Дед, любовь и расстройство психики

* * *

Всё это обычная череда совпадений. По сути, встреча Гены и Насти ничего не изменила в их судьбах.

Гена продолжил страдать по своей бывшей, которую давно не любил, а просто нуждался в ней, как в сигаретах.

Настя вопреки логике тоже страдала по своему бывшему. И, хоть это она прекратила отношения, но ломку испытывала даже более сильную.

Пожалуй, что истерзанные неудачной любовью люди и впрямь напоминают наркоманов. Оттого зачастую и не видят тех знаков, что преподносит им судьба.

Но иногда судьба бывает дотошнее старухи, смакующей пенку латте на шершавом языке.

Спустя месяц или полтора, когда обоим следовало вволю настрадаться своим прошлым, Настя случайно набрала номер Гены. В доказательство она так и сказала:

– Ой, простите… я вам случайно позвонила, – но трубку не положила.

– Что ж, – помолчав пару секунд, ответил парень, – тогда и вы меня простите, что случайно ответил.

И было уже не важно, какую глупость они друг другу говорят. Это чувство щёлкнуло так же оглушительно, как нож у горла. Оно следовало за этой парой повсюду, заставив позабыть о времени.

За прошедший месяц Гена тысячу раз повторял себе, что никогда не вернётся в это место, но странная штука, влюблённость…

– Красивая у тебя девушка, – три мрачные фигуры стояли там же, будто изваяния, а футбольная коробочка была их пьедесталом. Косолапо сдвинувшись с места, они направились вслед за парочкой, упорно их не замечавшей.

– Где же ваши манеры, молодые люди? – преградив дорогу влюблённым, щербатый бородач вгляделся в Гену, – о, постоянный клиент!

На этот раз Гена не стал медлить и сразу замахнулся кулаком. Удар получился сильным и точным, угодив по щербатой челюсти. Бородач, не ожидавший такой дерзости, сделал два нетвёрдых шага назад и грохнулся на асфальт.

Гена всё ждал, когда же щёлкнет злополучный ножик над ухом и даже подумал, что его могли порезать, а он не почувствовал из-за какого-нибудь взрыва адреналина. Студент стал прислушиваться к своему телу и вместе с этим обернулся.

Во мраке он разглядел ещё двоих хулиганов. Оба лежали на асфальте, закрыв лица.

Вдруг подул ветер, и Гене защипало глаза.

– Бежим быстрее отсюда! – Настя подхватила его за руку. Об асфальт звякнул пустой баллончик.

Они понеслись прочь сквозь темноту, держась за руки и смеясь, как дети.

С неба посыпал первый снег. Их лица обжигал морозный ветер, а ноги то и дело попадали в ледяные лужи.

Но этим двоим теперь всё было нипочём. Они, наконец, нашли друг друга и вместе решили перевернуть весь этот мрачный мир.

Тру дед стори

Деду Потапу было 75 лет. Он сидел на балконе, курил «Приму» без фильтра. На дворе замерзал ноябрь.

Из комнаты на балкон высунулась златовласая голова внука:

– Дед, погуляю пойду с пацанами.

Потап сделал последнюю крутую затяжку и пустил дым по седой бороде:

– Ну иди… а куда собрался-то?

– Да там две остановки на электричке. По городу походим просто.

– Просто? А чего разрядился как курица?

На внуке был свитшот с изображением Курта Кобейна и джинсы до щиколоток. Ему недавно исполнилось 15. Он ступил тапком на балкон и поёжился:

– Холодно. Ты как сидишь тут часами вообще?

– Знаю, что холодно, а ты хрен-те в чём! Вот у меня – другое дело, – дед указал на свой красный свитер крупной вязки, – Я тебе историю расскажу. Сходи за тубаретом…

– Ну… дед. У меня электричка. И правильно: "табуретом".

– Сходи-сходи. Послушаешь старика хоть пять минут. Может, поумнеешь.

Внук нырнул в комнату и скоро вернулся в халате. В руках табурет. Сел:

– Давай, время true ded story.

Потап зыркнул строго на внука, смял папиросу и бросил в банку из-под кофе. Начал:

– Было мне, как тебе сейчас, примерно. Ехал от бабки Насти. Стужа стояла… на дворе ноябрь, а птицы: на лету дохнут с мороза такого. Это тебе не то, что сейчас… морозишки, один пшик.

А бабка Настя жила у чёрта на куличиках. Я к ней раз в год на каникулы ездил. Повидаться. Да девок деревенских пощекотать.

И вот пришла мне пора ехать домой. С бабушкой попрощался, гостинцы в охапку сгрёб и пошлёпал к станции. Добрался, впрочем, без происшествий, хоть и пешком семь кило?метров…

– Киломе?тров, дед…

– А? Ты поучать пришёл или умного человека слушать? Ишь ты! Так вот…

Дождался поезда этого четырёхвагонного. Полпачки, помню, скурил, пока ждал. И сел, думаю, дай покемарю. Всю ночь ведь с девками колобродил. Под утро только домой вернулся, чтобы бабка не заругала.

И уснул у окна. Крепко так уснул! Колёса стук-стук. Деда твоего и сморило.

Потом просыпаюсь. Глядь, а где же я еду-то?! За окном темень да пустота, что у медведя в брюхе. И в вагоне лампочки ту-у-ускло так горят, стервы…

Иду по вагону: люди спят все. Тихий час, как будто. Прошёлся по всему составу. Народу немного, и все до единого спят. Ладно, думаю, пойду покурю в тамбур.

В головном вагоне вышел, значит, в тамбур. Спичкой чирк-чирк. Ни-и-черта не горит. Вдруг, вижу, девчонка сидит на полу, едва одетая. В платьишко одно серенькое. Коленки подогнула, как русалка хвост. Поднимает на меня глаза и говорит со вздохом:

– Ах, куда же ты едешь, Потапчик?

И смотрит глазищами своими. С поволо-о-окой такие, водянистые. А сама, вроде мне ровесница…

– Дед, ладно тебе, – внук поёжился в халате, зевнул, – какая ещё русалка водянистая? Откуда ты взял это хоть?