Любовь специального назначения

Физической подготовки было больше. Дополнительная нагрузка отзывалась тянущей болью в мышцах, но и добавляла уверенности в собственных силах. Не вызывала протеста и отторжения. Только желание соответствовать. Дотянуть до общей планки и превзойти её.

Чтобы поддерживать высокий уровень подготовки в отряд постоянно привлекали спецов со стороны. У нас были дополнительные занятия по оказании медицинской помощи с врачами, по управлению транспортными средствами с инструкторами экстремального вождения.

Дополнительные эксперты не служили в отряде. Были обычными штатскими. Но давали те знания, которые могли быть очень полезными для нашей работы. И тренировали, обучали, натаскивали.

Например, вольнонаёмный психолог Анна Александровна Лебедева. При приёме я проходил проверку у ВВ – штатного сотрудника отряда. Крепкий парень быстро прогнал меня по стандартным тестам, составил заключение и отпустил. И так несколько раз в разное время.

Лебедеву я видел несколько раз в коридоре. Невысокого роста. Волосы собраны у основания шеи и подвёрнуты внутрь. Даже предположить, какой они длины невозможно. Закрытое простое платье. Взглядом не зацепишься.

Она как-то невзрачно выглядела. Не привлекала внимания. Сначала я думал что она чья-то дочка или сестра. Удивлялся что её беспрепятственно впускают на территорию отряда. Что девчонке здесь делать?

А потом она провела у нас занятие по работе с группой на выезде. И я увидел взрослого знающего профессионала. С цепким умом и богатым опытом. И нарочитой асексуальностью.

Она не говорила, что одна из нас. Но вела себя, как сотрудник отряда. Будь она парнем, точно бы служила с нами. А в имеющихся обстоятельствах только консультировала как работник подразделения поддержки.

Психологической реабилитацией жертв противоправных действий занимаются специальные службы. К ним Лебедева относила и себя. Она так и сказала:

– Последствия будем ликвидировать мы. Ваша задача продержаться до подхода специалистов. Мы подхватим. Но то, в каком состоянии к нам поступят люди напрямую зависит от вас. Психологическая служба может задержаться, её могут не допустить в зону активных действий. Поэтому я научу вас простым приёмам для облегчения состояния жертв. И поверьте, чем раньше они получат элементарную помощь, тем меньше доставят вам беспокойство.

Она объяснила как организовать освобождённых заложников. Особенно если среди них есть дети. Что говорить, как и на что обращать внимание. Её советы были простыми и очень логичными. При этом вполне реализуемыми.

– Объясните детям что и где находится. Говорите убедительно, с нажимом, но не подавляя. Дайте понять, что вы владеете ситуацией. Вы знаете что делать. Простой пример. Я – Фёдор. У правой стены ставим обувь. На стуле теплые одеяла. Туалет в соседней комнате. Вода и стаканы на столе. Здесь безопасно. По всем вопросам обращаться ко мне. Я всё решу.

Этот текст с небольшими вариациями каждый из нас повторил вслух с уверенным выражением и силой в голосе. Все прекрасно справились с упражнением. Мы бойцы спецназа. Мы умеем быть убедительными.

Анна Александровна нас очень хвалила. Троих попросила уменьшить напор.

– Детей надо ознакомить, обнадёжить, а не запугать. Стать для них опорой, авторитетным человеком, а не ещё одной угрозой. Понимаете?

Со второго раза это упражнение получилось у всех отлично. А вот потом вышла накладка.

Психолог объяснила, что с напуганными, «потерянными» людьми нужно действовать иначе. Им будет мало ясности. Их надо согреть теплом. Обнять, успокоить, подбодрить. Дать почувствовать заботу и любовь.

Лебедева предложила сказать что-то подобное своему соседу за партой. Признаться в любви. Казалось бы, что сложного? Но уже в первой паре вышло недоразумение. Вадим посмотрел на своего соседа. Отвернулся и снова посмотрел.

– Я не могу Серёге признаваться в любви. У него даже борода! Ну что такое-то, а?

И все загомонили, как в детском саду. Это выглядело странно. Как будто взрослые мужчины вдруг стали малолетками.

Нестеров, присутствовавший на занятии, абсолютно не удивился. Повернулся к психологу, пожал плечами и развёл руками. Дескать, «сами видите кого сегодня завезли. Понабирают по объявлению, и потом вот что получается. Сам в шоке».

– Ничего страшного, Павел Владимирович. Я же работаю с детьми, сейчас попробуем по-другому.

Когда все притихли Лебедева предложила сказать какую-то успокаивающую фразу ей. Она ведь «какая-никакая девушка». И дело действительно пошло веселее.

После пробной ласковой речи бойца она говорила «да», «пойдёт», «хорошо» или «надо потренироваться», «нужно ещё немного теплее». Те, у кого не получилось, должны были повторить более убедительно на втором круге.

