Проклятый ректор

– Разве я такой страшный?

– Честно говоря, вы на меня все нагоняете ужас, – не стала скрывать я, но постаралась, чтобы это прозвучало как шутка. – Особенно потомки королей.

– А, понятно, кто-то уже просветил, – недовольно откликнулся он, словно стыдился своего происхождения.

– Увы, – я решила поддержать эту манеру.

– Знаешь, мы ведь давно не короли. Очень давно. Все эти расшаркивания и попытки померяться, у кого родословная длиннее, – глупость.

– Я-то с этим согласна, – на этот раз я поддержала его с искренним энтузиазмом. – Но странно, что ты так считаешь. Я думала, вы все молитесь на свои родословные, как на древних богов. Ректор Фарлаг, говоря о своем аристократическом происхождении, разве что не лопался от гордости.

Алек рассмеялся. Как всегда искренне и весело. С каждой минутой нашего общения он нравился мне все больше, и я ничего не могла с этим поделать.

– Он имеет на это право, Фарлаги – очень достойные люди. Они много сделали для нашего мира.

– Гордиться предками – это, наверное, нормально, – согласилась я. – Но разве может это быть важнее собственных достижений?

– У него и своих достоинств хватает, – не сдавался Алек, пока мы шли по бесконечно длинному коридору к другой аудитории. – Лучший выпускник Лекса, самый молодой Мастер Снадобий, талантливый ученый, самый молодой ректор в истории не только Лекса, но и всех учебных заведений. Хотя считается, что с последним ему помог папа-министр, но он справляется. Говорят, в обществе в свое время тоже блистал и был одним из самых завидных холостяков.

– Ты его так защищаешь, словно он твой… любимый дядя, – я не придумала другого достойного родства, учитывая возраст.

– Мы все немного родственники, – со смехом признался Алек. – Но мне просто жаль его, наверное. Такое многообещающее начало, а теперь…

Он вздохнул и махнул рукой, а я почувствовала внезапный приступ любопытства. Мне так и не рассказали ни одной версии о том, кто и за что проклял Фарлага. Я уже собиралась об этом спросить, но Алек успел первым:

– Что за бумаги ты с таким любопытством изучала вместо лекции?

Я смутилась. Делиться с ним своими тайнами у меня не было желания, каким бы милым Алек ни казался, поэтому я попыталась уйти от ответа:

– Да так, кое-что по учебе…

– Правда? А было похоже на личные дела студентов.

У меня по спине пробежал холодок. Алек, конечно, сидел недалеко, но как он разглядел? Только через пару мгновений я вспомнила, что ректор показывал ему ведомости с оценками мамы. Значит, доставал ее личное дело. Алек мог просто узнать оформление страницы.

– Это как-то связано с твоей мамой?

Последние слова окончательно добили меня. Я замерла посреди коридора, посмотрев на него с подозрением. Как он догадался? И хотя я не озвучила свой вопрос, Алек словно прочитал мои мысли:

– Меня тоже прочат в лучшие выпускники Лекса, – со своей обычной очаровательной улыбкой пояснил он. – Твой внезапный перевод сюда после ее смерти, обгоревший портрет, твой внезапный побег с вечеринки после того, как я упомянул архив в кабинете ректора, теперь эти бумажки… Что ты ищешь, Тара?

Видимо, он и правда был очень умен и внимателен к деталям. Я задумалась о том, что, возможно, стоит ему довериться. В конце концов, я еще ничего плохого от него не видела за все время пребывания здесь. Наоборот, он единственный, кто отнесся ко мне хорошо. И я очень нуждалась в помощи.

– Я ищу свою маму, – призналась я. – То есть… пытаюсь понять, кем она была. До ее смерти я не знала, что она училась здесь. Я не знаю, кем она была до замужества. Ничего о ней не знаю. Я хочу найти каких-нибудь родственников. И, может быть… – в последний момент я осеклась, решив, что про отца рассказывать все же не стоит. – Может быть, ее родители еще живы и захотят со мной познакомиться. Или хотя бы они должны знать, что случилось с ней.

– Так эти личные дела студентов?..

– Личные дела студенток по имени Дария, которые учились здесь в нужный год и чей возраст совпадает с маминым, – кивнула я, доставая копии из сумки и протягивая ему. – Но дата рождения не совпадает ни у одной, а без портретов я не могу понять, кто из них моя мама.

Алек просмотрел протянутые листы, а потом выдал:

– Значит, нужно соотнести эти имена с портретами выпускников.

– Портретами выпускников? – мое сердце забилось чаще, когда я поняла, что ниточка еще не оборвалась.

– Да, создается для каждого выпуска из Лекса. По одной копии альбома остается в библиотеке. После следующей лекции могу показать тебе.

Это была, наверное, самая длинная лекция в моей жизни. Минуты тянулись бесконечно долго, я вновь старательно записывала за преподавателем, но делала это, не задумываясь и не пропуская информацию через себя. Я могла думать лишь о том, что вот-вот узнаю настоящую фамилию мамы. И тогда до поиска ее родителей останется всего один шаг.

Однако в библиотеке меня ждало жестокое разочарование. Мы с Алеком внимательно рассмотрели портреты всех Дарий, даже тех, кого я отсеяла по году рождения. Никто из них не был похож на мою маму. Тогда мы изучили портреты всех девушек подходящих нам выпусков, пользуясь тем, что третьей лекции не было ни у меня, ни у него. Мы потратили на это почти час, но ни одна выпускница Лекса не была похожа на мою маму. Ни такую, какой я ее знала, ни такую, какой она была изображена на обгоревшем портрете.

– Ерунда какая-то, – хмурился Алек. – Как такое возможно? Она могла не выпуститься?

– Она забеременела, – тихо признала я, но мне показалось, что в тишине библиотеки мои слова все равно прозвучали оглушительно. – Могла сбежать, наверное.

– Или ее могли отчислить, – хмыкнул Алек. – Особенно если беременность была внебрачная. Лекс такого не допускает. Даже замужних студенток в положении отправляют домой до родов.

– Сурово.

– Традиции.

– Опять тупик, – почти простонала я, откидываясь на спинку неудобного стула, какие тут предлагал читальный зал.

Алек задумчиво потеребил светлую челку: то ли пытался поправить ее, то ли это означало у него глубокий мыслительный процесс. Судя по тому, что через несколько секунд его лицо просветлело, второй вариант оказался ближе к истине.

– Слушай, у тебя же есть ее портрет! Можно показать его кому-то из местных преподавателей-старожилов. И поспрашивать.

– Можно, только… – мне не хотелось объяснять ему про то, что каждый из них может оказаться моим настоящим отцом. – Я бы не хотела привлекать к своим поискам внимание. Появятся вопросы, а мне тут и так не рады.

Алек понимающе кивнул, снова задумавшись, но тут же опять просиял.

– Мой отец! Он будет здесь на традиционном балу в честь годовщины основания Лекса, поскольку входит в попечительский совет. Можно показать потрет ему.

В этот момент у меня зародилось нехорошее подозрение.

– А он откуда может ее знать?

– В то время он работал здесь. В качестве эдакой практики, у нас в семье так принято. Прежде чем переходить к серьезным финансовым задачам, сначала потренироваться на чем-то небольшом и простом. Он управлял финансами Лекса.

Я не стала комментировать его представления о «небольшом» и «простом». Меня гораздо больше тревожил другой факт.

– Алек, а как зовут твоего отца?

– Сет. Сет Прайм. А что?

Я облегченно выдохнула. Не на «А».

– А когда будет этот бал?