На суше и на море. Том 1

Ведь ушли они кататься на лыжах на пару часов, а пропали на весь день.

Но это было их первое самостоятельное восхождение и можно было за него перенести упреки родных, о волнениях которых они еще не догадывались.

Весной, когда пробуждаются зеленные растения и тает снег, ребята любили собирать подснежники, затем тюльпаны, маки.

В воскресенье они отправлялись в однодневный поход в ближайшие окрестности, если позволяла погода. Если погода была плохой, то проводили время в кабинете у отца АРТа.

Там был неисчерпаемый источник знаний. Особенно им нравилось изучать карты, которых в кабинете было множество, от мелкомасштабной физической карты мира, до крупномасштабных топографических карт районов Памира и Соседних районов Средней Азии, еще царского издания.

Именно эти карты и вызывали наибольший интерес. По ним пролагались маршруты будущих экспедиций.

Выбирали континент, страну, район или область (волость), город и начинали собирать о нем все сведения, какие можно было достать в кабинете, где несколько больших полок во всю стену занимали книги по географии и Большая Российская энциклопедия, или в библиотеке на заставе. Выписывали главную информацию, делали зарисовки карт и даже фотографий местных достопримечательностей. Работали раздельно и вместе, пока наконец, не получалось полное представление о районе исследований. И чем старше становились мальчики, тем интереснее получались их виртуальные путешествия.

Много лет спустя, отправляясь в дальние экспедиции, ЛИК с улыбкой просматривал детские записи о странах и континентах, в которых ему теперь действительно предстояло побывать, и с удивлением и гордостью находил в них много интересного и даже неожиданного для себя, бывалого морского бродяги, геофизика – океанолога.

Приближалось лето, мальчики тщательно готовились к очередному реальному походу.

Они решили повторить прошлогодний маршрут на гидрометио пост Майдонтал-1, но самостоятельно без бабушки. В секрете от старших, друзья изготовили самодельные пистолеты – «поджигало» и учились стрелять из них. Порох нашли в доме АРТа, пули отлили из свинца, разделав свинцовый кабель, найденный в заброшенном руднике Бекташа.

Поджигало изготовлялось из медной трубки, диаметром 10мм, длиной 200мм. Один из концов трубки подгибался и запрессовывался. В 10мм от запрессованного конца в трубке просверливалось отверстие диаметром 1мм для поджога пороха, а в запрессованной части в 5мм от конца высверливалась дырочка для гвоздика. Трубка крепилась к деревянной ручке, вырезанной в форме пистолета. Запрессованный конец фиксировался гвоздиком, вбиваемым в рукоятку, а сама трубка крепилась витками проволоки, обматываемой вокруг ложа. Вот и вся конструкция.

Для выстрела трубка набивалась порохом до половины и запрессовывалась пыжом. Затем в трубку вставляли свинцовую пулю и затыкали вторым пыжом. У запального отверстия вставлялась головка спички. Поджигало в полной боевой готовности. Необходимо его направить на цель, чиркнуть коробком по спичечной головке и произойдет выстрел.

Мощность такого микро фитильного ружья достаточна, чтобы пуля пробила двух дюймовую доску, на расстоянии 30-и м.

Одним словом, получалось грозное оружие, опасное как для противника, так и для стреляющего, ибо при передозировке пороха или чрезмерном усилии при закладке пули в трубку, ствол могло раздуть и разорвать, поранив или убив стрелка!!!

Но разве есть такая сила, которая остановит мальчишек, выросших среди военных, отказаться от личного оружия, даже чрезвычайно опасного. Особенно тогда, когда опасность еще не осознается.

Наши герои изготовили два поджигала, запаслись порохом и пулями, и к обороне в самостоятельном походе были готовы.