Когда до меня дошла очередь, психолог кивнула приглашая начать. И я пропал. Говорил медленно и вполне складно. Но видел только её глаза и больше ничего.

– Всё будет хорошо. Я с тобой. Я тебе помогу. Пойдем со мной, я напою тебя чаем. Ты в безопасности. Всё будет хорошо.

Мне казалось, что в аудитории учебного класса стало ещё тише. Было ощущение, что мы остались одни в комнате. Словно между нами натянулись невидимые ниточки.

Психолог подняла палец вверх и показала на меня.

– Вот, господа офицеры! – Сказала она торжественно. – Вот ему я поверила! Вот с ним я бы пошла чаи распивать. Молодец, Никита! Берите пример. В жизни пригодится. С девушками, например, знакомиться, а не только по работе.

Лебедева ещё что-то говорила, а я просто пялился на неё во все глаза. Что это было? Наваждение какое-то. Я даже головой покрутил, чтобы полегчало. А когда снова поднял глаза поймал сосредоточенный взгляд Нестерова. Но ни он, ни я молчаливый диалог продолжать не стали.

Потом я несколько раз сталкивался с Лебедевой. Она тестировала меня по каким-то незнакомым методикам. Задавала простые вопросы с лёгкими логичными ответами. А потом ошарашивала выводами. В самый первый раз вообще поставила в тупик.

– Никита Михайлович я считаю, что у вас нарушены коммуникационные связи с группой. Вы недостаточно доверяете сослуживцам.

– Вы ошибаетесь, Анна Александровна. Я вполне прилично общаюсь с другими бойцами. У меня ровные, рабочие отношения с коллегами. Со всеми без исключения.

Она закусила губу. Помолчала, полистала свой сиреневый пухлый блокнот. Нашла нужную информацию и повернула его ко мне, ткнув в какой-то график.

– Я неверно выразилась. Вы умеете общаться, делаете это непринуждённо. У вас нет проблем построить с кем-то диалог. Но вы этого не хотите. Все задания, которые я вам давала, вы выполнили успешно. Но как волк-одиночка. В каждом из них можно было привлечь для решения вопроса других людей. Попросить помощи. С кем-то объединиться. Но вы выбирали действовать самому. Можете сказать, с чем это связано? Вас в прошлом предавала какая-то группа? Отвергала? Не принимала? Я постараюсь вам помочь.

– Это не может быть ошибкой? У меня нигде не было конфликтов. Везде отношения были ровными.

– Нет, это не ошибка. Вы совершенно точно при выборе действовать в группе или одному, выбираете последнее. Я сейчас приглашу Нестерова. Он курирует вашу адаптацию и как руководитель вашего подразделения… О… И это тоже проблема.

– Что именно?

У меня было чувство, что меня очень мягко загнали в угол. Как это вышло? Я абсолютно устойчив. У штатного психолога ко мне нет вопросов. И тут эта девчонка. Как она это раскопала?

Мне стало неприятно и даже немного страшно. Сейчас она вывернет всё наружу. Да ещё и руководителю нажалуется. Днище.

– Никита Михайлович, вы не доверяете не только бойцам, но и руководителю.

– Нет. Нестерова я уважаю.

– Согласна. Но восприняли сейчас моё желание пригласить его для разговора, как ябедничество и предательство, а не возможность получить помощь руководителя. Так?

Она смотрела спокойно. Не зло, а даже с сочувствием. С какой-то материнской симпатией. И я позволил себе открыться.

– Отчасти да. Я привык отвечать за свою жизнь сам, брать ответственность. И решать свои вопросы самостоятельно. Без беготни к старшему по званию.

– Это замечательно. Понимаете, Нестеров отличный наставник. Он адаптировал в отряд сотни бойцов. У него колоссальный опыт. Павел Владимирович не наказывать вас будет, а помогать. Как бы вам это объяснить?

Она вскочила с места и заметалась по кабинету. Разволновалась, как девчонка. При резких поворотах юбка её строгого синего платья взлетала, открывая ровные, круглые коленки. И это было беззащитно трогательно.

– Вы не просто нашли новую работу. Вас приняли в семью. Где каждый, понимаете, каждый целиком и полностью на вашей стороне. Месяца три назад у Макса одновременно заболел отец и очень тяжело родила жена. Здесь развернули настоящую спасательную операцию. Одни сдавали кровь, жёны других готовили и возили еду, третьи помогали его матери по хозяйству. И это абсолютно безвозмездно. От чистого сердца. Без ожидания благодарности.

Потом остановилась возле меня. Наклонилась. Я кожей почувствовал её желание утешить, обнять. Казалось, что прикоснётся, может быть даже погладит по голове. Я даже успел напрячься. Но нет, обошлось без утешений.

– И вы теперь член этой семьи. Я вам даже завидую. Что бы ни случилось, вы можете прийти к командиру и сказать о проблеме. Или встать в столовой и попросить поддержки. И вам бросятся на помощь, понимаете?