№4

– Я стану женой только того, кто исполнит мое желание. Я всегда мечтала о платье из орхидей. Это мои любимые цветы. Вырасти для меня сад орхидей и сделай из них платье, в котором я смогу пойти под венец.

Самуэль вышел от Принцессы озадаченный. Он никогда не выращивал цветов и, тем более, не знал про орхидеи, кроме того что они капризные. Возможно, Кристабелла любила их за схожесть в характере.

В два дня Самуэль всерьез взялся за дело. Он обложился книгами по цветоводству, купил материалы, построил оранжерею и принялся за воплощение мечты в жизнь.

Первые семена, которые он посадил, так и не взошли: не хватило влажности. Следующую партию Самуэль высаживал уже в лучших условиях, и через десять дней появились первые ростки.

Он остановил свой выбор на белых, кремовых и нежно-розовых цветках, которые будто тронули акварелью. Узнав, что цветные орхидеи можно получить путем добавления чернил в воду для полива, Самуэль решил поэкспериментировать и самостоятельно вывести новые оттенки. Он настолько углубился в процесс, что не заметил, как прошел год, затем второй, третий…

Оранжерея все расширялась, но на полноценное платье нужно было одновременно вырастить две с половиной тысячи орхидей, и это казалось фантастическим. Самуэль всегда отличался упорством, а потому добиваться чего-то невыполнимого для него было особым удовольствием.

За все то время, что Самуэль посвятил оранжерее, он досконально изучил цветоводство и разбирался в малейших тонкостях выращивания орхидей. К оранжерее регулярно подъезжал народ, который прослышал о том, что один горожанин решил поставить рекорд в две с половиной тысячи цветов, одновременно выросших за раз. Самуэль не тратил время на репортеров, которые все больше осаждали дом. Он сменил замки, закрылся высоким забором, но навязчивые наблюдатели не отставали, выдумывая новые способы слежки.

Под пристальными взглядами камер Самуэль работал семь лет и, наконец, добился цели.

Он встал утром веселый и довольный. Ему предстояло собрать долгожданное платье воедино. Целый день цветочник потратил на сооружение каркаса из проволоки, поверх которого закреплял цветки. На весь процесс ушли сутки, в течение которых вокруг дома собралась изрядная толпа, наблюдавшая за происходящим. Самуэль периодически ошибался, разбирал части платья и собирал вновь. И вот под утро, на глазах у полуночников, что перевесились через забор, у журналистов, которые комментировали каждое действие в прямом эфире, выросло платье из орхидей. С корсетом в виде сердца и пышной юбкой, напоминающей колокольчик. Нежные переливы цвета создавали впечатление облака на рассвете. Платье благоухало ароматами и будто сошло со страниц сказочной детской книжки. Глаз было не оторвать от изумительного творения. Бесстрастный белый манекен, на котором собиралась конструкция, никак не отреагировал на создание великого художника. Оставалось доставить его невесте.

Самуэлю помогли довезти платье до Кристабеллы. Уже несколько лет она жила в небольшом шестиэтажном домике, окрашенном в приятные зеленый и персиковые цвета. Она удивилась визиту давнего знакомого. Навстречу выбежали два маленьких ребенка, младший пытался догнать старшего и отобрать игрушечную машинку.

Самуэль не особо обратил на них внимание, но заметил, что Кристабелла выглядит иначе. Наспех зачесанные в хвост волосы, простая одежда и усталость в глазах, но все такое же милое любимое лицо.

– Я закончил! – улыбнулся он Кристабелле, и та, вскинув брови, искренне поинтересовалась.

– Что ты закончил?

– Платье из орхидей. Ты не смотришь новости?

– Времени нет. Сам понимаешь, дети, муж, хлопоты. Я, честно говоря, не ждала гостей.

– Это твои дети?

– А чьи же еще?

Младший сын, обидевшись на брата, бросился к маме, обнял ее за ноги и посмотрел большими глазами на незнакомого дядю. Кристабелла нежно опустила ладонь на курчавую голову мальчика.

– Помнишь, ты сказала мне, что выйдешь за того, кто исполнит твою мечту? – Самуэль говорил уже не так уверенно, надежда угасала  с каждой минутой, но он не хотел осознавать то, что было очевидно. – Платье из орхидей. Я вырастил целую оранжерею. Для тебя. Я потратил на это семь лет. Две с половиной тысячи орхидей. Я собрал платье сегодня ночью и утром поспешил к тебе. Оно стоит внизу. Там люди… Они ждут нас.

Кристабелла смотрела на гостя широко распахнутыми глазами, в которых читалось удивление.

– Какой же ты дурак! – вырвалось у нее. – Я придумала это, чтобы не отказывать напрямую. Любому стало бы понятно, что влюбленная девушка не поставит такие условия, а просто будет с тем, кого любит! Вырастить целый сад для одного подвенечного платья – это же абсурд! А ты потратил на него чуть ли не полжизни! Неужели ты думал, что тебя кто-то будет ждать?

