Фанбазид

Фанбазид
Леннарт Стиг Хаястани

Крах экономики, кризис, сепаратизм, вражда между землянами и пришельцами – будущее, которого мы не ждали. Это не утопия и не антиутопия, это мир, в котором больше нет друзей, нет справедливости и нет веры. Преступления закрываются с помощью одной печати, расследования не проводятся, все привыкли что так устроено, каждый знает своё место и никто не хочет его потерять. Очередное «несчастный случай», который вновь необходимо закрыть с помощью простой печати. Но станет главный герой возвращаться к спокойной размеренной жизни или бросит вызов системе и расследует тайну, ради установления никому ненужной справедливости?

Леннарт Стиг Хаястани

Фанбазид

Бескрайние поля были усеяны снегом. Он лежал здесь уже давно и лишь изредка какой-нибудь ветерок поднимал снежинку и уносил её на метр или на два, ветерок посильнее, как веник по пыли, гнал впереди себя целую гурьбу снежинок, клином прорывающих небольшие заледеневшие преграды. Так, одну из снежинок подхватил попутный ветер и, как на эстафете, стал передавать следующему, а затем попутному, пронося многогранную красавицу через всё поле, куда-то в лес. Там, как гимнаст или атлет, мастерски огибая все многовековые стволы, снежинку занесло в форточку небольшого домишки, укрывшегося в дали от цивилизации, да так вовремя, что только спустя несколько секунд, небольшого роста старик, с зеленовато-алыми волосами и серо-голубыми глазами, закрыл, проветривавшее его халабуду, окошко.

Снежинка приземлилась на ворс ковра, напоминавший ей ещё не заснеженные поля, на которых ещё можно было заметить травинки. Медленно перебирая ногами, старик наклонился над нею и аккуратно, чтобы не повредить ни единую грань, взял снежинку своими морщинистыми пальцами, напоминавшими беспокойное море, и медленно перекинул её на ладонь. Толи из-за того, что он плохо видел, толи действительно поразившись её красоте, старик долго рассматривал белую красавицу, прежде чем она, поддавшись уже ослабевавшему, но всё ещё теплу, стала таять. Как вдруг он улыбнулся, по-видимому вспоминая свою молодость или детство, которое было сто, а то и все сто пятьдесят лет назад, до тех беспокойных событий, которые происходят сегодня.

Небрежно оттряхнув руку, он направился к креслу, такому же старому, как и хибарка, и включил еле дышащий телевизор, вечно шуршащий, давно переставший показывать картинку, но всё ещё с рабочим динамиком.

«– В стране перепроизводство элексира, население может не переживать за рост цен!

– Да, но вчера он стоил двенадцать, а сегодня уже семнадцать отрублей.

– Роста цен нет.

– Но…

– Вы верите каким-то ценникам или вашему президенту?»

Рука неторопливо потянулась к пульту и в тихом, пустом домишке послышался щелчок.

«Забастовка в производственном комплексе АО «Элексин» произошла в Росто…»

Щелчок.

«Согласно расследованию УКСБ выяснилось, что восстание на Каспии спонсирует ООО «Каспром», это в очередной раз подтвержда…»

Щелчок.

«На окраинах Люберец вновь произошли столкновения между местными рабочими и лунаходами, как сообщается, стороны не поделили количество смен.»

Щелчок.

«В Калуге произошёл внезапный пожар на четырёх складах Квабериса, люди и лунаходы вовремя покинули помещения, а вот дроиды-кладовщики по неизвестному стечению обстоятельств оказались запертыми внутри. Не выжил ни один из них. Расследование продол…»

Щелчок.

– убийцы, – тихо прошептал старик.

«– Вы, как представитель оппозиции, как собираетесь решить проблемы, перед которыми стоит наше государство?

– Ну, для начала…

– Какая у вас программа?

– Да, сейчас расскажу.

– Вы думаете у вас получится её реализовать?

– Ох…

– С вами было шоу робота-интервьюера, не переключайте канал и вы узнаете как именно Иван Барабулько собирается реализовать свою программу!»

Щелчок.

«– Предатели, воры, убийцы, ненавижу вас!

– Уважаемый депутат, прошу выбирать выражения.

– Ах, выражения, в стране разруха, фабрики закрываются, кризис производства, на окраинах идёт гражданская война.

– Конфликт, уважаемый Владислав Вольфрамович, мы не употребляем слова война.

– Рост цен на элексир…

– Отрицательное падение цен, уважаемый депутат, используйте пожалуйста одобренную правительством формулировку!

– Наша страна в условиях гражданских войн, голод, убийства, вражда между нашими людьми, лунаходами и дроидами, корпорации создают армии, вооружают мятежников, захватывают власть. Вы хотите, чего, чтобы мы в хороших красивых костюмчиках, чтобы я врал народу? Никогда! Что мы скажем миллионам беженцев, что у них отрицательное спокойствие?

– Владислав Вольфрамович, вы перегибаете, не все так плохо, как вы рассказываете ради своих политических очков.

– Вам то хорошо жить на деньги корпораций в своих небоскребах, дыша чистым воздухом, вы с той высоты не видите реальной ситуации. Вы хотите, чтобы вам, четыреста пятидесяти депутатам было хорошо, а миллионам плохо? А я хочу, чтобы людям было хорошо, а на вас и корпорации мне наплевать!

Щелчок.

Шумевший экран телевизора погас. В маленьком домишке погас свет. Этой ночью больше никто не слушал там телевизор.

На черном металлическом листе, вшитым в стену, загорелся зелёный фонарик и замигала красная надпись «Острожно грчо». В тёмном помещении лишь этот маленький фонарик, менявший свой цвет с зелёного на красный, а иногда, бывало и на синий, служил источником света.

С виду грубая рука, в жесткой перчатке, потянулась за потрескавшимся стаканом, наполненным какой-то жижей.

– оф, – проговорил мужчина, понюхав напиток.

– Снова уменьшили дозу эликсира, Борь? – спросил, стоявший позади мужчина. Красный фонарик освещал его кепку и толстые, аккуратно стриженные усы, не заходившие дальше верхней губы.

– Раза в два, а может и больше.

– Вот же гниды, и зачем мы вообще пользуемся этим аппаратом?

– Да! – сказал молодой паренёк, с неясными чертами лица, стоявший дальше всех от красного огонька. – Почему нельзя носить эликсир с собой – на работу?

Борис улыбнулся.

– Малой, тебя давно не обносили путники?