скрывала? Просто. Он воспитывался у моей мамы. И это была идея Глеба – не говорить вам о ребенке. Вы же меня в упор не видели. Мы хотели преподнести вам подарок во время свадьбы, так сказать, обрадовать… но свадьба не состоялась.

– Коля, Коля, что ты молчишь? Я не верю этой авантюристке.

Нину всегда удивляло: что папа Глеба нашел в его маме? Николай Львович был красивый и видный мужчина, выглядел много моложе не только своей жены, но и своих пятидесяти пяти лет. Он был подтянут, со спортивной выправкой, седина не уродовала, а украшала его густые волосы, черты лица были точеные. Кстати, Глеб был вылитый отец. Правда, характер у Николая Львовича был сродни характеру Юлии Федоровны, в этом смысле они были два сапога пара. К тому же он был человек скрытный, никогда не определишь, чем заняты его мысли.

– Погоди, Юля, – произнес он властно. Властность – семейная черта Печерниных. – Понимаешь, Нина, это все очень странно. Хорошо, сейчас не будем выяснять, кто и зачем скрывал существование ребенка, это впереди. Ты должна доказать, что твой сын наш внук. В противном случае ответишь за шантаж. Мы хотим посмотреть на него.

– Это еще зачем? – переменилась в лице Нина. Загнули: ребеночка им покажи! – Я вовсе не собираюсь делать из вас бабушку и дедушку, мне достаточно алиментов. А вас нам не надо.

– Нина, – осадил ее Николай Львович, – если ты лжешь, то пожалеешь об этом. Ложь мы расценим как интригу против нашего сына и нас. Поэтому мы хотим увидеться с внуком и получить подтверждение, что это сын нашего сына. Тогда мы возьмем заботу о его будущем на себя. В противном случае ты станешь подозреваемой.

– Кем стану? – Нина состроила презрительную мину.

– Возможно, это ты организовала убийство Валентины, затем кто-то по твоему приказу выкрал нашего Глеба и держит его в заложниках.

Нина расхохоталась, чем не смутила родителей Глеба. Тогда она внезапно прекратила смех и, стараясь придать голосу как можно больше беспечности, сказала:

– Я все поняла. Ваш Глеб убил жену, она же ему изменяла. Он застукал ее в спальне с любовником и убил! Ему светит тюрьма, а вы ищете заместителя на место вашего сына. Внук как раз подходит. Не получите вы его, ясно?

Николай Львович переждал выпад Нины и закончил:

– Тебя ведь Глеб бросил из-за Валентины. Валентина убита. У тебя есть мотив убить ее – месть Глебу и Валентине. Это в том случае, если ты выдумала всю историю с ребенком. Я все сказал, а ты думай. Когда покажешь нам ребенка?

– Его же надо привезти… – пролепетала Нина. – Он у мамы…