На суше и на море. Том 1

«Какие же вы молодцы, какие же вы умницы, какие же вы замечательные натуралисты – путешественники!» с восторгом повторял он, перелистывая страницы альбома.

Забыв об обеде, отец и сын читали дневник, рассматривали фото и зарисовки, выполненные АРТом и Мамусей. Мальчик непрерывно комментировал и дополнял написанное, сфотографированное и зарисованное. Смотреть на сына, чувствовать его волнение и энтузиазм, его радость от познания окружающего мира было для отца большим счастьем.

Так они просидели вместе несколько часов, до прихода мамы.

Когда Е. М. вошла и увидела мужа и сына за альбомом, о подготовке которого она много раз слышала, она прослезилась. В это военное время такую мирную домашнюю идиллию мать могла видеть только в своих мечтах или во сне.

Она отдала отцу, вставшему ей на встречу, свой тяжеленный портфель, набитый тетрадками, скинула пальто, и все трое отправились на кухню приготовить обед.

Теперь настала очередь отца рассказать о своей жизни за прошедшие два года.

Он был краток, т. к. о своей работе всегда говорил очень скупо. Зато охотно рассказывал о событиях, в которых принимал участие, и о людях, с которыми встречался и воевал.

Он не мог многое рассказать, что действительно ему приходилось видеть и делать.

После отъезда из заставы в Ташкент, в штабе округа он был направлен в войска Ленинградского фронта, где, как и во всей армии царили неразбериха и паника в связи со стремительным продвижением немцев вглубь страны. Только приезд Маршала Жукова, приказ Сталина: «Ни шагу назад!» и создание заградительных отрядов (СМЕРШ) позволили прекратить панику и остановить немцев на самых подступах к Ленинграду и Москве.

В наших частях оказалось мало профессиональных военных после чисток 36–37 г.

«Много патриотизма и мало умения и специальных знаний в армейских частях», сказал отец.

«Отсюда и просчеты крупных военных начальников разных рангов, полученных не по заслугам, знаниям и опыту, а по личной преданности вождю».

Справиться с этим удалось только к началу 42 года, когда отбросили немцев от Москвы, благодаря сибирским и дальневосточным дивизиям, хорошо обученным на опыте Халкингола и прекрасно экипированным для ведения войны в суровых зимних условиях. Но 42 был самым тяжелым годом по потерям.

Отец остановил рассказ, вспоминая Генриха, Леонида.

После паузы начал рассказывать об отдельных эпизодах войны.

В его рассказах немцы выглядели не дураками и сумасшедшими, как их показывали в прессе и военных фильмах тех лет, а как прекрасно обученные, дисциплинированные офицеры, генералы, солдаты, отлично экипированные и вооруженные лучшей военной техникой.

Он не мог при патриотическом воспитании младшего сына говорить о том, как под Москвой и в других крупных городах ополченцам выдавали одну старую трехлинейку на троих. Как косили из пулеметов свои отступающие части заградительные отряды, как горели наши фанерные самолеты и «картонные» танки.

Только в 42 г. с поступлением американской и английской техники и продовольствия по ЛЕНДЛИЗУ, с перестройкой всей промышленности страны на военные рельсы, появились первые «Кобры» и «Студебекеры», «Яки» и «Лавочкины», лучшие танки Т-34 и знаменитые «Катюши». Армия становилась хорошо вооруженной и обстрелянной.

Слушая внимательно эти общие рассказы, сын прямо спросил отца:

«Папа, а ты сам убивал фашистов?».

«Да, пришлось» – с горечью ответил отец. Этот ответ показался сыну странным, но просить рассказать подробно он не решился.

К удивлению слушателей, отец неожиданно перешел к рассказу о жизни в военное время у наших соседей в Афганистане, Турции, Иране. О том, что эти страны спокойно и хорошо живут и не вступят в войну на стороне Германии, пока немцы не возьмут Сталинград, Баку, Грузию и Армению. А этого немцам сделать не удастся никогда.

Большой кровью и огромными жертвами мы остановили панику и неразбериху на фронтах, теперь остановили немцев под Сталинградом и погоним их домой, в Германию.

«Наше дело правое!», повторил крылатую фразу отец, взглянув серьезно на сына.

«Мы победим!», завершил ее сын.

Быстро пролетело время отпуска. Отец побывал у Тумановых и в семьях всех своих сослуживцев на заставе.

Так же как буднично приехал, так же легко и уехал, наскоро простившись с сыном и женой, как будто уезжал в кратковременную обычную командировку, а не на фронт. И вновь они остались одни.

2А класс закончил учебу 20 мая 43. К этому моменту АРТ и ЛИК полностью подготовились к самостоятельному походу на Майдонта-1.

Даже поджигала были обстреляны и снабжены порохом и пулями. Мальчикам было 8 и 10-лет. У коренных жителей Средней Азии это был уже серьезный возраст для подростков, почти юношей. А для европейцев это был еще детский возраст. Поэтому самым сложным было уговорить мать ЛИКа и Мамусю отпустить мальчиков в самостоятельный поход на целый месяц, как они предполагали. Предварительные беседы оканчивались отрицательными результатами. Женщины не доверяли им их собственные жизни.

Но это мальчиков не обескураживало. Было принято решение идти в любом случае, но об уходе сообщить после выхода в путь. Выход был назначен на 01 июня 43 г.

