Оценить:
 Рейтинг: 0

Неприкаянная душа. Фантастический роман

Год написания книги
2017
1 2 3 4 5 ... 13 >>
На страницу:
1 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Неприкаянная душа. Фантастический роман
Лариса Владимировна Малмыгина

Счастливая, безмятежная жизнь Алисы Смирновой, жены руководящего работника и матери двух взрослых детей, закончилась в тот роковой день, когда она увидела в зеркале вместо себя прекрасную девушку. Волею могущественного Повелителя Стихий героиня брошена в водоворот захватывающих приключений. Она поднимается в Рай, опускается в Ад, переносится из одного времени в другое.

Неприкаянная душа

Фантастический роман

Лариса Малмыгина

© Лариса Малмыгина, 2017

ISBN 978-5-4483-6967-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Жанна

Я стояла возле подъезда и с нетерпением ждала Жанку. Неугомонное небесное светило нещадно слепило глаза, с любопытством заглядывало за пазуху, нещадно жгло голые коленки. Но уходить в прохладу старого, исписанного вдоль и поперек размашистыми перлами тинэйджеров, подъезда не хотелось. Я блаженно, по-кошачьи, щурилась, подставляя под живительную солнечную энергию шоколадное лицо, которым восхищались прохожие мужики, оборачиваясь мне вслед. Впрочем, мои огромные васильковые глаза и белокурые волосы при загорелой на городском пляже коже околдовывали не только представителей сильного пола, бабы поглядывали на конкурентку тоже неравнодушно: кто с интересом, а кто и с ненавистью. Волновало это меня необычайно: порой я горделиво задирала нос, изо всех сил пытаясь сделать вид, что колючие взгляды дамочек мне безразличны, а порой ревела в подушку как семнадцатилетняя девчонка, хотя в сентябре этого года объекту пристального всеобщего внимания должно будет исполниться сорок пять. Ну и пусть, подумаешь, женщине столько лет, на сколько она выглядит.

Жанка была моей младшей сестрицей, призванной злым роком смиренно донашивать вещи счастливицы, которой доставалось все новое в связи с ее удачным перворождением. Мама самоотверженно ухаживала за драгоценными дочерьми, шила обеспеченным людям обновки, а на вырученные деньги покупала нам игрушки и книги, желая лицезреть дочек счастливыми и ничем не обделенными. Папа вкалывал с раннего утра до позднего вечера, но достатка семья не видела, да и ютились мы вчетвером в двадцатиметровой каморке сталинской пятикомнатной коммунальной квартиры.

Прошли два десятилетия, мы обе повыскакивали замуж. Жанка, ослушавшись наставлений строгих родителей, упорхнула в Сибирь с хмельным трактористом, которого откопала в какой-то дремучей деревушке, поехав туда на каникулы с подругой, а потом разошлась, родив своему благоверному троих деток: девочку, девочку и еще раз девочку. А оставшись в гордом одиночестве, без крепкого мужского плеча, поняла, что никого ближе и роднее меня у нее нет, а потому собрала в подол своих отпрысков и прикатила на соседнюю улицу. К тому времени от рака почила наша общая тетка, оставив неудачливой племяшке четырехкомнатное гнездышко на третьем этаже и три солидненьких сберкнижки. Для моего окружения лишение меня наследства стало шоком, но я восприняла утрату богатства спокойно. Равнодушия к деньгам я не испытывала, но терять сестренку из-за аппетитно шуршащих бумажек не хотелось, да и суды-пересуды изрядно расшатывают нервы. А поскольку по гороскопу я дева, рациональность данных мероприятий подверглась моим искренним сомнениям.

Жанка появилась передо мной внезапно, будто выросла из-под земли. Глаза ее цвета созревшего персика были полны прозрачной влаги, а тонкие, изящно вырезанные губы жалобно подрагивали. Решительно тряхнув рыжей гривой и вцепившись крепкими деревенскими пальчиками в руку терпеливо ожидавшей, сестричка потащила ее в темную, пропахшую сыростью, пасть подъезда. Обмякнув, мое тело безропотно последовало за захваченной в плен верхней конечностью, которую сестра отпустила только в квартире, принадлежавшей мне и моему мужу.

– Что сказал врач? – пугаясь своего голоса, спросила я.

