Ты узнаешь об этом… Второй

Нина (вскакивает). Ты хочешь, чтобы я тебя выставила? Ты не понимаешь, что сегодня день траура? Неделя траура. Девять дней траура.

Роман (подходит к столу, не садясь, наливает себе водки, выпивает, не закусывая). То есть ты считаешь, что все девять дней вправе мне мозги промывать?

Роман вновь пытается налить стопку, но Нина вырывает ее из его рук.

Нина. Я вправе промывать тебе мозги по жизни. Было бы что промывать…

Роман. Не хами. Даже если ты и старше на двадцать минут, никто тебе такого права не давал. Особенно после смерти родителей. Я уже взрослый мальчик и сам буду решать, что мне делать, что говорить, с кем пить и где работать.

Максим. Ребята. Давайте жить дружно. Вон Полину смущаете своими разборками. Вы, Поля, не обращайте на них внимания. Они с детства дерутся, игрушки делят. Но разведенные по углам друг о друге забывают и даже счастливыми бывают иногда.

Нина. Стоп. Ты обо мне? Это я изредка счастливой бываю? Так кто мне это счастье не додал, не донес, не обеспечил?

Роман. Как верно. Ха-ха. Ты же трезвая. Ты же не пьешь. Это подкорка тебя подвела… Не донес… не обеспечил… Счастье – оно не товар, знаешь ли. Просто оно, счастье, хмурых сторонится.

Нина (срывается). Прекрати. Прекратите. Меня изводить.

Возвращается на свое место, закрывает лицо руками. Вроде как плачет. Но мужчины к ней не подходят. Оба обращаются к Полине, все еще стоящей на пороге.

Максим. Полина, позвольте я шубку вашу на плечики повешу. Посохнет, пока мы здесь событие справляем.

Нина (вскидывает голову, резко). Слова подбирай. Поминки не справляют. Их проводят.

Роман (подталкивает Полину к столу. Отодвигает стул, усаживает ее). Вот Полина сейчас скажет, как правильно. Ну, не бойся, она не кусается, это так, обыденная ее роль – поучалки. А ты нам, как специалист, как лингвист, скажи. Поминки справляют или проводят?

Полина (тихо, но уверенно). Думаю, и так и так можно говорить. В старом русском языке, у Толстого, насколько я помню, «справляют». Но можно сказать, что поминки и совершают, и устраивают (и совсем тихо). Главное же не в глаголе, а в памяти нашей. Мы вот задержались, потому что в церковь заехали. Свечи поставили, записочку на панихиду подали, помолились…

Нина. Это хорошо, мама крещеная была, вроде. А что нас не позвали? Мы бы тоже в церковь зашли.

Максим. Не надо тебе в церковь. Вспомни, как тебе хреново было последний раз. Ты потом месяц вареная ходила, работать не могла.

Роман. Может от того, что некрещеная она. Нас в детстве нянька как-то по-тихому окрестить хотела. Отец-то партийный был, к церкви близко не подходил. А чтоб детей крестить… Узнал бы, няньке не поздоровилось. Но она все равно решилась. Повела нас в парк гулять, а там храм действующий. Видно, с батюшкой уже уговор был. Потому что меня завели куда-то типа ризницы, помазали, молитву прочли, крестик повесили. А эта… уперлась – «не пойду». Попа попинала, куда-то убежала. В общем, осталась без креста.

Нина. Ну, что же ты никак не успокоишься? Балаболишь и балаболишь. Зачем посторонним знать наши семейные тайны?

Роман. Кто это тут посторонний? Полина что ли?

Полина (в смущении даже привстала). Действительно, Рома. Я, наверное, пойду.

Роман. Сядь, пожалуйста. Это такой же мой дом, как и ее. И я могу приводить в этот дом того, кого хочу. Тем более, тебя. Ты не посторонняя, ты не чужая мне… (пауза).

Максим. Ты невеста.

Роман. Вот. Макс сказал то, что я не решался. Ты – невеста. И давай, привыкай к нашей не слишком дружной семье. Если, конечно, хочешь… если я тебе дорог…

Сцена вторая

Авансцена, у правой кулисы. На мягком ковре сидят двое подростков, которым на вид лет по пятнадцать, – Анечка и Вика. Первая одета скромно, вторая стрижена под мальчика, в дорогом спортивном костюме, в серьгах и с золотыми подвесками на шее.

Анечка. …Там такая классная дискотека. Музыка живая. И балет…

Вика. Балет? На дискотеке?

Анечка. Там и мастер-классы по танцам, и всякий интерактив будет. Я же говорю, что это прилично. Почему ты боишься спросить родителей? Почему они должны быть против?

Вика. Они всегда против. Если не по маминой инициативе.

Анечка. Да брось. Твой папа такой добрый.

Вика. Он добренький. Это не одно и то же. Когда мамы нет с нами, он меня понимает здорово. А как она рядом, он все время на нее оглядывается. И уши, как ватой, затыкает.

Анечка. Да, дела. А меня мама отпускает. Она один раз со мной сходила на дискотеку… (смеется). Ей не понравилось. И теперь она доверяет самой ходить… Встречает, правда.

Вика. Хорошо тебе. Только с мамой договариваться. А у меня их двое. С одним утрясешь, второй точно будет против. А потом еще начнут ругаться, выяснять, кто прав, кто виноват… В итоге я себя виноватой считаю.

Анечка. А мой папа веселый, сговорчивый. Почему же твоя мама такая серьезная? Они же близнецы.

Вика. Да какие они близнецы? Только в паспорте одно число стоит. А так они очень разные. Если бы твой папа был моей мамой (подхихикивает), я бы точно с тобой на дискотеку пошла.

Анечка. Так давай его и подключим. Он с мамой твоей не боится разговаривать.

Вика. Нет, что ты. Когда-нибудь, но не сейчас. Слышишь, она и на него рычит сегодня.

Анечка. Понятно. День не самый удачный. Но дискотека-то завтра.

Вика (не хочет продолжать тему). Слушай, а твоя мама не пришла, потому что дядя Роман училку нашу привел?

Анечка. Ты это про Полину Павловну что ли? Да нет. Мама все равно бы не пошла на поминки. Она ж с работы отпросилась, у нее прием, больные, наверное, коридор истоптали уже перед дверью.

Вика. Я твоей маме удивляюсь.

Анечка. Чего это?

Вика. Я все время на нее на кладбище смотрела. Она как-то так спокойно себя вела. Ну, когда твой папа с Полиной пришел.

Анечка. Так она же знала. И потом, они же в разводе.

Вика. Ну, ты такая же. А ведь по сути Полина твоего папу увела. Не обидно разве?

Анечка. Наверное, было обидно… когда он сказал, что уходит… Мне было, если честно, так обидно… Он же хороший. Он никогда голоса не повысил, всегда веселый, компанейский.

Вика. И чего они не поделили тогда?

Анечка. Ничего они не делили. Я слышала, как папа сказал: прости, полюбил другую.

Вика. А мама что?

Анечка. Я думала, она заплачет, будет его уговаривать. А она просто так тихо-тихо сказала: я тебя понимаю.