Корона Тьмы. Рождение магии

– Доверься нам. Люди любят свадьбы. У них тогда появляются совсем другие мысли. Слухи стихнут, и все будут обсуждать только принца, тебя и твое платье. Тобрия нуждается в этом после плохих новостей последнего времени.

Плохие новости? Правящей семье, безусловно, приходилось бороться с враждебным настроем и противниками королевской религии, которые появлялись все чаще и чаще. Но до сих пор ее отца такие инциденты не смущали.

– О чем ты говоришь?

– Тебе не стоит об этом беспокоиться, особенно если с тобой будет принц Диглан. Этот союз будет выгоден не только тебе, но и нашей стране, – невозмутимо продолжал ее отец. Его голос зазвучал высокомерно. – На протяжении десятилетий мы стремились объединиться с королевским домом в Зеакисе. И вот это время пришло. Твоя свадьба с принцем изменит многое. Принесет улучшения.

Нет, не принесет, подумала Фрейя. Она больше не видела смысла в том, чтобы рассказать королю правду об Элрое и избавить своего отца от унижения, которому он подвергся бы, узнай народ правду о пирате. Нет, он заслужил, чтобы его подставили. И если принцесса не могла предотвратить свадьбу, ей, может быть, представится возможность отомстить за все те годы, когда отец обманывал ее и Кирана, убеждая, что они являются братом и сестрой.

– Не делай поспешных решений, – произнесла мать Фрейи. Лицо королевы было жестким. Черты лица женщины выглядели строгими, но любовь, о которой говорила Эриина, все еще мерцала в ее глазах. В ней, казалось, жили две души – властительницы и матери. Властительница желала крепкого союза, мать – счастья для своей дочери. – Сначала познакомься с Дигланом. Мы с твоим отцом убеждены, что он тебе понравится. Ты знаешь, что он объездил весь мир?

Фрейя изобразила улыбку, такую же ложную, как и утверждение ее родителей, что Талон – ее брат-близнец.

– Нет, но звучит захватывающе.

– Тогда ты можешь показать ему город, а он расскажет тебе об этом подробнее, – предложил ее отец.

Фрейя удивленно подняла брови.

– Мне можно в город?

Король Андроис кивнул.

– А как же мое наказание? – поспешила спросить она. Несколько дней подряд принцесса уговаривала родителей отпустить ее в город. Конечно, под предлогом того, что хочет купить себе новые наряды. Однако до сих пор эта просьба оставалась без удовлетворения.

Король Андроис вздохнул.

– Фрейя, мне жаль, что последние недели с момента твоего возвращения прошли не самым лучшим образом. Но мы ведь очень беспокоимся о тебе. То, что ты благополучно вернулась, – самый большой подарок, который только можно было сделать мне и твоей матери. Возможно, ты сомневаешься в этом, но мы действительно любим тебя. Ты для нас главное. Мы совсем не хотели тебя ограничивать, но были вынуждены сделать это, чтобы защитить тебя. Мир там, снаружи, опасен, особенно для принцессы.

– Я знаю об этом, – ответила Фрейя, вскинув голову. Она думала о банде грабителей, которые напали на них с Ларкином в терновом лесу. О портнихе и ее брате, которые угрожали им в Сирадрее. Об эльвах и коварном полукровке, который прирезал бы ее, если бы принцесса сама его не опередила.

– Я никогда не принимала необдуманных решений. И мой побег не был спонтанным. У меня были веские причины, чтобы его осуществить.

– Тогда поделись ими с нами, – предложил ее отец.

– Я не могу этого сделать.

– Как мы должны верить тебе, если ты скрываешь от нас правду?

– Вы могли бы мне доверять.

– Речь не о доверии.

Фрейя скрестила руки на груди. Нет, все как раз так и было. Родители не доверяли Фрейе и потому хотели ей покровительствовать. Они использовали свою так называемую любовь в качестве предлога, но при этом хотели защитить только себя и репутацию королевского дома. Ведь если бы они доверяли ей по-настоящему, ни замки, ни гвардейцы не были бы нужны. И прежде всего, этот мнимый принц, который был призван защищать ее. Если королевская чета надеялась, что Элрой позаботится о Фрейе, они попросту обманывали себя. Если бы на них напали, Элрой спасал бы не ее, а свою собственную жизнь. Но этого принцесса, конечно, не сказала. Она была благодарна за вновь обретенную возможность покинуть дворец. Кажется, эта помолвка все же станет чудом. Чудом, благодаря которому Фрейя сможет снова встретиться с Мойрой.