– У меня рак, – сотрясаясь от рыданий, мяукнула Жанка.

– И какой степени? – ощущая, как земля уходит из-под ног, а потолок начинает медленно вращаться, прохрипела я.

– Первой, метастазов вроде пока нет, но медлить нельзя. Через неделю операция, – в ее зрачках я уловила искру надежды, которая тотчас погасла.

Стремительный вальс с погребальным акцентом в моем воспаленном мозгу начал постепенно затихать, и крепко обняв ее, мою единственную и несравненную, я как-то сразу болезненно осознала, что без Жанночки не будет мне жизни, что следующие похороны я попросту не переживу. Слишком много близких проводила я на тот свет за сравнительно короткое время: папу, маму, трех теток, двух дядюшек, а также двоюродного братишку, проигранного в карты и потому повешенного негодяями в собственной комнате.

Когда заплаканная сестренка испарилась, я ринулась со всей прытью, на которую еще была способна, к стеллажам, уютно разместившимся в маленьком кабинетике нашей шестидесятиметровой квартирки, которая в эпоху новых русских казалась пародией на полноценное жилье. А книг у нас было много. Сколько помню себя, мы доставали их и в спекулятивные советские времена: тоннами сдавали макулатуру, мерзли долгими ночами в угрюмых очередях дабы записаться на вожделенные тома обожаемых классиков, обменивались новинками с друзьями, даже ездили к родственникам в Среднюю Азию. Там, на прилавках маленьких узбекских магазинчиков, неизменно покоились невостребованные фолианты любимых и до поры неизвестных авторов. Обливаясь потом, мы под завязку загружали трофеями старенькие жигули и с песнями катили по раздолбанным эсесесеровским магистралям к родному уральскому городу. За нашими напряженными спинами на источниках всевозможных знаний возлежали счастливые наследники. Созерцая экзотические пейзажи за окнами, они повизгивали от удовольствия и уплетали за обе щеки очередную вкуснятину, добытую подле дороги у местных коммерсантов, а именно: арбузы, дыни, урюк или копченую казахстанскую рыбку.

Книжное изобилие, свалившееся на матушку Россию в последние годы, застало нас врасплох. Первое время я с воодушевлением сгребала с прилавков все подряд, затем стала постепенно уменьшать количество купленных экземпляров, потом перешла на мудрые справочники, постепенно осознавая, что стать обладательницей всех изданных томов просто невозможно. Но справочники мне были жизненно необходимы, так как в эпоху книжного изобилия получить компетентный совет стало легче от несловоохотливого, но предельно честного бумажного консультанта, чем падкого на деньги специалиста. Медицинская литература была моим хобби, а потому, забравшись с ногами на тахту, я впилась глазами в страницы, информирующие меня о методах лечения ненавистного всему человечеству рака.

В детстве, когда кому-то хотелось меня подразнить, все сразу вспоминали лису Алису и ее незабвенного кавалера кота Базилио. Я переживала это необычайно и дико ненавидела свое имя. Базилио в то благословенное время тоже имелся, даже целых два. Они сидели на задней парте, бесстыдно списывали у меня домашние задания, бесцеремонно провожали до дома и по вечерам устраивали разборки на тему «кто на свете всех милее?» с фанатами другой представительницы прекрасного пола; а моей соперницей по красоте была Натка Егорова, обольстительная тонкая брюнетка с зелеными томными глазками. По утрам, приходя на уроки и пряча от суровых педагогов ссадины и синяки, мальчишки воинственно поглядывали друг на друга и с нежностью на своих кумиров. Ласковых взглядов двоих Базилио я не переносила, хотя искренне уважала их за стойкость и преданность. Но когда мои воздыхатели сколотили небольшую шайку и темными ночами стали отлавливать не согласных с их компетентным мнением, забеспокоилась не только школа, но и районная милиция; а я под шумок переехала в другой микрорайон, не оставив никому нового своего адреса, благо, папе моему как раз вовремя дали трехкомнатную квартиру. К сожалению, и здесь беглянке не повезло: местный авторитет, рыжий качок Димка, в которого были влюблены все девчонки класса, возненавидел меня с первого взгляда. Он дерзко дергал новенькую за косички, подкладывал на парту кнопки, приучая ее к величайшей осторожности. И снова я стала лисой Алисой, но только без верных Базилио. Прочие представители могучего пола связываться с Рыжим не возжелали. Они стыдливо отворачивались в сторону, когда их квадратный лидер изо всех сил старался обратить на себя мое внимание. Это потом я узнала, что самоуверенный Димка был по уши влюблен в меня, но тогда слез в девичью свою подушку я пролила немало.