Все походные вещи собрали дома у АРТа. ЛИК изредка ночевал у Тумановых, и его предупреждение, что он останется на ночь у Аркадия, у матери не вызвало тревоги. Тем временем мальчики заранее собрали рюкзаки и вынесли их к берегу Коксу, спрятав в потаенном месте. 31.05 они провели дома у АРТа в отцовском кабинете, сверяя маршрут с крупномасштабной картой окрестностей заставы Памир-5, найденной в кабинете Николая Павловича. Здесь же они сочинили подробное письмо Е. М. и Мамусе, о своем походе и просили их не сердиться и не волноваться. Указали срок возвращения 01.07.43. Письмо положили на видное место в гостиной, и ранним (6–00) утром 01.06, когда Мамуся еще спала, отправились в путь, спустившись к Коксу прямо с тыльной стороны заставы. Шли они без вещей, поэтому их появление и спуск к реке не вызвал никаких подозрений у пограничного дозора на заставе. Раннее утреннее купание в реке было обычным для мальчиков.

Из тайника достали рюкзаки и перкалевую палатку – гималайку, взвалили все снаряжение на свои хрупкие плечи, и поход начался.

Путь был знаком, но за год тропа местами густо заросла держидеревом и ежевикой так, что приходилось останавливаться и браться за маленький походный топорик.

Первые несколько километров шли очень медленно, часто останавливались на короткий привал. В 12–00 выбрали место для дневного отдыха. Здесь река разбивалась на несколько русел, проходящих по небольшой плоской котловине, заросшей тугаем.

Выбрали открытую поляну рядом с небольшим озерцом, под кроной деревьев. Расстелили палатку и поверх нее положили одеяло из верблюжьей шерсти.

Разожгли костер, сварили первый брикет супа-пюре горохового и компот из собранных яблок и слив. Перед обедом искупались в найденном озерце, где вода была почти теплой, и плотно пообедав, заснули сном праведников.

Усталость 5-и часового перехода с тяжелеными рюкзаками и волнения, связанные с подготовкой похода, и побегом, сделали свое дело. Мальчики проспали до 17–00 вечера. До темноты оставалось еще 5 часов. Решили продолжить движение. Но далеко не ушли из-за усталости первого дня пути. Вечерело, когда решили остановиться на ночлег.

Выбрали ровную площадку у реки, покрытую песком. Собрали побольше хвороста и высохших стволов небольших деревьев, вырванных и принесенных сюда в период весеннего паводка реки. Подготовили место для палатки, расстелив на песок сухую и свежесрезанную траву. Поставили палатку, растянув ее на камнях, покрывающих все русло и берега реки.

Костер поставили со стороны реки, откуда уже тянул холодный ветерок. Сложили «стенку» из камней полукругом у костра так, чтобы палатка прикрывалась ими от ветра и нагревалась теплом, разогретых огнем костра камней. Все сделали «по науке», по «Справочнику путешественника», тщательно изученному ими перед походом.

Но до темноты еще было несколько часов светлого времени, стояли самые длительные июньские дни. АРТ предложил пройтись по ближайшей окрестности вдоль реки, собрать еще хвороста и фруктов, а возможно и принесенные сюда течением минералы. Направились вверх по протокам, каждый выбрал себе свою. Договорились встретиться через час, полтора у палатки.

ЛИК шел очень медленно и осторожно. И хотя он уже пытался раннее приучить себя к одиночной жизни вблизи заставы, но здесь, в совершенно незнакомом и необитаемом месте, он чувствовал тревогу после расставания с другом. Но еще ярко светило солнце, пели вечерние песни птицы, от запаха цветущих трав и треска цикад становилось спокойно и радостно на душе. Он почувствовал прилив уверенности, прибавил шаг и двинулся вдоль протоки. Незаметно уходил все выше и выше, собирая дикий лук и яблоки. Даже удалось найти образцы красной яшмы и халцедона. На одной из извилин протоки тяжело поднялась в воздух стая кегликов, прилетевших сюда на водопой.

«Как плохо без ружья!» – подумал ЛИК. «Такие жирные кеглики (горные куропатки) пошли бы на ужин».

Незаметно он перешел с одной протоки на другую, где нашел заросли кислятки (разновидность гигантского лопуха, толстый стебель которого наполнен кисло-сладким соком). Он срезал несколько толстых стеблей этой травы, прекрасно утоляющей жажду, и немедленно съел один. Рот и горло освежил приятный сок. Удалось найти большой образец чистого кварца. О времени ЛИК вспомнил, когда солнце коснулось гор, и повернул назад.

В горах ночь наступает быстро. Остаться на ночь одному было страшно, и мальчик торопился вниз по протоке. Он прошел час, и еще час. Стало совсем темно, и только полная луна освещала путь. Резко похолодало, как обычно ночью высоко в горах.

ЛИК остановился, стараясь собраться с мыслями и подавить охватившую его тело дрожь.

«Вниз было идти легче, и он почти бежал, значит место стоянки он уже прошел, пропустил», рассуждал мальчик.

«Нужно возвращаться назад» – решил он.

«Но почему не увидел палатку, костер, АРТа?».

И только сейчас он вспомнил момент, когда перешел на другую протоку. Положение становилось серьезным. Оставаться на ночь одному было страшно и холодно.

ЛИК еще раз припомнил момент смены протоки и понял, что палатка стоит на соседней протоке справа. Пробираясь сквозь кусты и проваливаясь в углубления между камнями, он вернулся на первую протоку и побрел вверх.