Тренировки по стрельбе и тир они устроили в отдаленном от заставы месте, в парке, стараясь не привлекать внимания старших. Стрельбы проводили почти каждый день тайно от всех, особенно от Мамуси и Е. М. Дабы сохранить тайну придумали кодовые слова для пороха (витка), пуль (бульник), спичек (кирпичик) и т. п.

Уже через месяц учебных стрельб, мальчики могли попадать в стандартную мишень с расстояния 35–40 м.

До конца учебного года было еще далеко.

«Нужно прочесть о первопроходцах по рекам Пяндж, Памир, Гент, Шахдара и их притоках Айгоинг, Майдонтал, Коксу, Угам, Чаткал», однажды предложил АРТ.

«Тогда наш поход будет началом большой экспедиции по этим рекам, которую мы будем проводить несколько лет, до окончания школы», – продолжил он свою мысль.

Такой план казался мальчикам грандиозным. Даже на глобусе он был заметен.

Начали с расспросов Мамуси. Оказалось, что еще прадед АРТа генерал Туманов, а затем дед и, наконец, отец принимали участие в экспедициях знаменитых русских путешественников – исследовавших горные районы Средней Азии: Пржевальского, Козлова, Мушкетова, Семенова-Тяньшаньского и др.

Таким образом, мальчики почувствовали себя сопричастными с историческими географическими открытиями горных районов Средней Азии.

Для этого нужно было начать с изучения домашних архивов Тумановых, которые бережно хранили в этой семье.

Поиски начались. На заставе хранились только самые поздние документы конца 19 – начала 20-го века. Большая часть архива Тумановых оставалась в Ташкенте, где у них сохранился большой дом, в котором они жили постоянно в течение 150 лет.

А пока, главными источниками были рассказы Мамуси и книги (дневники) знаменитых путешественников, которые они нашли в библиотеках дяди Коли и на заставе.

Такое серьезное увлечение мальчиков своими «тайными» делами не осталось не замеченным куратором класса Евдокией Алексеевной. Они были совершенно равнодушными к внеклассной деятельности учеников и всячески сторонились ее. Им хотелось поскорее закончить уроки и уединиться либо в ближайших окрестностях заставы, либо в доме АРТа.

В годы советской власти, такое открытое равнодушие к коллективным делам было опасно, и преданная своему делу учительница волновалась за будущее этих романтичных детей.

Однако шла война. Хотя и за тысячи километров от дома нашего героя ее отзвуки доходили и до заставы.

Очередная беда пришла в апреле. Мама получила письмо от отца, в котором он сообщал о полученном ранении, что находится в госпитале, в Ташкенте, и после выписки, возможно, приедет домой в отпуск. Что за ранение, отец не сообщал. Но слово «в отпуск» говорило о том, что отец вернется в строй, в армию. Значит ранение не очень тяжелое.

Мама после смерти Генриха постарела, стала почти седой и суровой. Очень редко можно было услышать ее смех, но не звонкий, заразительный и счастливый, как это бывало раньше до войны, а больше похожий на плачь. Письмо о ранении мужа она встретила с двойным чувством: «Слава Богу, что жив!» и «Возможно, для него эта ужасная война закончена?». Ехать в Ташкент мама не могла. Отец находился под внимательным присмотром своих родных, и она за него была спокойна. О самом ранении думать не было сил. Лишь бы остался жив.

Мать и сын начали готовиться к встрече отца.

* * *

Отец, Йоханан Лейзерович Коэн (Коган), был старше матери на 15 лет. Он происходил из древней еврейской семьи Коэнов, которые более двух тысяч лет назад бежали из Иудеи в древнюю Согдиану, в Среднюю Азию, где сейчас располагались Узбекистан, Таджикистан и Туркмения. Местные молодые народы относились к древним поселенцам, сартам, почтительно, хотя и считали их инородцами и не мусульманами (ехудий). Однако никаких притеснений и ограничений (как евреи на западе царской России) сарты не испытывали. А для царской администрации они были одним из многих покоренных и верноподданных народов.