Папочка скончался внезапно в той самой трехкомнатной квартире от инфаркта. Да и немудрено было умереть в ней, поскольку творилось там что-то невероятное. В свое время умудренные опытом друзья просили родителей отказаться от нового жилья, так как построено оно было на месте разрушенного старинного кладбища. Но, прожженные атеисты, предки проигнорировали советы приятелей. А после заселения по ночам нас стали тревожить необычные звуки, будто эхом разносившиеся по квартире: вздохи, шорохи, шелест переворачиваемых страниц старых газет, стопкой покоящихся в прихожей на стиральной машине. Я просыпалась по утрам и с ужасом обнаруживала следы от чьих-то пальцев на груди, ягодицах, руках и ногах. Папа с мамой молчали, но были подавлены и сосредоточены. Это должно было чем-то закончиться. И закончилось – папы не стало. Мы остались втроем, а потому вопрос о моем обучении в вузе отпал сам собой. После восьмого класса я поступила в здешнее медицинское училище, простившись не только с взлелеянными мечтами о любимой профессии журналиста, но и с возможностью зарабатывать приличные деньги. Годом позже Жанка тоже поступила учиться, но в ПТУ на лаборанта, дабы иметь возможность бесплатно питаться и одеваться в добротные казенные одежки. Квартиру мы поменяли на двухкомнатную, взяли небольшую доплату, чтобы как-то худо-бедно просуществовать в безденежные студенческие времена. Прошло некоторое время, и однажды я встретила его, того, о ком мечтала всю свою сознательную непорочную жизнь. На очередных танцах в доме культуры он несмело подошел ко мне, и больше мы не расставались. Поженились спустя полтора месяца после знакомства, и переехала я к мужу в другой город. Во время буйного цветения черемухи сбылась наша мечта: проклюнулся на свет божий красавчик-блондин Олежка, а через пять лет после этого знаменательного события решила осчастливить своим рождением грешную землю и Алиночка, обворожительная брюнеточка с сильным, волевым характером. Муж мой, Сергей, учился на вечернем отделении института, а я в одиночку усердно осваивала профессию воспитательницы, так как несостоявшиеся бабушки бескрылых ангелочков, игнорируя своих образцово-показательных внуков, экстренно повыскакивали замуж, став изумительными няньками для новоиспеченных мужей.

Как-то незаметно прошла молодость. Олег окончил престижный вуз с красным дипломом, а Алиночка, в девятнадцать лет став женой плечистого одногруппника, перешла на пятый курс университета, надеясь защититься тоже на «отлично». Недавно женился и мой нежный сын. Все сбережения нашей совместной жизни ушли на покупку ребятам жилья, разумеется, не без помощи любящих родителей невестки и зятя. Зато теперь мы остались одни, я и мое сокровище-муж, сделавший, между прочим, приличную карьеру при очень скромном для его положения в обществе заработке. При всех видимых и невидимых недостатках небольших зарплат у них имеется один, но большой плюс: люди, отказывающие себе в «левых» деньгах, спят спокойно.

Уже несколько лет я не работала: надоело делать вид, что зарабатываю деньги на поприще бесплатной, безучастной к судьбам так называемых простых людей медицины, да и здоровье стало давать сбои после внезапной кончины мамы. Она умерла в ванной от сердечного приступа после того, как от нее ушел молодой муж. Он встретил «свеженькую» цветущую бабенцию моих лет и недолго думая предложил ей свою ненадежную руку, ветреное сердце. Та приняла эти «сокровища» с невообразимой радостью, да только долго они не прожили: попали в автомобильную аварию. Воистину, подлость и предательство караются Всевышним либо на этом свете, либо на том. Иначе жизнь просто теряет смысл.