Глава 7 – Киран

– Нихалос –

– Служить вам и вашему отцу было для меня огромной честью, – заявил Тиган, бывший командующий гвардией. Он произнес эти слова таким уверенным и твердым голосом, что Киран был поражен. Принц не уловил ни единой лживой ноты в словах Неблагого фейри и снова задумался, почему командир гвардии предал его. Его самого. Его мать. А может быть, и его отца. В свете недавних событий Киран уже сомневался в том, что король Неван умер собственной смертью. Но правды принцу, наверное, не суждено узнать, потому что Тиган унесет ее с собой в могилу.

Подойдя к эшафоту, Тиган опустился на колени рядом с ним. На первый взгляд могло показаться, что деревянный постамент был изготовлен из красно-коричневой древесины – каштана или вишни. Однако при более пристальном рассмотрении становилось понятно, что некогда светлое дерево теперь полностью изменило свою окраску. Кровь и прочие жидкости, изливающиеся из тел казненных, просочились глубоко внутрь материала и придали ему бурый оттенок, и теперь дерево нельзя было отчистить даже с помощью магии. При этой мысли Кирана охватила холодная дрожь, и его пальцы вцепились в подлокотники кресла.

Киран сидел, возвышаясь на троне над Тиганом и зрителями, пришедшими засвидетельствовать казнь. Их головы, казалось, тонули в море золота. Принц боялся поднять глаза и посмотреть в их лица: он догадывался, что увидит в них. Уже того, что Киран услышал, было достаточно, чтобы паника охватила его сознание. Неблагие фейри, которые на самом деле должны были приветствовать его, выкрикивали в адрес принца вульгарные ругательства и обвиняли его в том, что этим несправедливым приговором он втоптал в грязь имя отца. Тиган был верным подчиненным и в течение многих лет преданно служил королевскому двору. Киран знал это и тем не менее приговорил командира гвардии и шестерых его людей к смерти путем обезглавливания. У него не было другого выбора. Обвиняемые клялись в своей невиновности, но доказательства были сокрушительными. Тиган и его приспешники хотели его убить и организовали взрывы во время коронации. Многовековой храм был поврежден, обрушились несколько зданий, и многие фейри были ранены. Двое из них расстались с жизнью в магическом огне взрывов, в том числе восьмилетняя девочка. Это было непростительно, и только смерть могла стать единственным справедливым наказанием, хотя большая часть народа считала, что давняя верность Тигана королевскому двору давала ему право на пощаду.

Палач вопросительно посмотрел на Кирана. Лицо карателя скрывала маска, символизирующая его ничтожность в этом ритуале. Палач был никем. Инструментом, подобно топору в его руках. Он следовал приказам принца и не нес ответственности за его решение.

Киран расправил плечи и кивнул, не отводя взгляда от человека, которому всего несколько дней назад доверял свою жизнь. Тиган снова посмотрел на принца своими чистыми голубыми глазами, в которых не было ни капли раскаяния. А потом положил голову на деревянную плаху. Спустя мгновение на него обрушился топор палача. Металл, ударившись сначала о кость, а затем – о дерево, издал противный звук, который опять заставил Кирана вздрогнуть. Ему стоило немалых усилий удержаться и не отвести взгляд от казни. Желудок принца судорожно сжался, а на рыночной площади разразилась суматоха. Возмущенные крики становились все громче, но одобряющих голосов тоже стало больше. Фейри устремились к заграждениям, но гвардейцы, стоявшие между ними твердо, как стена, удержали их.

Трое фейри в темной одежде поднялись к палачу. Двое из них оттащили тело Тигана с места казни, а третья очистила топор и дерево от крови. Прозрачная жидкость, которой она управляла движениями рук, магическим образом стала розовой, впитав кровь казненного. И все же это не помогло до конца очистить эшафот, и, когда тело Тигана еще не успело остыть, на возвышение перетащили следующего гвардейца.