Отец был пятым ребенком (вторым сыном) в многодетной семье. В почтенной семье его считали хулиганом, так как он не соблюдал семейных правил и укладов.

С раннего детства курил, не ходил в синагогу, безобразничал на улицах с местной молодежью, играл в карты, плохо учился. Но он был смел, решителен, находчив и остроумен, предан семье и близким друзьям.

Как говорила Глав тётя, карманы его штанов были всегда набиты камнями и махоркой. Прекрасно ездил на лошадях верхом, и обожал их. Его отец, дед Лейзер, крутой и набожный человек, был поставщиком ахалтекинских (туркменских) лошадей в армию Его Императорского Величества. Он не любил отца за его свободолюбие и непреклонность. Однако ценил за преданность семье и смелость. Никто лучше отца не мог объездить дикого туркменского жеребца. Процесс объезда дикаря доставлял большое удовольствие и деду, и отцу.

В 16 лет отец получил ножевые ранения в уличной драке и едва остался жив. Окончил он только четыре класса еврейской (сартской) духовно – приходской школы, и больше учиться не хотел. Он много читал, особенно газеты, и, обладая прекрасной памятью и острым умом, не уступал в интеллекте образованным людям.

Говорил он четко, ясно выражая свои мысли на иврите, тюркских языках, фарси (иранском, таджикском), русском. Он был смугл, среднего роста, худощав и поджарист как большинство уроженцев Средней Азии.

В первую Мировую войну он ушел в 26 лет, подпрапорщиком в кавалерию, в Туркестанскую дивизию. Воевал, участвовал в Брусиловском прорыве, был награжден георгиевским крестом 3-ей степени. В 1915 г. вступил в партию большевиков и связал с ней всю свою жизнь. Принимал активное участие в революции и гражданской войне.

После революции был направлен в ЧК. Устанавливал советскую власть на Украине и в Средней Азии, участвовал в войне с белофиннами. Имел награды.

С Еленой Стрелец, беженкой из Польши, познакомился в 1916 г. на Украине, женились в 1918 г., и как в свадебное путешествие они были направлены на Туркестанский фронт, в Ташкент, где и проживали до 1934 года. Там у них родились три старших сына. Младший родился на заставе «Памир-5» в 1935, куда отца перевели из Ташкента в 1935 году.

Отец, для нашего героя, был любимой, но далекой и непонятной личностью. Дома он бывал редко. Появлялся и уезжал неожиданно, очень легко и просто. Мог уехать на два, три месяца, как будто бы вышел на дневную прогулку. Но он всегда был в курсе семейных дел и в трудную минуту оказывался рядом. В обычной обстановке главной в доме, несомненно, была мать. Но стоило случиться чему-либо серьезному, совершенно незаметно все решения принимал отец, но устами матери.

Он никогда не повышал голос, не ругался и не командовал. Добрая и приветливая улыбка почти всегда была у него на лице. В военной форме сын его никогда не видел, за исключением одного раза, на торжественном собрании, посвященном дню Красной Армии в 40 г.

С младшим сыном он был особенно ласков, как и с мамой. Старших сыновей беззаветно любил и гордился их успехами. В июне 41 был направлен в действующую армию, так и не повидав жену и младшего сына, возвращавшихся в это время из поездки в Польшу.

Именно благодаря своевременному вмешательству отца, мать и сын остались живы, в самую последнюю минуту перед началом войны выехав из Польши.

И вот, после двух лет разлуки им предстояло встретиться вновь. Собственно, и дата приезда была неизвестна, и особых приготовлений не могло быть, но приятное напряжение, как в ожидании большого праздника, как например, нового года, уже наступило.

Наш герой хорошо учился, а в месяц до приезда отца старался получать только «пятерки».

Весь класс и учительница знали об ожидаемом приезде отца ЛИКа. Многие из соучеников, у которых отцы были на фронте, даже завидовали.