Глава 2. Неизвестный

Просмотрев один за другим медицинские справочники, я перешла на книги по практической белой магии в поисках заговоров, в которые поверила, когда мгновенно свела у себя ячмень. Лихорадочно выписывая в толстую тетрадь все, что касалось лечения онкологии, я грезила, что спасу Жанну, одновременно прокручивая в памяти всевозможные молитвы известным истинно верующим святым. Однако же, наученная горьким опытом, я по-настоящему доверяла только своим силам, отлично осознавая, что недоступное небо и на этот раз останется равнодушным к горю маленького, беззащитного, им же сотворенного человечка, до сих пор отвечающего за грехопадение праматери Евы.

Устав от монотонной работы, я сладко зевнула и прилегла на старый эксклюзивный диван, изготовленный первыми кооперативщиками в начале диких девяностых. Сие произведение высочайшего кустарного искусства никак не желало ломаться, дети раритет к себе не брали, продавать бэушные вещи я не умела, а потому приходилось мириться с его присутствием, дабы выбрасывать старого друга на свалку не поднималась совестливая рука. Задремала я быстро и снова почувствовала на своих губах легкое дуновение, будто кто-то невидимый ласкал жарким дыханием мой рот; затем трепетный ветерок сладкой истомой прошелся по голове, туловищу, рукам, ногам…

Неимоверными усилиями сбросив остатки сна, я рывком вскочила с дивана. Наваждение прошло.

«У самой внуки на подходе, – запивая разыгравшуюся фантазию холодной водой, подумала я, – а туда же: недозволенной любви ей захотелось. Знал бы Сергей»…

Телефонный звонок прервал обличительный внутренний монолог. Звонила Жанна.

– Нашла что-нибудь? – хрипло поинтересовалась она.

– Конечно, сестричка, тысячу методик. Мы вылечимся, обязательно вылечимся, – голоском пятилетнего ребенка, получившего только что долгожданный рождественский подарок, радостно пропищала я, – главное, сделай операцию!

– А потом? – Жанка вновь залилась слезами.

– Все будет хорошо, – авторитарным тоном всезнающего директора школы изрек мгновенно повзрослевший детеныш, – присылай Аллочку за конспектами и книгами.

Жанка отсоединилась. К слову «спасибо» я не привыкла: мне никто никогда не говорил «спасибо» видимо потому, что никто никогда у меня ничего не просил. Я делала для всех все сама, только страждущему стоило о своей просьбе подумать. Как волшебник: надо – извольте!

Алка – младший отпрыск Жанниной семьи, моя любимая племяшка, явилась минут через пятнадцать в то время, когда я раздумывала над тем, чем же мне вечером накормить изголодавшегося мужа. Стряпать я обожала, считалась в честном народе образцовой хозяйкой, но в данной ситуации осмыслить, что бы этакое мне поставить на стол к приходу боготворимого супруга, не могла. Аллочка плакала, слезы струились по ее нежным пятнадцатилетним щечкам, она вытирала их тыльной стороной ладошки, шмыгала маленьким конопатым носиком и тихонечко подвывала. Я обняла тоненькое, дрожащее тельце и почувствовала что, что бы ни случилось в этом несправедливом мире, где старики, которые не в состоянии обслужить себя, живут, проклиная свое никому ненужное существование, а молодые внезапно и нелепо умирают, я никогда, никогда не оставлю эту девочку.

По характеру последыш милой сестрицы напоминал мне Настеньку из сказки «Морозко». Старшие ее дочери были замужем, имели на две семейки трио мальчиков и дуэт супругов. И все каким-то образом умудрялись помещаться в одной четырехкомнатной квартире. На оставленные тетушкой деньги Жанна купила домик в деревне, в который они уезжали на выходные дни всей оравой, оккупируя на четверть пригородный автобус. Остальные «бабки» диковинно испарились. Куда их потратила наследница, никто не знал.

Вручив Аллочке кипу научных, и не совсем, трудов многочисленной армии изобретателей от медицины и магии, я вновь почувствовала эфирное прикосновение к своим волосам. Тихонько, про себя, я выругалась и твердо решила сходить к психотерапевту. Но тут, взглянув в испуганные глаза племянницы, поняла, что ОНА ЧТО-ТО ВИДИТ. Помертвевший взгляд девочки замер на определенном предмете, явно не внушающем ей доверия. Я резко обернулась: неясная серебристая тень метнулась к портьерам и в мгновение ока растаяла в проеме окна. Коленки мои предательски задрожали, хотя разум с пеной у рта бросился доказывать им, что это всего-навсего банальная зрительная галлюцинация. Ойкнув, Алла начала медленно съезжать по стене, конвульсивно захватывая алебастровыми устами ионизированный воздух моей обожаемой квартиры.