Самуэль вышел раздавленный прямо под дождь. Ясное летнее небо заволокло тучами. Люди разошлись, никого не осталось вокруг одиноко стоящего лысого манекена в платье из орхидей, которое под тяжелыми каплями постепенно превращалось в увядшие, неопрятно свисающие лоскутки, будто одежду из ткани изрезали ножницами.

Точно также выглядело сердце Самуэля в тот момент. Глупое, но преданное сердце.

Бутерброд из карандаша

Бобр Винсент гордился тем, как ювелирно владел собственными зубами. Его личный рекорд знали все друзья и знакомые – три секунды на один карандаш. Он мог в мгновение ока идеально ровно обточить карандаш, оставив нетронутым грифельный стержень.

Наконец, мечта Винсента исполнилась – он достиг возраста, когда его можно было брать на работу, и вот гордый собой бобр пришел на ближайшую стройку с огромной многоэтажкой, на которую раньше регулярно смотрел из окна. Строители ценились в городе больше всего, и, конечно, Винсент давно видел себя на этой стройке, представлял, как добьется успеха, как станет главным строителем, а потом главный инженер попросит Винсента заменить его на своей должности и спокойный за будущее уйдет на покой.

И вот Винсент встал рано утром, тщательно собрался, надел лучший галстук, любимую кепку, пришел на стройку, подошел к главному инженеру и с воодушевлением выдохнул:

– Я пришел! Возьмете меня на работу?

Но почему-то не встретил в ответ такого же энтузиазма. Прораб лениво и удивленно от подобной самоуверенности повернул голову к молодому бобру и пробормотал.

– Что делать-то умеешь?

Винсент демонстративно достал из кармана карандаш (он всегда носил с собой несколько карандашей, чтобы в любой момент продемонстрировать коронный трюк), показал его инженеру со всех сторон, как заправский фокусник, и за три секунды обточил со всех сторон.

– Вот! – гордо провозгласил Винсент, держа перед носом инженера ровный грифель без единой зазубринки.

Инженер состроил мину, будто перед ним съели живого таракана.

– Ну, здорово. А как теперь им писать?

Винсент опешил.

– Так… я же… не то совсем… – в великой растерянности начал подыскивать слова бобр, но тот надел каску, бросил что-то вроде «давай, парень» и побежал к группе строителей, у которых обвалилась стенка.

Так Винсента впервые настигло разочарование. Его никто нигде не ждал, никому не было нужно его умение обтачивать карандаши за три секунды. Все собеседования заканчивались примерно похожими фразами.

– Ну, здорово. А что делать-то умеешь?

– Нам нужно что-то посерьезнее, чем обточенный карандаш.

– А тяжести таскать сможешь?

– А большую стену сможешь за три секунды построить?

– Нам нужна рабочая сила, а не ювелир.

Винсент уже потерял надежду. Он не хотел, как все остальные рабочие, возводить стены, наполнять тележки глиной, он мечтал творить и быть незаменимым мастером, который умеет обтачивать дерево за три секунды.

Винсенту приходило в голову множество идей, как усовершенствовать навык. Сначала бобр подумал, что три секунды это как-то много, и после тренировок улучшил рекорд до двух, но на работу его брать по-прежнему не хотели. Затем Винсент попробовал обтачивать другие деревянные предметы, но либо дерево было слишком твердым, либо получалась ерунда. Винсент заперся в квартире и пообещал себе не выходить, пока не найдет решение.

Бобр запасся кусочками дерева, которые ему отдали за ненадобностью на стройке многоэтажки (инженер состроил знакомую мину, дав понять непутевому работничку, чтобы тот занялся, наконец, делом) и Винсент принялся за работу.

Бобр обточил несколько дощечек, но ему все не нравилось. По обе стороны от Винсента, сидящего за столом, скопилось по четыре обработанных деревяшки, сложенных в ряд, и тут только молодой мастер, осмотрев их внимательнее, заметил, что по форме они все до единой напоминали бутерброд. Кусочки нарезанного батона, которые люди любят намазывать маслом и икрой (фу, как ее можно есть?). И тут Винсента осенило. Конечно! Красивая еда за три секунды! Ведь он сможет обтачивать деревяшки в форме чего угодно. Хотите обед в виде пирожного? Пожалуйста! Хотите в виде волка? Пожалуйста! В виде самого себя? Легко!

Но ведь не только еду можно так создавать! Перед Винсентом открылись все двери города! Утонченная бижутерия для нутрий, игрушки для бобрят, украшения для дома, решетки, инструменты, предметы быта… Голова пошла кругом.

От волнения Винсент почти упал в обморок, но ему помешал стук в дверь.

Бобр вышел из-за стола и покачиваясь открыл незваному гостю. На пороге стоял старичок – городской скульптор. Он хитро осмотрел Винсента и вкрадчиво проговорил:

– Я слышал, ты за три секунды дерево обтачиваешь. Мне в мастерскую помощник нужен. Стар я уже стал, зубы не те, да и зрение подводит, а молодые мастера не помешают.