Этот мужчина оказался не таким храбрым, как его командир. Всякое благородство покинуло его. Ноги и руки приговоренного дрожали; по его лицу, искаженному горем и паникой, текли слезы. Светлые волосы мужчины были острижены, чтобы он не мог спрятаться за ними. Губы гвардейца шевелились, но Киран не мог разобрать слов. Мужчина либо проклинал принца, либо молился своим богам.

– Мы могли бы сжечь их всех сразу, – раздался звонкий голос рядом с Кираном.

От этих слов по позвоночнику принца пробежала дрожь. И все же он улыбнулся и повернулся к Валеске. Ее кожа алебастрового цвета сверкала, как снег на солнце, и принц поразился, как кто-то может быть таким красивым и безобразным одновременно.

– Ни один Неблагой фейри не заслуживает, чтобы его казнили, используя стихии Благих. Вы же не прикажете утопить своих заключенных.

Валеска не взглянула на него, но несколько раз хлопнула в ладоши, устремив взор на эшафот, где казнили второго Неблагого. Киран снова услышал резкий звук топора, рассекающего плоть и кости.

– Я думаю, что утопление также очень неэффективный метод.

Почему? Вам ведь нравится смотреть, как другие страдают, подумал Киран, однако сумел сдержаться и не произнес этого вслух. У него и так было достаточно бед и забот. Не хватало еще разозлить королеву Благих. Одного принц не мог понять: что Валеске нужно было в Нихалосе? Летнее солнцестояние прошло. Его коронация была отложена. И в качестве дополнения Валеска могла наблюдать, как его народ и собственные придворные обратились против принца, в то время как Нихалос был разрушен.

Чувство, тяжелое, как обломок, обрушившийся на Кирана во время коронации, легло на его душу. Принц просто не знал, как справиться со всем тем, что обрушилось на него за последние дни и недели. Особенно без поддержки тех людей и фейри, которые всегда были ему опорой.

На эшафот взошел третий осужденный фейри, и Киран невольно задумался, что бы он подумал и почувствовал, будь он тем, кто стоял там, наверху. Если бы на него смотрели, издевались и смеялись над ним перед лицом смерти. Было ли что-то более унизительное?

– Мой принц?

Киран повернулся вправо, почти с облегчением обнаружив, что к нему обратилась не королева Валеска, а Онора.

Ее лицо было не таким холодным, как у королевы. Тем не менее Онора не выглядела печальной, хотя они с Тиганом знали друг друга десятилетиями – возможно, даже веками.

– Должна ли я приказать привести полукровку из темницы? – спросила Онора. Она заплела свои длинные волосы в толстую косу, которая тяжело свисала с ее плеча.

Киран сжал губы. Совет требовал казнить полуэльфа уже не первый раз с тех пор, как его арестовали. И, честно говоря, принц сам хотел увидеть, как этот мужчина истекает кровью – за то, что он сделал с Олдреном. Кроме того, полукровка напал на Ларкина и тем самым втянул Фрейю в схватку. Но, эльвы его забери, принцесса была человеком! Смерть Фрейи никогда бы не простил. Тем не менее он не решался казнить полуэльфа и по причинам, о которых не имел права не только говорить, но и даже думать. Скорее, принц должен был действовать так, как будет лучше для него и его страны, а не заботиться о Хранительнице.

– Киран? – Голос Оноры отвлек его от мыслей. – Что вы думаете об этом? Смерть полукровки непременно настроит народ в вашу пользу. Мы же не хотим бросать вызов восстанию.

Словно в подтверждение ее слов из рядов зрителей раздались дикие крики, обличающие его как недостойного. Вообще-то Кирану стоило казнить этих мужчин и женщин, но если бы он только начал это делать, ему пришлось бы, вероятно, в мгновение ока истребить весь свой народ.

Внезапно Киран почувствовал, что в воздухе что-то изменилось. Стало холоднее, в лицо ему подул ветер, хотя листья на деревьях вокруг не шевелились. Воздушная магия. Она исходила от Валески? Принц покосился на королеву, но ее взгляд по-прежнему казался окаменевшим. Наверное, ее рассердило то, что головы Неблагих фейри слетали с их тел недостаточно быстро.

Киран снова повернулся к Оноре.

– Не сегодня, – пояснил он. – Мы казним полукровку позже.