– Успокойся, это игра теней, – с состраданием наклонившись над хрупким обмякшим тельцем, пролепетала я.

– А почему эту игру увидели мы обе, и сразу? – икнула бедняжка, приоткрывая черный зрачок в левом карем глазу.

– Бывают же массовые обманы зрения, – поглаживая блестящие рыжие волосы трусишки, натянуто улыбнулась я, – например, пресвятая Богородица не раз являлась народу.

– Наверное, – шмыгнула носом Аллочка, метлой выметаясь в коридор.

Наконец-то я смогла сесть на диван и серьезно обо всем подумать.

Родилась я тринадцатого сентября в глухую полночь. Не придавая этому значения в молодости, в зрелом возрасте я стала обращать внимание на то, что порою со мной творятся, мягко говоря, необъяснимые вещи. Возможно, виновата в этом чертова дюжина, возможно, просто обстоятельства, но только стоит кому-то оскорбить меня, заставить заплакать, через некоторое время у него возникают серьезные проблемы в жизни. Я не желаю никому зла, стараюсь не обижаться на обидчиков, зная про грустные последствия, ожидающие их, но жизнь распоряжается по-своему. То же случилось и с моей Жанкой. Когда умирала от рака тетка, сестричка, зная про завещание, заблаговременно оформленное на ее имя, не приехала ухаживать за страдалицей и хоронить ее. Она без особой благодарности приняла у благодетельницы высланные ей на дорогу деньги, а затем просто исчезла с нашего поля зрения. Весь утомительный процесс ухода за умирающей, а также душещипательные проводы на тот свет легли на мои хрупкие плечи. Сначала я плакала от отчаяния, стирая испачканные простыни и пеленки несчастной, которая, ко всему прочему, не желала признавать памперсы, бегая по магазинам за продуктами, так как тетушка, несмотря на страшную болезнь, обладала повышенным, не свойственным онкологии, аппетитом, прибирая насыщенную человеческими испражнениями квартиру. Потом успокоилась. Но даже в самое трудное время, покорно подставляя фиолетовые ягодицы под жуткие шприцы с сернокислой магнезией, чтобы снизить высокое кровяное давление, которое в те страшные дни преследовало бесплатную сиделку и уборщицу, я не хотела зла Жанне.

И еще: иногда я знаю то, чего совсем не знаю. Например, представляют мне совершенно незнакомого человека, а имя его уже настырно крутится в моей голове. И не только имя. Но и отчество, фамилия, место жительства.

После ухода в мир иной папы, мама осталась одна, ни за что не соглашаясь переехать ко мне в соседний город. Она каждый божий день ходила на кладбище, жгла ночами перед иконами свечки и тихо угасала. Тогда и посоветовали ей люди пустить в дом квартирантку – молодую женщину с десятилетним ребенком. Не зная об их совете, однажды, лежа на своем раритетном диване, я увидела под потолком такую картинку: крашеная блондинка Роза ходила по квартире моей юности и вытирала пыль с полированной мебели мокрой тряпкой, чего моя требовательная родительница не разрешала делать нам строго-настрого, объясняя запрет тем, что «полировка после воды всенепременно побелеет». Около злостной нарушительницы хозяйских законов бегал мальчик и изъяснялся с нею на пальцах.

– Его зовут Альберт, – с готовностью шепнули мне на ухо, – позвони домой.

Звонок не принес сюрпризов.

Роза с сынишкой прожила у мамы довольно долго, но потом вышла замуж и исчезла, забыв заплатить за квартиру и прихватив на память о совместной жизни новую норковую шапку хозяйки. В милицию мы заявлять не стали: бог с ней, крашеной блондинкой, ее и так жизнь наказала, наградив глухонемым ребенком.

А спорить вы с собой умеете? Мне постоянно приходится оппонировать кому-то неведомому, защищая свои интересы.
1 2 3 4 5 ... 13 >>
На страницу:
1 из 13

Другие электронные книги автора Лариса Владимировна Малмыгина